Прямиком по дороге проехал мотовездеход. Им управлял парень в чёрном шлеме с темными стеклами, через которые, пожалуй, не увидишь даже яркий свет. Его голова была повернута в мою сторону, и у меня сдавило грудь от страха, что этим парнем был Лео Ферару. Он приостановился на миг, и мне стало неловко от ощущения его пристрастного взгляда. Мысль, что под шлемом скрывалось уродливое лицо или слой чистого красного мяса с белыми прожилками, ужасала меня. Пару раз он поднажал на рукоятку руля, заставляя мотор разрываться насаждающим рёвом; шины засвистели по асфальту, и в серо-голубом дыму вездеход рванул вперёд. У меня зашлось сердце, а мысли – одна страшней другой – лишь подгоняли скорее оказаться дома. Тревожимая странным поведением сына Каллена Ферару я побежала назад по Сатис-авеню.

Обратный путь показался бесконечно долгим. До соседского дома было рукой подать, когда мне под ноги бросился тощий котенок иссиня чёрного окраса. Он был настолько прытким, что за его движеньями нельзя было проследить. Восстанавливая дыхание, я остановилась, а котенок принялся овивать мои ноги.

– Эй, откуда ты такой взялся?

Котенок протяжно замяукал. Я наклонилась к нему и в свете фонарей разглядела его глаза: один был насыщенно голубого цвета, а другой – светло-смарагдового; при этом зрачки, тёмные, как пропасть, по форме ничуть не уступали кольцу. Он вырвался из рук и, ловко прыгая вокруг меня, пулей взобрался на верхушку каштана и за тот же миг спустился обратно к ногам. Его щуплое тело как будто составляли амортизаторы и пружины, при помощи которых он проворачивал акробатические трюки. Он снова прошмыгнул под ногами и пустился впереди меня по мглистому тротуару. Я побежала за ним вдогонку. Но чем быстрее бежала я, тем скорее мчался он. В погоне я выдохлась и перешла на шаг, а когда огляделась – поняла, что гналась за ним три квартала.

Поздний вечер обратил Ситтингборн в царство теней, ползущих от деревьев, померкших зданий и разгорающихся фонарей. Передо мной открывалась шеренга кустов, отделяющих тротуар от линии домов, что следовали один за другим, как на Сатис-авеню. В окнах не брезжил свет, и дома выглядели безжизненными.

– Видишь, куда ты загнал меня, Торнадо? – я усмехнулась сама себе. – По-моему, не плохо звучит: Торнадо! А, мой быстроходный друг?

Пока я разговаривала с котом, притихший тротуар озарился дальним светом неподвижных фар. Они затаились в пределах газона у дома № 105. Торнадо издал визгливое «мяу», а я, ослепленная до рези в глазах, прикрылась ладонью и сквозь пальцы старалась разглядеть, кто находился впереди, в шести футах.

– Зачем ты пришла? – спросил голос из темноты неосвещенного двора.

– Кто вы?

– Я живу здесь. Тебя учили отвечать вопросом на вопрос?

– А я ничего не вижу по вашей вине, потому мой вопрос важнее вашего.

Фары потухли, а в моих глазах ещё мелькали прозрачные круги. Пока я избавлялась от них, из перины свинцовых облаков выбралась луна и пролила свою милость на окрестные улицы и летаргичные здания. Впереди находился гараж, а у закрытых ворот неподвижно стоял мотовездеход. На нём, скрестив руки, сидел тот самый парень в шлеме.

– Мне следует повторить вопрос, или ты ответишь? – его голос раздавался далёким отзвуком.

Моя испуганная душа сжалась, и я никак не могла заставить себя произнести ни слова. Стоя, как вкопанная, я с великим усилием вдыхала холодный воздух.

– Ты что меня боишься? – уточнил он.

Я приоткрыла рот, но ответ растворился в горле. Из меня выходили непонятные звуки отчаяния, и тогда самое разумное, что пришло на ум – бежать, как можно скорее. Не глядя по сторонам, без затеи обернуться, я помчалась вперёд, а моё сердце вырывалось из груди. Пятнадцать минут пронеслись каруселью неумолимого страха, и только закрыв входную дверь своего дома, я могла продышаться и усмирить стук перепуганного сердца.

Той ночью меня одолели кошмары. Лео Ферару снял шлем, появилось багровое лицо, лишенное кожи, которой некогда касалось пламя адских чертогов. Алая кровь сочилась сквозь поры и капала вниз, а из глубоких шрамов, исчертивших лоб, выпадали белые черви. Просыпаясь в бреду, я подскакивала в кровати, мокрая и задыхающаяся, и смотрела на часы. Минуты шли медленно. Я снова ложилась, стараясь не думать о Лео. Но болото злых видений вновь поглощало меня. Всё повторялось снова и снова, пока рассвет не положил ночным страданьям конец.

Не ведая покоя с утра, школа на Брюэри-роуд била «в колокола»: возле порогов почтового отделения найдено мёртвое тело Дэвида Кокса. Газета «Weekday Sittingbourn» переходила из рук в руки взволнованных учеников, пугая заголовком «Спокойствие под угрозой». Я подошла к гудящей толпе у окна в коридоре и взяла один экземпляр свежей газеты. Короткая статья констатировала факт убийства сына почтальона, но подробности происшествия не излагались. Снизу статьи находилось обращение старшего инспектора Клифтона к очевидцам. Слогом удачной прозы он призывал бдительных неравнодушных людей общими с полицией усилиями наладить порядок в городе. Автором статьи была мать Синди – Джоанна Викс. Я свернула газету и положила на место, размышляя, где может находиться Синди. Меня охватило смятение, а разум представлял картину, где посреди холодной улицы валяется беззащитный и мертвый Дэвид Кокс. Его мечты померкли, как и дивный свет его бледно-зелёных глаз, а будущее осталось во мгле незавидного настоящего.

Разыскивая Синди, я шла по коридору, видя, как тут и там о случившимся перешептываются вполголоса и всякий, кто взирал на фотографию молодого привлекательного парня, не скупился на слова сочувствия такому горю.

После непродолжительных поисков я наткнулась на Эшли и Синди в холле пустой столовой. Они рыдали в два ручья и даже не удосужились поднять глаза, когда вошла.

– Как жаль парня, – грустно причитала Эшли.

– Он погиб по нашей вине, – бормотала Синди, утирая слёзы платком.

Я поспешно закрыла дверь в столовую и села за круглый стол напротив них.

– Говорите тише! Нас могут услышать. Как это вышло? Кто-нибудь знает подробности?

– Дэвид шёл на работу, и возле почтового отделения его убили одним ударом ножа в сердце. Ужасная трагедия!

На какое-то время водворилось молчание. Мы думали, изредка обмениваясь взглядами отчаяния, а тишина обрывалась, лишь когда Синди сморкалась в платок, вознося глаза к потолку. Эшли была белее снега, а её лицо тонуло в пантомиме ужаса.

– Что если мы следующие?… – прошептала она. – Всё, что связано с Ньюманом – проклято!

– Эш, перестань! – твёрдо сказала я. – Да мало ли несчастных случаев в жизни? Не думаю, что во всех повинен обветшалый дом. К тому же доктор Ньюман умер, а мёртвые не приносят вреда – живые куда опаснее. Наше поведение выглядит подозрительно, уж если о ком и не стоит забывать – так это о Молли, которая с радостью нашепчет о нас своему отцу.

– Ты же сама видела, как сильно испугался мистер Вупер, – напомнила Синди. – Зря мы в это впутались! Не сносить нам головы!

Мне пришлось потратить не меньше десяти минут на успокоительные речи. Однако, даже внеся туманного покоя в растревоженные сердца, мимика их лиц кому угодно дала бы повод подозревать нас в чём-то немыслимом. Эшли была перепугана настолько, что буквы путались в словах, произнесенных ею. Синди, прекрасно знающая толк в борьбе со стрессом, принялась уничтожать запас сэндвичей из рюкзака. Когда с ними было покончено, она достала упаковку мятных конфет и, протягивая нам, бесцеремонно спросила:

– Рондо?

На что в ответ получила укоризненные взгляды тех, у кого любая еда от волнения вызывала тошноту. Наши общие рассуждения зашли в тупик, когда раздался звонок. Мы покинули столовую и разбрелись по классам; Эшли вошла первой, а я за ней.

Посредине кабинета за учительским столом сидел преподаватель, встречающий нас мучительно долгим взглядом. Его глаза, родственные тьме, силой остановили меня в дверях. Именно таким я и представляла себе Каллена Ферару: высоким, худосочным; с чёрными, как уголь, неряшливыми волосами, что нагло свисали до плеч. На его лице застыла жизнь – никакой мимики, никаких эмоций, кроме презрения, а в каждую черту легла тень печали и суровости. Чёрная мантия ниспадала на пол водопадом блестящего атласа, а тёмный костюм походил на сутану. От его поистине колдовского вида меня бросило в дрожь.