Удар. Что-то тёплое разливается по голове, а перед глазами начинают мелькать звёзды. В его ли это сознании? Или он уже умер, а всё вокруг – бесконечная тьма космоса и холодные планеты? Он не пытается удержаться здесь, но что-то всё ещё не отпускает. Едва уловимый звон. Почти тишина – и тишина эта кажется прекрасной.

Август 2015

Максим щурится от яркого фонарика, который светит ему прямо в слезящиеся глаза.

– Соберитесь, ещё чуть-чуть, – доносится голос доктора.

– Стараюсь, – отвечает парень.

– Так, хорошо. Теперь посмотрите влево. Так, теперь вправо. Высуньте язык. Поскальте зубы. Хорошо. Теперь, пожалуйста, встаньте. Ноги вместе, руки вперёд, глаза закрыты. Указательным пальцем правой руки попробуйте коснуться носа. Так, теперь другой рукой. Всё ясно. Кроме головной боли и звона в ушах ещё что-то беспокоит?

– Немного тошнит.

– Это Вы ещё хорошо отделались, Максим Владимирович. Как же Вас так угораздило?

– Ну, знаете, как это бывает, – начал Максим, слегка отвернувшись в сторону. – Вечер, темно, алкоголь, немного перебрал, вышел, споткнулся, упал…

– Очнулся – гипс? – попытался пошутить доктор.

– Вроде того.

– А как же все эти ушибы на теле – Вы что, с горы упали?

– Не знаю. Вы доктор – Вам виднее.

– Так, ну хорошо. Будем лечиться. И постарайтесь больше так не падать, пожалуйста.

– Всё время стараюсь, – вяло улыбнулся в ответ Максим.

Доктор вышел за дверь, а вслед за ним – мужчина в чёрном костюме, всё это время стоявший в дверях палаты и внимательно слушавший. Их диалог продлился несколько минут, после чего, пожав друг другу руки, они попрощались. Мужчина вернулся в палату и сел на пустую кровать напротив.

– Ну что ты за баран, а? – внезапно выпалил мужчина и вздохнул. – Ладно я, но хоть бы о матери подумал! Да и вообще, у тебя что – девять жизней? Ты собой и своим здоровьем дорожишь или нет, я не пойму… Что за дерьмо творится в твоей голове в последнее время?

Парень молча перевернулся на другой бок, лицом к стене.

– Ты меня слушаешь вообще, Максим? Что вчера произошло? Расскажи, что случилось, и мы во всём разберёмся, найдём виноватых и накажем их. Хотя я уверен в том, что без твоего длинного языка там тоже не обошлось.

– Всё нормально, – пробурчал Максим, надевая наушники.

– Ладно, как знаешь. У меня нет времени на твои игры. В общем, отсюда – ни ногой, как минимум три дня, ты меня понял? Понял? Я не слышу.

– Да, – сухо ответил парень.

– Вот и хорошо. Прибавил мне тут забот… – сказал мужчина, вставая с кровати, и, застёгивая свой пиджак, направился к выходу.

Максим снова перевернулся на спину, потому что лежать на боку было уже невыносимо: рёбра, а с ними, кажется, и почки сильно болели.

Палата была небольшой, но светлой и чистой и напоминала, скорее, двухместный бокс для «особенных» пациентов. За дверью слышались приглушённые голоса, кашель и шуршание тапок по линолеуму, а какая-то женщина – видимо, сестра-хозяйка – громко звала пациентов на завтрак. Над головой, покорная тёплому летнему ветру, развевалась штора, а из открытого окна доносилось щебетание каких-то птиц. Через узор ткани солнце рисовало причудливые очертания на пустой стене. «А ведь в этом мире всё могло бы быть хорошо. Многое этому способствует, множество простых и понятных вещей. Но нет же, это было бы слишком просто…» – почему-то подумалось в этот момент Максиму, после чего он закрыл глаза и уже вскоре задремал.

●

На другом конце города – старого и абсолютно такого же, как и сотни других городов нашей необъятной страны – в небольшом кабинете сидели двое мужчин, один из которых долго, красочно и с жаром на лице что-то рассказывал другому.

– И за всё это я готов платить тебе тридцатку, – подытожил Григорий.

Антон одобрительно покивал головой, попутно разглядывая офис. Здание находилось в не самом приметном районе города – всё здесь, скорее, напоминало небольшую складскую промзону, в которой нашлось место и нескольким старым двухэтажным административным зданиям.

Григорию на вид было около тридцати пяти лет, а его белая рубашка с эффектными блестящими запонками и красивый галстук с вензелями выдавали в нём человека со вкусом (или как минимум человека, который хочет, чтобы другие думали, что у него есть деньги и вкус). На рабочем столе был абсолютный порядок: тетради, книги и ручки лежали так, словно являются элементом декора, и к ним вообще никто и никогда не прикасается. Рядом стояло небольшое искусственное денежное дерево и копилка в виде Будды. Стены офиса украшала пара картин-мотиваторов на английском языке, вставленных в дешёвые чёрные рамки, а большая искусственная пальма возле шкафа придавала помещению даже излишнюю экзотичность.

– Что ж, меня это устраивает, – ответил Антон, хотя, откровенно говоря, поверил далеко не всему из сказанного Григорием, но выбирать не приходилось, так как деньги были нужны ежедневно, а здесь, по крайней мере, это обещали.

– Отлично! Когда ты готов приступить к работе?

– С понедельника готов.

– Шикарно, – очень доброжелательно ответил Григорий, всё время словно улыбаясь глазами. – Тогда жду тебя в понедельник в восемь утра.

– Да, хорошо, понедельник, в восемь, – повторил Антон и, вставая со скрипящего стула, пожал Григорию руку.

Выходя из кабинета, Антон заметил, что в офисе достаточно много коробок, а одна из стен была заставлена ими целиком, до самого потолка. Все они были разной формы, но никаких надписей сбоку не было. «Да всё равно, что здесь творится, – лишь бы исправно платили», – подумал парень.

●

Гудок автомобиля. Павел открывает глаза и видит мелькающие за грязным стеклом объекты. Вокруг, если не считать какого-то монотонного приглушённого гула, совсем тихо. Голова просто раскалывается, и приходится приложить сильнейшие усилия, чтобы сесть чуть ровнее на сиденье и упереться затылком в мягкую спинку. Парень смотрит по сторонам и обнаруживает вокруг себя десятки сидящих и стоящих людей. Одеты все они совершенно мрачно, а на лицах присутствует одна и та же эмоция – безразличие. Внезапно транспорт наезжает на кочку, и всю эту массу одновременно качает сначала вправо, а затем влево. Один из пассажиров не удерживает равновесие и практически падает на занятое кем-то место.

– Ну мужчина, осторожнее, а!

– Простите.

Все они постоянно зевают, кашляют и тыкают пальцами в свои телефоны. Сегодня, кажется, пятница. Сколько сейчас вообще времени? Павел вновь отворачивается к окну. Нужно вспомнить, что же вчера произошло, хоть что-нибудь: события, места, лица.

Кажется, снова поругался с матерью. Потом позвонил Андрей, позвал на какую-то вписку. Приехали, но ничего интересного там не оказалось, поэтому поехали дальше, в клуб. Алкоголь, много алкоголя, танцы. Ушли, наверное, часов в пять. Прошёлся через пару улиц, пытаясь поймать последние тёплые часы этого лета, а также собственные мысли. Потом прыгнул в один из ранних автобусов и теперь едет домой. Всё так?

Все эти вечера, эти ночи – такие мимолётные, а потом – снова это утро. Чёрт, как же не хочется ехать домой… К горлу подступает неприятный комок. Не решаясь дожидаться худшего, Павел вскакивает со своего места и, протискиваясь через своего соседа – мужчину в мятом сером пиджаке, – идёт к выходу. «Добролюбова», – провозглашает голос из динамика. Ехать до дома ещё одну остановку, но сил находиться в этом грязном душном автобусе больше нет, и Павел выскакивает на тротуар. Поток свежего утреннего воздуха ударяет ему прямо в лицо, организму становится чуть легче. Сделав ещё несколько глубоких вдохов, парень выходит на придорожную аллею и направляется к дому.