Шилов нашел другую статью на эту же тему. В ней автор весьма ловко поиздевался над правительством и между делом предложил сажать в автобусы только отъявленных преступников, а по рельсам вновь пустить трамваи. Заканчивалась статья карикатурой на мэра, к статье конкретно не привязанной, но забавной. Мэр, трусливо вжав голову в плечи, въезжал в город на осле, пока смелые радикалы проносились мимо на автобусе и плевали мэру на лысину.

– Господин тайный полицейский?

Соседи Шилова разом замолчали и с ненавистью посмотрели на него. Шилов поднял глаза. Над ним возвышался тот самый громила, что прежде охранял тайную дверцу Шушши. Он положил огромную лапу на плечо Шилову и предложил неожиданно мягким и даже певучим каким-то голосом:

– Прошу вас покинуть заведение.

– По какой причине?

– Нам не нужны здесь полицейские.

– Вы ошибаетесь. Я не полицейский.

– Пожалуйста, покиньте заведение.

Шилов улыбнулся:

– Пожалуй, нет.

– Тогда я вас выведу, – произнес охранник совсем уж интимно, сжал Шилову плечо, отчего оно хрустнуло, и Шилов скривился от боли, но пока сопротивляться не стал. Охранник потащил его за собой к высокой двери, закругленной сверху. Дверь заставила Шилова вспомнить о церквах и колокольном перезвоне. Они вышли в эту дверь, прямо под начинающийся снегопад и тогда Шилов, предупреждая движение охранника, который собирался кинуть его в сугроб, пошел в контрнаступление, ловко вынырнул из медвежьих объятий громилы, и ударил его сзади – тут уж было не до благородства. Хватаясь за бока и рыдая, охранник повалился в снег. Двое молодых людей, которые курили рядом и беседовали о противоречиях рационализма, на секунду умолкли и как ни в чем ни бывало продолжили беседу. Один даже стряхнул пепел охраннику на спину.

– Нахрапом не получилось, пойдем сбоку, – сказал себе Шилов, огибая дом. Уж очень он хотел побыстрее покончить с этим неприятным делом и вернуться в поезд.

Но не успел отойти от дверей клуба и на пару шагов, как где-то совсем близко свистнуло, завизжало, и Шилов, еще не соображая толком, что происходит, отпрыгнул в снег. Он успел увидеть, как в двери клуба на полной скорости врезается автобус, как прыгают в разные стороны мгновенно оживший охранник и рационалисты. Автобус мотнуло раз, другой, он с оглушительным треском таки протиснулся в дверь, перед смялся в гармошку, а задняя часть приподнялась, показав бешено вращающиеся, разбрызгивающие снег колеса, потом что-то внутри как будто лопнуло, завоняло дымом и колеса перестали вращаться. Автобус остался в положении, будто копье, вонзенное в двери клуба. В клубе прекратила играть музыка, внутри кричали и матерились. Распахнулось сразу несколько окон, наружу полезли люди, растерянные, легко одетые. Шилов встал, отряхнулся и только поднял глаза, как увидел Рыкова, а Рыков, вылезший из окна наполовину, увидел его, улыбнулся как-то виновато и, убрав ногу с подоконника, исчез в клубе. Шилов подбежал к окну и, подтянувшись, последовал за ним.

Он оказался где-то во внутренних помещениях клуба. Это был длинный коридор, с окнами формой как эллипсы, и круглыми дверями с треугольными «глазками». Голый пол был выполнен из деревянных досок, которые потрескались от времени, скрипели, а в некоторых местах даже рассыпались. Из подполья тоскливо пищали мыши. Рыкова нигде не было видно.

– Рыков! – громко позвал Шилов на русском. – Выходи! Мне срочно нужно получить от тебя пакет, сукаблять!

Рыков не откликался. Наверное, он испугался последних слов Шилова, не вымаранных цензурой.

Свистел сквозняк в половицах, двери хлопали на ветру, вдалеке кричали люди. Шилов на всякий случай достал парализатор, искренне надеясь не упустить Рыкова. После недели неудач ему выпала счастливая карта, и он не хотел так запросто с ней расставаться, он просто обязан был поймать Рыкова, забрать пакет, а самого Рыкова передать на попечение мистеру Сейко. Уж тот найдет, что с ним делать.

На секунду задумавшись, Шилов уловил движение сзади слишком поздно, но все-таки успел обернуться и увидеть Рыкова, который, высунувшись из двери, направлял на него пистолет и стрелял, и Шилов вскинул свой парализатор, но не успел ничего сделать, тело его обмякло, стало непослушным, и Шилов упал на пол, парализованный. Еще несколько секунд он слышал буханье чьих-то шагов рядом, чьи-то голоса, но различить, о чем говорят не мог, хотя ему почудилось, будто Рыков и его собеседник говорят о желтобреях. А потом Шилов уснул крепким и нездоровым сном.

– Желтобреи сбривают желтизну с ваших глаз, желтизну, которая заставляет вас видеть наш мир не таким, какой он есть на самом деле. Лишившись желтого, что вы видите? Вы видите тот же дом, тот же лес и тот же снег. Вы заходите в автобус и видите демона, притаившегося в углу и источающего тьму. Демон ждет, когда народу наберется достаточно и начинает собирать свою кровавую дань. Что вы сделаете со сбритой желтизной? Вы немедля выйдете из автобуса и, если пожелаете, посоветуете выйти остальным, тронутым желтизной. Вы не обязаны помогать людям, но вы можете дать им совет искать желтобреев, нас. Если они по-настоящему захотят, они найдут…

Шилов открыл глаза. Руки болели, ног он вообще не чувствовал. Сначала перед глазами все расплывалось, потом Шилов сообразил, что сидит на стуле за сценой, за закрытым занавесом, а на самой сцене выступает оратор, говорящий что-то о желтобреях. Сцена была забита старыми декорациями и перевернутой мебелью. Все это было покрыто толстым слоем пушистой пыли, с потолка свисала паутина. Занавес был под стать – старый, заштопанный толстыми нитками в нескольких местах. Под потолком висели прожектора с выбитыми стеклами. Шилов оглядел себя: его крепко привязали к стулу, а в рот воткнуть кляп не потрудились. Впрочем, если кто его и услышит здесь, так это желтобреи.

– Во что ж ты втравился сам и втравил меня, Рыков… – пробормотал Шилов, вглядываясь в сумрак. Заметил низкого мужчину, который прятался в тени.

– Эй… – позвал он.

Мужчина не отреагировал.

– Эй! Может, ослабите немного веревки?

Мужчина дернулся, обернулся и засеменил на свет. Остановился, с сомнением поглядывая на пленника. Это был Шушша, хозяин клуба. Он покружил вокруг Шилова, ткнул пальцем ему в плечо, отскочил, задумчиво ковыряя в ухе.

– Больно, – сказал Шилов. – И кровообращение может нарушиться. Как насчет Рыкаффа? Может, позовете его? Я хочу знать, почему мой старый знакомец ведет себя так странно.

– Мы сбрили желтизну с его глаз, – глухо сказал Шушша и опять пробежался перед Шиловым. Шилов попытался встать вместе со стулом, но ноги у него подогнулись, и он сел обратно.

– Что за нелепость? Как можно «сбрить» радужку?

– Можно, – уверил Шушша. Он перестал бегать, остановился, закурил. Шилов впервые поглядел на его ботинки и убедился, что на нем, в самом деле, замшевые туфли, причем изрядно потертые.

– Позовите Рыкаффа.

– А что мне за это будет? – ехидно спросил Шушша.

– Тебе ничего не будет, если позовешь. Но будет многое, если не позовешь. Мне кажется, Рыкафф попросту не узнал меня, принял как и ты за шпика, а между тем – я его старый знакомый и принес важные известия.

– Да узнал он тебя, узнал! – Шушша помахал зажженной сигаретой у Шилова перед носом. – Почему, думаешь, он тебя не убил, а только обездвижил? Потому что узнал!

– Но…

– Вы погодите, погодите, господин Шилафф. Послушайте лучше нашего оратора…

Шилов прислушался.

– …но люди обладают не только слепыми глазами, но и слепыми душами, и многие из них не хотят видеть правду даже тогда, когда спадет желтизна с глаз. Они плачут и умоляют нас вернуть им тот мир, который они видели до этого – мир, свободный от демонов, мир, где можно на собраниях превозносить правительство, а в клубах и на кухнях украдкой травить политические анекдоты. Вот, чего хотят эти люди. Но они хотя бы пытаются! А есть иные, которые даже не хотят пытаться, настолько они увязли в своем дохлом мещанском мирке. Мы говорим ему: встань и подойди, вот тебе настоящее зрение. Но он не подходит, он бежит от нас, спотыкаясь и падая, раздирая в кровь руки и ноги, лишь бы не видеть правды. Один из таких людей предстанет перед вами, друзья желтобреи. Мы лишим его желтизны, а потом посмотрим, что он скажет…