У меня щиплет в глазах. Я моргаю и смотрю в сторону, и неожиданно мой взгляд замечает в отдалении что-то красное. Я снова моргаю, потом прищуриваюсь.

– Что это?

Миа заслоняет глаза от солнца и прослеживает мой взгляд.

– Что именно?

С того места, где мы стоим, сказать невозможно. Мы начинаем пробираться по траве через участок приземистых могил колониальной эпохи, на которых вырезаны черепа с крыльями. «Здесь покоится тело миссис Сэмюэл Уайт», – читаем мы на последней, мимо которой проходим. Миа, отвлекшись на минуту, делает вид, что хочет пнуть камень.

– У нее было собственное имя, идиот, – говорит она[3].

Тут мы наконец оказываемся достаточно близко от того, что привлекло наше внимание, когда мы стояли у могилы мистера Баумена, и мы застываем на месте.

На сей раз это не просто граффити. С крыши мавзолея свисают три повешенные за шею куклы. На всех короны и длинные, блестящие платья, пропитанные красной краской. И совсем как у культурного центра, красные буквы кровью стекают по белому камню под ними:

Я СНОВА ЗДЕСЬ

ВЫБИРАЙ СВОЮ КОРОЛЕВУ, ЭХО-РИДЖ

СЧАСТЛИВОГО ОСЕННЕГО БАЛА

Кричаще яркий, заляпанный красным корсаж украшает соседнюю с мавзолеем могилу, и на меня накатывает тошнота, когда я узнаю участок кладбища. На похоронах Лейси я стоял почти на том самом месте, где стою сейчас. Миа в ярости вскрикивает, когда приходит к тому же выводу, и бросается вперед, словно собирается смахнуть с могилы Лейси кажущийся окровавленным корсаж. Я успеваю схватить ее за руку.

– Не надо. Мы не должны ничего трогать. – И затем мое отвращение быстро сменяется новой неприятной мыслью. – Черт. Я снова буду тем, кто об этом сообщит.

На прошлой неделе мне вроде как повезло. Новая девушка, Эллери, вроде бы поверила мне, поэтому, когда мы вернулись в центр, чтобы сообщить взрослым, она не упомянула, что застала меня с баллончиком в руке. Но по культурному центру все равно пополз слух, который с тех пор меня и преследует. Дважды за одну неделю – мало приятного. Расходится со стратегией «Затаись, пока не пронесет», над которой я работаю с тех пор, как Деклан уехал из города.

– Может, кто-то уже сообщил и полиция просто еще не приехала? – произносит, оглядываясь, Миа. – Середина дня. Люди постоянно приходят сюда и уходят.

– Думаю, мы уже узнали бы.

Каналы распространения сплетен в Эхо-Ридже быстры и надежны. Даже мы с Мией входим теперь в этот круг, поскольку у Кэтрин есть мой номер сотового.

Миа прикусывает губу.

– Мы можем уйти, и пусть кто-нибудь другой позвонит в полицию. Правда… мы же сказали Кэтрин, что едем сюда. Поэтому ничего не выйдет. Впечатление будет только хуже, если ты ничего не скажешь. Кроме того, это просто… очень жутко. – Она ковыряет носком ботинка «Доктор Мартенс» густую ярко-зеленую траву. – Я хочу сказать, думаешь, это предостережение или что? В смысле, то, что случилось с Лейси, случится снова?

– Мне кажется, что они хотят произвести такое впечатление.

Я стараюсь говорить обычным тоном, но голова идет кругом, пока я пытаюсь осмыслить открывшуюся нам картину. Миа достает телефон и начинает фотографировать, обходя мавзолей, чтобы снять его со всех ракурсов. Она почти заканчивает, когда громкий шорох заставляет нас подпрыгнуть. Сердце тяжело бьется у меня в груди, пока из кустов в дальнем углу кладбища не выбирается знакомая фигура. Вэнс Пакетт. Он живет за кладбищем и, вероятно, каждый день срезает здесь путь до… куда уж он там ходит. Я бы сказал, в винный магазин, но по воскресеньям он закрыт.

Вэнс идет по дорожке в сторону главного входа. Всего в нескольких шагах от нас он наконец нас замечает, бросив в нашу сторону скучающий взгляд, который сменяется испуганным, когда он видит мавзолей. Вэнс так резко останавливается, что едва не падает.

– Какого черта?

Вэнс Пакетт единственный персонаж в Эхо-Ридже, история жизни которого после средней школы хуже, чем у моего брата. У него была подрядная фирма, пока на него не подали в суд за некачественную проводку в доме, который дотла сгорел в Солсбери. С тех пор это непрерывный спуск на дно бутылки виски. Примерно в то же самое время, когда Вэнс установил спутниковую антенну на крышу Питера, по соседству с Нилссонами произошла серия мелких краж со взломом, поэтому все сделали вывод, что Пакетт нашел новый способ оплачивать свои счета. Хотя его ни разу ни на чем не поймали.

– Мы только что это нашли, – говорю я. Не знаю, почему я чувствую необходимость объясниться с Вэнсом Пакеттом, но ничего не попишешь.

Он, шаркая, приближается, засунув руки в карманы оливково-зеленой охотничьей куртки, обходит мавзолей по кругу и по окончании осмотра испускает тихий свист. От Вэнса, как всегда, слабо пахнет алкоголем.

– Красивые девушки лежат в могилах, – изрекает он наконец. – Знаете эту песню?

– А? – переспрашиваю я.

Но Миа отвечает:

– «Смитс».

Во всем, что касается музыки, ей нет равных.

Вэнс кивает.

– Подходит этому городу, верно? Эхо-Ридж продолжает терять своих королев осеннего бала. Или их сестер. – Он переводит взгляд на трех куколок. – Кто-то творчески подошел к делу.

– Это не творчество, – холодно произносит Миа. – Это ужасно.

– А я никогда и не говорил, что это не так. – Вэнс громко втягивает носом воздух и делает движение, будто стреляет. – Почему вы до сих пор здесь? Бегите и сообщите властям.

Мне не нравится, что Вэнс Пакетт мне приказывает, но и оставаться здесь мне не хочется.

– Мы как раз собирались.

Я уже иду к машине Кэтрин в сопровождении Мии, когда резкий окрик Вэнса заставляет нас обернуться. Он указывает на меня дрожащим пальцем.

– Скажи этой своей сестре, чтобы она для разнообразия не высовывалась. Похоже, не самый подходящий год для того, чтобы стать королевой осеннего бала.

Эллери

Понедельник, 9 сентября

– Тут как в фильме «Дети кукурузы», – бормочет Эзра, сканируя взглядом коридор.

Он прав. Мы здесь всего пятнадцать минут, но я никогда не видела столько светловолосых, голубоглазых людей, собравшихся в одном месте. Даже здание школы Эхо-Риджа, в котором она размещается, обладает определенным пуританским шармом – оно старое, полы из широких сосновых досок, высокие арочные окна и косо срезанные потолки. Покинув кабинет советника по учебе, мы направляемся в наш новый общий класс, и с таким же успехом могли возглавлять парад, учитывая, как все на нас пялятся. Я хотя бы в своей одежде из самолета, которую постирала накануне вечером, готовясь к первому дню в школе, а не в фирменных одеяниях «Дэлтонса».

Мы проходим мимо доски объявлений, пестрящей разноцветными флаерами, и Эзра останавливается.

– Еще не поздно вступить в «Клуб Фор-Эйч», – сообщает он мне.

– Что это?

Он вглядывается.

– Сельское хозяйство, кажется. Как-то связано с коровами, по-моему.

– Нет, спасибо.

Он со вздохом пробегает глазами по остальным объявлениям.

– Что-то говорит мне, что здесь нет особо активного ЛГБТК сообщества. Интересно, есть ли здесь хоть один не такой, как все, школьник?

В обычных обстоятельствах я бы сказала, что должен быть, но Эхо-Ридж очень мал. На нашем потоке менее сотни учеников, а в школе в целом всего несколько сотен.

Мы отворачиваемся от доски объявлений, и в это время мимо нас проходит красивая девушка-азиатка в футболке группы «Строукс» и в ботинках «Доктор Мартенс» с наборными каблуками, с одной стороны волосы у нее коротко острижены под машинку, а с другой некоторые пряди выкрашены в красный цвет.

– Эй, Миа, ты забыла состричь другую половину! – окликает ее какой-то парень, вызывая усмешки двух других ребят по обе стороны от него, на них куртки для футбольных тренировок.