В результате американской революции родились новая нация и новая философия природы детей и их места в семье и обществе. Точно так же, как наш народ восстал против власти английского короля, требовавшего слепой преданности и подчинения, писатели и мыслители провозглашали аналогичное видение для американских детей. Как показывает Стивен Минц в книге «Плот Гека: история американского детства», этот переход к индивидуальности может быть проиллюстрирован сдвигом в обычаях выбора имени для ребенка. До американской революции детей обычно называли в честь родителей или близких родственников, чтобы подчеркнуть важность происхождения и семьи по сравнению с индивидуальностью. Однако к середине XVIII века родители начали называть детей уникальными именами, иногда в паре со вторым именем в качестве особого выражения индивидуальности[13]. Вышли из обихода и другие традиции, которые поддерживали политическую, социальную и семейную иерархию, например детская обязанность кланяться родителям, и дух революции начал проникать в умы и привычки граждан, которые отказывались воспринимать себя как подданных какого бы то ни было хозяина, политического или любого другого. Американцы начали мечтать о будущем своей новой страны, нации образованных граждан, которая может состояться, только если ее дети не будут склоняться перед тиранией и будут ценить индивидуальные права, служащие свободе.

Несмотря на надежды и восторженный идеализм завоеванной в бою американской независимости, дети по-прежнему жили в тихой безысходности отчаянии. Более половины теряли родителей до достижения брачного возраста, поэтому многие вынужденно несли на своих худеньких плечах бремя не только собственного детского, но и родительского труда. Крестьянских детей приобщали к труду в нежном возрасте пяти лет и ожидали от них выполнения причитающихся им обязанностей для обеспечения будущего семьи. В городах дети трудились по дому, учились ремеслу и помогали с подработкой, которую брали другие члены семьи ради дополнительного дохода, например со стиркой и шитьем.

К концу XIX века, когда население и экономическая деятельность США постепенно перемещались с ферм в города, каждый шестой ребенок между десятью и пятнадцатью годами ходил на работу. Мельницы и фабрики нанимали детей из-за их «удобного» небольшого роста. Маленькое тело позволяло ребенку, например, забраться под промышленное оборудование, чтобы вынуть зубец, отвалившийся от шестеренки, или устранить иную поломку; кроме того, дети являли собой дешевую расходную рабочую силу. Первые годы XX века были отмечены осознанием опасностей и ужасов, подстерегающих детей на рабочем месте. Это привело к появлению законов о детском труде, не позволявших ребенку младше определенного возраста работать вне дома. Когда детский труд признали незаконным, стало обязательным посещение школы. Дети, ранее трудившиеся для материального обеспечения семьи, теперь работали над своим образованием. Эти реформы принесли огромную пользу, но с точки зрения семьи и общества, которое измеряло ценность ребенка его полезностью, дети стали «излишеством» и на глазах одного поколения превратились из полезных в бесполезных[14], из выгодных в не имеющих никакой цены. По мере того как все больше детей рождались и росли, чтобы провести детство в праздности, родителям ничего не оставалось, как сформулировать новые цели для воспитания этих очень дорогих и непродуктивных детей.

К 1926 году, когда в газетных киосках появился журнал Parents, в американской культуре велись жаркие дебаты о воспитании, и родители живо интересовались советами и информацией о том, как растить детей во все более усложняющиеся времена. Так началась эпоха эксперта по воспитанию – и эпоха временной утраты веры американского общества в компетентность родителей. Раньше родительские обязанности были вплетены в ткань повседневной жизни – теперь они стали полноценной работой, для которой требовались экспертные знания и обучение. Общество перестало рассматривать детей как маленьких взрослых, способных трудиться и творчески решать проблемы; они стали уязвимыми иждивенцами, требующими огромного количества научно обоснованной и выверенной заботы. По мере того как среднее число детей в семье сокращалось, родители все больше сосредотачивались на эмоциональных и психологических нуждах конкретного ребенка. У всех этих незанятых детей теперь появилось время, чтобы выражать свои психологические потребности, и для их объяснения возникли новые идеи возрастной психологии. То поведение, которое у Джона Локка встретило бы осуждение, теперь рассматривалось скорее как эмоциональное состояние, которое нужно разрешить, нежели как докучливая манера, которую следует исправлять. Времена крепкого, выносливого ребенка прошли; официально наступила эра эмоционально зависимых детей и беспокойных родителей.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.