Мальчишка в форме посыльного появился у стола, когда шарж уже пошел гулять по залу, сопровождаемый шушуканьем и взрывами смеха.

– Вы Мими? – Мальчишка уставился на нее сердито и устало.

– Э?.. – Матильда не сразу отреагировала на непривычное имя, но все же кивнула.

– Скажите-ка мне свою фамилию, иначе письмо не отдам!

– Вслух не скажу! – заупрямилась Матильда, толком не понимая почему.

– Не скажет, она инкогнито! Видишь маску, пацан? У нас все серьезно! – грозно сжимая эфес бутафорской сабли, поддержал ее Сальваторе.

– Не пугай мальца, благородный дон, – вступилась за посыльного Матильда. – Иди сюда, на ушко скажу.

Мальчишка со вздохом подошел ближе, и Матильда услышала, как у него урчит в животе.

– Ох, мальчик голодный! Вот, на тебе, – она забрала со стола последний целый пирожок и вручила посыльному. – А теперь скажу, а вы не подслушивайте!

Шепнув на ухо мальчишке фамилию «Волкова», она погрозила пальцем господам художникам. Ясно же дело, они все как один насторожили уши!

– Вот ваше письмо, мадемуазель! – Мальчишка, одной рукой крепко держа пирожок, второй достал конверт, запечатанный сургучом. – Пять бор… э-э-э… заведений обошел, вас искал! И все пешком!

– Ох, бедняжка! – Матильда чуть не прослезилась. – Эй, Поль, отдай бутылку, отдай, кому говорю! Вот, выпей за здоровье императора.

– Спасибо, добрая мадемуазель! Непременно! – радостно ухватил бутылку пацан и сбежал. Да так быстро, что Матильда даже не успела спросить, от кого письмо. Впрочем, на конверте вроде что-то написано?

«Лично в руки М. от Т.», – значилось на конверте.

– Товиль! Боже, наконец-то!.. – Она вскрыла конверт столовым ножом и отмахнулась от любопытного гения, тут же попытавшегося сунуть в бумажку нос.

«Все лучше, чем мы думали. Скоро ты будешь состоятельной и свободной. Задержусь на несколько дней и приду с хорошими новостями. Т.»

– Кто такой Т.? – пробасил за ее спиной бородатый скульптор.

– Тот-кого-нельзя-называть! Тсс! – Матильда приложила палец к губам и перевернула записку пустой стороной вверх.

– Оч-чень выс-сокос… поса… поста… особа, да! Сам мсье Т.! – глубокомысленно изрек Сальваторе. – Надо за это выпить!

Громкий успех шоу, удачно запущенная сплетня и душевные посиделки с доном Сальваторе заставили поблекнуть отвратительные воспоминания о шевалье Маньяке. Матильда, разумеется, планировала ему как следует отомстить, но твердо решила не страдать по этому поводу. Хотя бы до тех пор, пока судьба снова их не столкнет.

Пока, то есть целых три дня, не сталкивала. Видимо, у шевалье Маньяка были другие дела – и слава Единому!

А Матильда, получив от Жозефины премию в три золотых, отправилась обновлять гардероб. Конечно, по сравнению с доходом от шоу три золотых были сущей мелочью, но Матильда рассматривала недополученную прибыль как вклад в будущее. Еще несколько дней, и мсье Товиль придет с деньгами, она выкупит свой контракт и предложит Жозефине партнерство уже на других условиях.

– Будем рады видеть вас снова, мадемуазель! – Швейцар открыл перед ней дверь салона мадам Орли, одной из самых модных портних столицы.

Улыбнувшись ему, Матильда не удержалась, оглядела свое отражение в стеклянной витрине. Миниатюрна, изящна, строгое платье подчеркивает талию, шляпка с густой вуалью скрывает верхнюю часть лица не хуже маски, руки затянуты в шелковые перчатки, в руках – вышитый фиалками ридикюль. В меру скромная, в меру игривая мадемуазель, истинная парижанка! То есть брийонка. И у нее даже есть время посмотреть город! До начала вечернего представления три часа!

Правда, по возвращении ее ждет неприятный разговор с Жозефиной. Еще утром мадам намекнула, что устройство шоу – прекрасно, но недостаточно, и пора бы Матильде начать отрабатывать свой контракт. Матильду этот намек не обрадовал, но скандалить при всех ей не хотелось. Что ж, еще немножко прогулки по городу и положительных эмоций – и она будет готова отстаивать свои интересы. Благо она вполне способна оценить прибыль от своего шоу.

Неспешно прогуливаясь и разглядывая витрины, Матильда зацепилась взглядом за отражение высокого стройного мужчины в черной полумаске. Он пристально смотрел на нее.

Она машинально послала ему вежливую улыбку и продолжила путь.

– Мадемуазель? – позвал ее незнакомец. – Мими?

В его голосе слышалось удивление.

Матильда раздосадовано прикусила губу. Плохо, что ее узнают на улице! Она оставила бордель мадам Фифи позади и не собирается к нему возвращаться. Никоим образом.

Матильда медленно обернулась, гордо вскинула голову.

– Вы ошиблись, мсье, – с этими словами она направилась к стоящему у обочины извозчику. Кучер распахнул перед Матильдой дверцу, и она, едва касаясь поданной руки кончиками пальцев, грациозно впорхнула в коляску.

– Простите, мадемуазель, я действительно ошибся, – пробормотал незнакомец, провожая Матильду задумчивым взглядом. – Но как похожа!

Матильда же моментально выбросила его из головы. Она откинулась на мягкий бархат сиденья и задумалась. Если Товиль сможет выбить для нее компенсацию, то… Ох, думать об этом было страшно, чтобы потом не разочароваться. Хотя за последние дни Матильда изучила контингент посетителей и поняла, как ей повезло, что Фифи испугалась и продала ее контракт. Заведение мадам Жозефины не обслуживало солдатню, только офицеров и богатых горожан. Ее девочки умели петь, танцевать и даже немного знали этикет, по крайней мере, не путали вашу светлость и вашу честь.

Интересно, а ходят ли к Жозефине банкиры? Вот с кем бы Матильда пообщалась. Не в постели! Если денег от Товиля не хватит для вклада в бизнес, то наверняка можно договориться о кредите. Лишь бы здесь были не такие грабительские проценты, как в просвещенной Европе восемнадцатого века.

Внезапно коляска остановилась, снаружи послышался гомон толпы и гневные выкрики.

– Что такое? – спросила Матильда, выглядывая в окошко.

– Казнь, мадемуазель, – ответил кучер. – Ведьму жгут.

– Жгут? – переспросила Матильда. Как жгут, у них же работает ведьма, и вполне легально? Что за мракобесие!

Тут раздался пронзительный нечеловеческий вопль, толпа заволновалась, и потянуло гарью. Боже! Они ее заживо жгут? Ужас какой!

– Как велит Светлая Церковь. Некроманты – злокозненные порождения Тьмы! Вот пусть и отправляются во Тьму Безначальную!

– Трогай, поехали отсюда!

– Так казнь же, неужто мадемуазель не желает посмотреть?

– Не желает. Отвратительное зрелище!

– Как знаете. Но, пошла!

– А скажи-ка мне, любезный, – Матильда попыталась хоть чем-то заглушить вопли несчастной ведьмы. – Что за некроманты такие? И что, все ведьмы – некромантки?

– Скажете тоже, мадемуазель! Только те, что без патента и без покровителя. Вот ежели поймают такую, непременно сожгут! – Кучер благочестиво осенил себя кругом. – Может она, конечно, и не совсем некромантка, но заступиться-то некому. А некромантки, говорят, богатые все. Они ж с покойниками разговаривают! Клады небось ведают! Вот повезло тому, кто на нее донес инквизиции…

– А что за интерес доносчику?

– Так ведьму забрали, а доносчику – премия. И в дом можно забраться, он же становится ничей.

– Как ничей? Родственники же. Дети. Муж, наконец.

– Кто ж некромантку замуж возьмет? Одинокие они. И дети у них от демонов! Их жрецы забирают на перевоспитание.

Мракобесие! Магия по патентам – и ведьмы на костре, боже, что это за ужасный мир?!

– Да вы не переживайте так, мадемуазель. Не бывает у некроманток детей-то. Они младенцев воруют и режут на свои нечестивые зелья. Особенно своих, да! Говорят, если с некроманткой лечь, все отсохнет. Потому что они силу мужскую отнимают, вот!

– И благородную даму могут на костер?

– Ну вы сказали, мадемуазель, кто же благородную али богатую на костер? Коли деньги есть, проклятый дар запечатают, и дело с концом. Вот разве что совсем сильна и печать поломает, тогда… эта… удавят ее по-тихому, но не на костер, нет. Это ж позор всей семье!