Нервное заболевание? Но при чем здесь белки? Старческое слабоумие? Но оно не приводит к смерти, только если это слабоумие не является следствием заражения каким-то вирусом. Нет, не вирусом, инфекцией. Следствием развития какой-то аномалии. Прионы, коровы, белки, аномалия, старость. Вот оно! У отца была прионная болезнь!

Мария почувствовала, как учащенно заколотилось сердце, как усилилась барабанная дробь. Еще чуть-чуть и, казалось, голова разорвется на части. Ей пришлось сжать виски, чтобы хоть немного облегчить боль.

Прионная болезнь или болезнь Крейтцфельдта-Якоба. Конечно! Крайне редкое заболевание, полностью разрушающее мозг. Как я могла забыть? И как я смогла вспомнить?

Ее радость сменилась болезненным чувством утраты. Мария вновь увидела смятые простыни и беспомощного отца. Вспомнила, как стремительно развивался этот кошмар.

За два месяца до смерти у него начало двоиться в глазах. Он видел соседа и каждый раз спрашивал, как поживает его брат-близнец и тот же вопрос задавал Марии: «Где моя вторая дочь? Почему ты мне о ней не рассказывала?»

У отца началось помутнение рассудка, а врачи разводили руками. Мария не знала, что делать. Все чаще ему стали мерещиться незнакомцы: он даже гонялся за ними по дому, пока однажды не упал и не вывихнул ногу. Слышал голоса и звуки, доносившиеся со всех сторон. Отец жаловался, что его кто-то пытается свести с ума, а потом и вовсе перестал узнавать свой дом, забыл имя дочери. За неделю до смерти его покинули силы. Он не мог передвигаться даже с посторонней помощью и целыми днями лежал на кровати. А потом стало еще хуже: отец перестал говорить, отказывался от еды. Его взгляд становился все более безумным. Он просыпался в поту и с настороженностью смотрел на теперь уже незнакомую дочь. Врачи диагностировали прионную болезнь уже после смерти. Сказали, что она была неизлечима.

Мария вышла из душа и еще долго стояла перед зеркалом, обмотанная полотенцем. Ее губы дрожали, а лицо было мокрым, но не от воды. Это были слезы.

Александра Селиверстова предпочитала особо часто не соваться в дела бывших коллег, но этот случай ее заинтересовал. Двое убитых, мгновенная смерть и подозреваемая женщина.

В три часа она пожертвовала своим редким выходным днем, отложила очередную книгу в мягкой обложке, на этот раз это был триллер, и принялась разрабатывать возможные версии.

Молодой оперативник Федоров сразу предложил две идеи. Первая – убийцей была недовольная клиентка. Вторым вариантом рассматривалась ревнивая жена. Следователь Тарасевич пошел дальше и подумал о психопатке, убивающей всех, кто как-то связан с психологией. Александра не поддерживала ни одну из версий.

Первые две были слишком очевидны: за время службы в полиции, а это ни много ни мало почти пять лет и за год работы частным детективом, она усвоила важную истину –очевидное не всегда значит верное. Ревнивая жена, недовольная клиентка – слишком просто, слишком предсказуемо. Убийца как на ладони. Профессионал так не поступит, а, судя по убийствам, работал профи.

Версия Тарасевича тоже была поверхностной. Психопаты не часто убивают из особенного оружия, а, исходя из того, что на телах были огромные рваные выходные отверстия, пули были нестандартными. Не дожидаясь криминалистической экспертизы, Александра могла бы сказать, что убийца использовал экспансивные пули. Их еще называли «цветы смерти». Поэтично? Да. На самом деле с цветами они не имели ничего общего и название свое получили только по способу действия: они раскрывались при попадании в мягкие ткани, нанося колоссальный урон жертве по сравнению с обычными. Почему раскрывающуюся пулю назвали именно цветком, она не знала, склонялась к мысли, что автор сего оружия был натурой романтичной.

Александра ни разу не сталкивалась с подобным, но слышала не раз. Не нужно далеко ходить: Джон Леннон был убит таким способом. В него выпустили, кажется, пять пуль. Здесь по одной на каждого. Александра знала и еще одно: эти патроны были запрещены, но запрет можно было обойти, если ты полицейский или охотник. И если женщину полицейского представить было легко, то второй вариант в данном преступлении казался малоправдоподобным.

Большая стрелка на часах лениво перевалила за шестерку, и Александра уставилась на телефон: друг-криминалист обещал позвонить в половине пятого, если что-то обнаружится. Время пришло.

Иван Резников позвонил с небольшим опозданием, но голос его звучал, как всегда бодро и освежающе. Александра дала ему прозвище «Бриз», он ей «Пуля».

– Привет, Пуля. Как тебе новое дело? Интерес вызывает или слишком простое?

Александра улыбнулась прежде, чем ответить. Она всегда улыбалась, когда слышала его голос.

– Это ты мне ответь: простое оно или нет?

– Федоров считает, что надо искать жену убитого. Он видит здесь убийственную ревность.

– Убийственную ревность? У этих двоих были отношения?

– Этого никто не знает, мы даже личности еще не установили, – вздохнул Иван.

– У вас там что, перерыв на тортик?

– Хорошая шутка, но нет, работаем. Хотя от тортика я и не отказался бы. И от выходного. Как, кстати, твой?

– Читала, – ответила Александра, бросая взгляд на книгу. Триллер снова был на книжной полке. Он так и манил ее окунуться в выдуманную историю, но теперь она не могла себе позволить такой роскоши. Сначала дело.

– Какой? – поинтересовался Иван, легко представляя домашнюю библиотеку подруги. Она была известным книголюбом, он – в меньшей степени.

– Хайсмит. «Незнакомцы в поезде».

– И как?

Понять стоящая книга или лишняя в ее громадном собрании Александра могла, прочитав первые семь страниц. В данном случае прочитано было уже семьдесят, поэтому она не стала задумываться над ответом и произнесла:

– Обязательно куплю и другие ее книги, но сначала хотелось бы дочитать до конца эту.

– Слушай, у нас тут тоже та еще история: во-первых, женщина-подозреваемая вызывает у меня только вопросы, и я сомневаюсь, что она может быть убийцей. Во-вторых, я лично просмотрел блокнот, найденный на месте преступления, и, знаешь, там довольно странные записи.

Он замолк. Александра напряглась. Она чувствовала, как сердце начинает ускорять свой ритм и с нетерпением ожидала продолжения.

– Подожди минуту. Я зачитаю.

Она услышала перелистывание бумаг и с легкостью представила стол Бриза, заваленный документацией. Посмотрела на свой диван: бежевая обивка пряталась под листами, исписанными разноцветными чернилами.

– Ты еще тут?

– Да, Бриз, слушаю.

– Первая запись сделана четырнадцатого августа. Изначально сеансы проводились по воскресеньям. Последние три на этой неделе.

Она вытащила из длинного пенала красную ручку и на одном из листов сделала пометку.

– Зачитываю, – Иван откашлялся и добавил. – Меня эта запись заинтриговала.

– Читай.

– Сегодня я делаю вид, что мы не знакомы. Она ничего не подозревает и, похоже, верит. Ее беспокоит сон: разбитые стекла, шприцы, кадры из фильма о семейной паре. Пока все в порядке. У нее периодически возникают головные боли и провалы в памяти. Так и должно быть. Окружение работает как надо.

Иван снова закашлял. Александра переваривала полученную информацию. Дело становилось все интереснее.

– Ну как тебе, Пуля? Что скажешь?

– Действительно интригует. Читай дальше.

– Двадцать первое августа. Новый сон. Она видит больничную койку. Маленькую девочку с шариками, стойку с консервными банками, униформу кассирши. Все в порядке. Окружение работает.

Кашель.

– Продолжать?

– Да, но, Бриз, ты там не заболел?

– Успел простудиться. Сама знаешь какая сейчас погода. С утра было только пасмурно, а теперь ледяной ветер и уже мировой потоп.

Она улыбнулась:

– Тебе необходимо выпить витамин С и прогреть легкие.