«Изначальная цель медицины – исцелять больных, а не превращать здоровых в богов», – пишет Фрэнсис Фукуяма в своей книге «Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции». Однако такому искушению трудно противостоять. Мы, люди, уже очень давно пытаемся выйти за пределы ограничений, установленных для нас природой: это началось еще на заре цивилизации. По некоторым сведениям, участники древнегреческих Олимпийских игр жевали бараньи тестикулы (в сыром виде), чтобы подкачаться, – задолго до того, как им кто-нибудь мог бы сказать, что этот орган – великолепный источник тестостерона, мужского гормона, который способствует росту мышц, увеличению массы костей и общему росту силы. Писатели и ученые употребляют кофеин и никотин для усиления концентрации внимания по крайней мере с VI–VII вв. до н. э. Правда, в ту пору никто еще, конечно, не догадывался, что кофеин блокирует содержащееся в мозгу вещество под названием аденозин, которое способствует сну и подавляет возбуждение, и что никотин как бы мимикрирует под ней-ротрансмиттер под названием ацетилхолин, который заставляет резко пробудиться мозговые клетки, находящиеся в сенсорной зоне коры головного мозга и в областях, участвующих в процессах активизации и поддержания внимания.

Иными словами, даже без самого элементарного понимания основ биологии, физики и химии человечество тысячелетиями неустанно стремилось «взломать» природу (как хакер взламывает программу) и манипулировать телом и сознанием. В итоге появлялись разного рода технологии – часто грубые, примитивные и ненадежные, хотя и таинственные. Что же происходит сейчас, когда положение стало серьезно меняться? Должны ли мы беспокоиться? Хорошо ли, что происходят такие перемены?

Некоторые специалисты по медицинской этике считают, что это один из самых насущных вопросов нашего времени. Однако это явно не новая проблема. Те же древние греки, которые придумали давать олимпийским спортсменам бараньи яйца, оставили нам и миф о Дедале, использовавшем свое инженерное мастерство для того, чтобы сделать из воска крылья и научить своего сына Икара летать, тем самым бросая вызов богам и обрекая свою семью на всяческие страдания. Может быть, мы (как общество), опьянев от собственной изобретательности, тоже подлетим слишком близко к Солнцу? Может быть, мы станем применять технологии усовершенствования человека во зло – скажем, в качестве инструмента угнетения или как оружие?

Должен признаться, что в ходе сбора материала для данной книги эти беспокойства часто заслонялись в моем сознании тем неподдельным восхищением, которое я испытывал всякий раз, когда лично сталкивался с некоторыми из подобных технологий и задумывался, каково это – быть «улучшенным» (или «дополненным») человеком. К примеру, как-то раз я надел «мышечный костюм», который позволял мне поднимать тяжести кончиками пальцев: создавалось ощущение, будто я поднимаю просто листок бумаги. А однажды я говорил с мальчиком, обладавшим настолько потрясающей памятью, что уже в двухлетнем возрасте он мог наизусть воспроизвести номера талонов техосмотра всех машин в своем районе. А потом я провел целый день с человеком, который занимается разработкой таблетки, способной (как он утверждает) наделить такой памятью всех нас.

Меня много раз тянуло – как и многих из этих ученых – посмотреть, насколько далеко мы можем зайти. Но при этом передо мной неизменно маячил призрак опасных излишеств, мысль о том, как бы наши собственные технологии не подвели нас. Когда я рассказывал другим о своих приключениях, меня часто спрашивали: а тут есть что-то такое, что мы должны принять с распростертыми объятиями? И я задумался, следует ли мне хотя бы попробовать ответить на этот вопрос в своей книге. В конце концов, тут всё зависит от конкретных обстоятельств. Один армейский ученый с умным видом пожал плечами, когда я осведомился, каково его мнение на сей счет: «А бейсбольная бита – хорошая вещь или плохая? Хорошая, если вы ее используете для игры в бейсбол. Плохая, если вы ее используете для того, чтобы дубасить кого-нибудь по башке». Со своей стороны я приложил все усилия для того, чтобы дать кое-какие ответы. Прочитав эту книгу, вы, по крайней мере, будете значительно лучше подготовлены к тому, чтобы давать свои собственные ответы на такие вопросы. Вы будете больше знать о том, что возможно и почему. И вы будете лучше понимать сущность споров об этих проблемах, когда столкнетесь с такими дискуссиями.

Но эта книга – в общем-то не об этических вопросах, не о технических условиях и даже не о научных открытиях, благодаря которым истории, о которых я собираюсь вам поведать, легко попадают в выпуски новостей. Перед вами книга о людях. Многие из них вначале жили, как мы с вами, но потом – из-за невезения, собственного неверного выбора или неизбежных ловушек, которые многих подстерегают на жизненном пути, – столкнулись с тяготами, которые мало кто из нас способен вообразить. На мой взгляд, именно стойкость этих людей делает придумывание и развитие новых технологий сто́ящим занятием, пусть его и не всегда можно назвать необходимым и благородным.

Персонажи этой книги – ученые и те, кому они пытаются помочь, – показывают нам нечто такое, что касается всех нас: где находятся пределы наших возможностей, на что мы способны – и как реализовать наш потенциал. Поэтому в каком-то смысле перед вами книга не только о стойкости человека. Она волей-неволей должна стать и книгой о возможности преодолевать те границы, которые поставила нам природа.

Книга разделена на три части (в каждой – несколько глав), посвященные нашим усилиям лучше понять – и подвергнуть реорганизации – то, как человек движется, как он чувствует и как он мыслит.

Но в центре внимания у нас всегда будут люди и их жизненные истории. И это удивительные, необычные истории, поверьте. Начнем с одного из самых примечательных людей, с которыми я встретился, готовя эту книгу. Знакомьтесь: Хью Герр.

Уже начинал идти снег, когда морозным утром Хью Герр и Джефф Батцер двинулись по лесной тропе вверх по склону горы Вашингтон (той, что в штате Нью-Гэмпшир). Дело было в январе 1982 г.[5]

Они несколько месяцев планировали этот поход и всю ночь ехали сюда на машине из Ланкастера (штат Пенсильвания). Герр, семнадцатилетний парень с детским лицом и буйной гривой каштановых волос, знал, что Батцеру очень хочется добраться до вершины горы. Но когда они прибыли к подножию и начали восхождение, два альпиниста отнюдь не были уверены, стоит ли пытаться дойти до самого верха горы именно в этот день. Вершину скрывали зловещего вида тучи, а после того как туристы 25 минут пробирались по глубокому узкому ущелью, она и вовсе пропала.

Путешественники остановились примерно через три четверти мили [примерно 1200 м] пути – у входа в лощину Оделла, печально известное ледяное поле, откуда всего за несколько месяцев до этого сорвался навстречу своей гибели молодой скалолаз. Пока Герр и Батцер стояли, воззрившись на длинную голубую ледяную промоину, которая, змеясь, уходила от широкого плато круто вниз, видимость оставалась хорошей, и ледяной ветер лишь слабо посвистывал вокруг. Они свалили с плеч рюкзаки и оставили свое бивуачное снаряжение у края тропы, чтобы по-быстрому подняться наверх налегке.

Герр первым полез вверх по крутой ледяной стене. Ему было семнадцать – на три года меньше, чем Батцеру. Но в том, что он пойдет первым, с самого начала не было никаких сомнений. Герр с семи лет занимался скалолазанием вместе со своими старшими братьями. К подростковому возрасту Герр стал признанным во всей стране скалолазом, «вундеркиндом» среди ровесников-альпинистов. Считалось, что он входит в десятку лучших альпинистов США. И, вероятно, он был лучшим на Восточном побережье.