* * *

Быть лучшим – совсем непросто. Случается, что найти и раскрыть банду преступников, разоблачить аферистов и мазуриков⁸ зачастую бывает несложно, имея при этом сыскной склад ума, опыт и агентов в среде блатных. Другое дело держать соответствующую планку и все время доказывать, что ты лучший. Вот для этого следует прикладывать немалые усилия и кроме недюжинной работоспособности надлежит быть завсегда собранным, внимательным и точным. Достигнув соответствующего уровня, ты понимаешь, что на тебя смотрят, на тебя рассчитывают, а если ты не сумел сработать должным образом, значит подвел людей и не оправдал возложенных на тебя надежд. Что никак непозволительно…

Так или примерно так думал Василий Степанович Стефанов, получая очередное назначение.

Вскоре бывшего околоточного надзирателя Третьего участка Лефортовской полицейской части заприметил начальник Московского сыскного отделения Лебедев и перевел к себе по прошению на имя обер-полицмейстера Москвы его превосходительства генерал-майора Трепова. В сыскном Стефанов быстро сделался чиновником особых поручений, потом старшим чиновником с принятием на себя должности столоначальника. Однако все это не мешало ему заниматься своим основным делом: розыском и разоблачением преступников. Правда, теперь Василий Степанович чаще руководил расследованием преступлений, нежели занимался сыском лично, направляя и контролируя действия своих подчиненных. Именно таким образом была раскрыта и заарестована банда Фимы Сенькина, два года промышлявшая в Москве грабежами во время поджогов, которые сами же и устраивали. Стефанов и его люди брали "Короля воров", – известного московского маза⁹ Костю Родзиковского, подмявшего под себя половину воровской Москвы. А совсем недавно был взят с поличным на проведении "благотворительной" лотереи некто генерал Дудышкин, оказавшийся вовсе не генералом и отнюдь не Дудышкиным, а мещанином Яковом Ароновичем Сандлером, махровым аферистом, занимающимся собиранием "благотворительных вспоможений" аж с тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года.

Когда Василия Степановича вызвал к себе начальник Московского сыскного отделения коллежский советник Лебедев, у него в кабинете находился судебный следователь Воловцов. Коротко знаком с ним Стефанов не был, хотя имел честь быть ему представленным Владимиром Ивановичем, и после этого они с Воловцовым несколько раз виделись, пересекаясь по служебным делам.

– Вот, Василий Степанович, господин Воловцов прибыл по твою душу, – так начал разговор Лебедев. – Пришел он за помощью, на что, собственно говоря, имеет по своему служебному положению полное право.

– А в чем надо помочь? – заинтересованно посмотрел сначала на своего начальника, а затем на Ивана Федоровича сыщик Стефанов.

– А это он сам тебе и расскажет, – самоустранился от дальнейшего разговора Владимир Иванович.

– Дело вот в чем, – обратился к Стефанову Иван Федорович. – Имеется труп некоего московского мещанина Ивана Александровича Колобова. По информации, сообщенной им лично, когда он был еще жив, в августе месяце сего года он находился в Рязани. Более о нем ничего не известно. Вам надлежит узнать: правду ли он сказал про свое нахождение в Рязани, и выяснить, кто, собственно, таков этот Колобов. Меня интересует все! Даже любая мелось с ним связанная. Его место проживания, род занятий, друзья, родственники, переписка, если таковая имелась… Словом, вся подноготная о человеке. Полагаю, – добавил без тени сомнения судебный следователь по особо важным делам, – заниматься сбором информации о человеке вам не впервой, поэтому надеюсь на скорый положительный результат.

– Я, конечно, постараюсь, – заверил Воловцова Василий Степанович. – Привлеку к этому делу для быстроты еще Игнатьева и Колмановича… – Стефанов вопросительно посмотрел на Лебедева: – Так, Владимир Иванович?

– Ты столоначальник, тебе решать, – ответил Лебедев. Со значением добавил: – Главное, чтобы не в ущерб всем остальным делам. Сам понимаешь…

– Не в ущерб, уверяю, – твердо произнес Стефанов. – Могу идти?

– Ступай, Василий Степанович, – отпустил подчиненного Владимир Иванович.

Когда старший чиновник по особым поручениям покинул кабинет, Лебедев спросил:

– Ну что, довольна теперь твоя душенька?

– Довольна, – ответил Воловцов, улыбнувшись.

– Будь спокоен, Стефанов сделает все в лучшем виде, – уверенно промолвил Владимир Иванович.

– А я спокоен, – на полном серьезе ответил Иван Федорович и протянул ладонь: – Благодарю за помощь.

– Обращайся, – тоже вполне серьезно произнес Лебедев и крепко пожал протянутую ладонь. – Всегда буду рад помочь.

Расследование генеральши Безобразовой и ее горничной обещало быть трудным, а потому важно было как следует познакомиться со всеми материалами дела, не упуская при этом даже малейшей детали. Прочитав имеющиеся материалы, Иван Федорович уже мог составить для себя картину преступления, кое о чем догадавшись, а кое-что и домыслив.

Дело развивалось примерно так…

Двадцать восьмого августа текущего года, в пятом часу пополуночи на улице Владимирской, во флигеле бывшего дома генерал-майора Всеволода Александровича Безобразова, занимаемом Платонидой Евграфовной Безобразовой, его вдовою, приключился пожар. По-видимому, возгорание произошло не столь давно, и вскорости пожар был ликвидирован, благодаря своевременному прибытию пожарной команды и ее слаженным усилиям. Последствия пожара были не очень велики: в спальне генеральши Безобразовой обуглился пол и сгорел комод со стоящими на нем шкатулками, а в соседней со спальней девичьей комнате прогорело несколько половиц и частично прокоптели потолок и стеновые обои.

Во время тушения огня, Платонида Евграфовна Безобразова и ее служанка горничная Алевтина Сенчина были найдены в своих комнатах мертвыми. Предварительный осмотр трупов показал, что на них имеются явные признаки умышленного лишения жизни в виде смертельных ран, нанесенных колюще-режущим предметом с обоюдоострым лезвием-клинком. Поскольку девичья комната находилась тотчас за прихожей, то первой была обнаружена мертвая горничная. Алевтина Сенчина лежала на животе в девичьей близ двери, ведущей в спальню генеральши, уткнувшись лицом в пол. На горничной были сорочка и верхняя юбка. Ноги были босы. Под ней была лужа крови, доходящая до порога двери в спальню Платониды Евграфовны. Рядом с трупом Сенчиной валялись медный подсвечник и выпавший из него огарок свечи, приставший к полу. Из этого можно было сделать вывод, что горничная была разбужена каким-то шумом в спальне генеральши, встала с постели, надела юбку и, взяв подсвечник с горевшей свечечкой, пошла посмотреть, что такое происходит в спальне хозяйки. Алевтина Сенчина не дошла двух шагов до комнаты генеральши, как двери перед ней вдруг распахнулись, навстречу шагнул убийца и нанес ей смертельный удар кинжалом или ножом. Падая, Алевтина выронила из рук подсвечник, из которого от удара о пол выпала свеча и прилепилась к полу. Можно было не сомневаться, что дело обстояло именно так…

А вот генеральша Безобразова, судя по всему, была убита иначе. Нашли ее лежавшей на полу навзничь, с поднятыми вверх предплечьями и сжатыми кулачками. По всему было видно, что Платонида Евграфовна пыталась сопротивляться убийце. Отсюда и шум, от которого на свою беду проснулась горничная Сенчина. Две раны, полученные генеральшей Безобразовой, безусловно, были нанесены той же рукой, что нанесла смертельную рану горничной. А поскольку преступнику пришлось с генеральшей повозиться, на его одежду должна была попасть ее кровь.

Анализ обстановки горевших помещений позволяет сделать вывод, что обе комнаты были подожжены умышленно с помощью предварительно разлитого из ламп керосина. Цель поджога также была очевидной: сокрытие преступником двойного убийства. Большая керосиновая лампа с отвинченной горелкой и приставшим к ней пухом, найденная в спальне генеральши на столике у кровати, и две малые лампы также с отвинченными горелками, обнаруженные на столе в девичьей комнате, не имели внутри ни единой капли керосина…