- Магнитные бури. У мамки всегда накануне реакция. Ее тоже качает.

- А у тебя?

- Меня не берет. Мне эти бури нипочем. Я весь в отца. Мамка никогда через перевал не ездила, в море не выходила, даже в штиль. А самолета даже в глаза не видела, качки не переносит.

Придя в парк, Арусс и Максим уселись под старым, раскидистым ливанским кедром. Глядели на море и горы. Дышали духом древней хвои. И одному из них казалось, что они уже сидели вдвоем под этим деревом. А другому вспоминалось их первое свидание под этим деревом, когда впервые плоть породившая соприкоснулась с плотью рожденной, чтоб запомнить этот контакт навеки.

Арусс обнял ребенка. Мальчишка приник к нему и тихо спросил:

- Ты скоро уедешь?

- Завтра-послезавтра.

- А я это почувствовал сегодня.

- Ты не хочешь, чтобы я уезжал?

- Не хочу.

- А чего бы ты хотел?

- Чтобы мы жили вместе: ты и я... и мамка. Ты не думай! Она у меня красивая. Знаешь, как на нее мужики оглядываются! И добрая она... и умная.

- Спасибо тебе! - прошептал Арусс. - Я знаю... То есть я и подумал, что она у тебя такая.

- А почему ты так о ней подумал?

- Потому что твой отец не полюбил бы никогда некрасивую, злую и глупую.

- Ты тоже умный. И с виду ничего... Но для мужика красивым быть не обязательно. Мамке моей нужен мужик авторитетный. Чтоб глянул, сверкнул глазами - и все. Она сама мне так объяснила. Понимаешь?

- Не совсем.

- А я понимаю мамку. Очень хорошо понимаю.

Арусс слушал этот голос. Дышал рыжей макушкой своего малыша. Дышал до спазмов в горле и в сердце. Душа его пела и плакала. И он боялся, что смятение его души почувствует мальчишка. На счастье, душа ребенка пребывала пока еще в стесненном состоянии, и доступны ей были лишь те сигналы извне, которые она ждала и хотела услышать.

- Слушай, я тебе еще кое-что хочу сказать напоследок.

- Говори, слушаю тебя.

- Я хотел заложить тебя Морфию. Он ведь мне дядя, мамкин брат, и ко мне хорошо относится. Матери помогает. Я и хотел... Если его арестуют, то все пропало.

- Что все?

- Все его богатство накроется. А он обещал, когда постареет, все свои деньги мне отдать.

- И ты возьмешь?

- А ты бы не взял?

- У Морфия не взял бы...

- Так ты приехал, чтобы арестовать его?

- Я никогда никого не арестовываю. Тюрьмой, наказанием ничего не исправить в человеке.

- Значит, ты не тронешь Морфия?

- Нет. - Арусс наклонился и, глядя в глаза Мака, спросил: - Ну и почему ты не заложил меня Морфию?

- Он бы тебя убил. А я против убийств.

- Я тоже против убийств. - Арусс поднялся и вздохнул. Ну что, прощай и не поминай лихом. Помни меня, малыш, и не обижай мать.

- Постараюсь, - ответил Мак и шмыгнул носом.

- Будь счастлив, перебежчик!

- Почему ты назвал меня перебежчиком?

- Да так, вспомнилось кое-что. Однажды одной женщине приснился, а у другой родился один и тот же ребенок. Он как бы перебежал от одной к другой. То был мой сын. Ты мне напомнил его. Понимаешь?

Арусса разбудил телефонный звонок. Звонила жена Коляни. "Несусветная женщина", как прозвал ее сам Коляня, разбудила ни свет ни заря! И чего ради? Ну, не ночевал муж дома. Он художник. Ему свободы хочется. А тут контроль... Арусс тогда едва сдержался, чтобы не нагрубить. Посоветовал отправиться "несусветной женщине" в мастерскую, полагая, что Коляня заночевал именно там. Всегда так делает, когда малость переборщит в питии. Только положил трубку, собственная жена на хвост упала. Сон ей, видите ли, приснился. Поразительный сон. Идет якобы она в полном тумане. И видит двух женщин, жалостливо смотрящих на нее. Она подходит к ним и говорит: помогите, у меня такое горе, я сына потеряла... Женщины переглянулись, ни слова не сказали. Старшая осенила ее троеперстием. Младшая руку простерла- путь указала, куда ей идти...

Она могла бы родить Максимку. Но потеряла такую возможность. Ибо дети рождаются в любви. В ненависти ничего не рождается, кроме горя. Она потеряла, а Сандра нашла.

Арусс вернулся в мастерскую, где всю ночь точил из моржового клыка кольцо...

И лишь под утро решился позвонить. Сначала той, что потеряла, потом той, что нашла.

Ответил незнакомый, довольно приветливый голос, объяснивший, что прежние хозяева переехали в разные места. Мать и дочь повыходили замуж и разъехались.

Арусс облегченно вздохнул. И позвонил той, что так больше и не вышла замуж.

- Сандра, ты слышишь меня?

- Кто это? Я слушаю! Кто звонит?

- Не узнаешь? Сандра, давай повидаемся. Завтра я... Словом, у меня остается меньше суток. И я не могу не повидаться с тобой.

- Арусс?

- Только не пугайся. Приходи скорее...

- Куда?

- Я тебя жду там, где всегда...

- В мастерской?

- Да, да! Жду, приезжай.

- О Господи! Да что же это?.. Я боюсь.

Арусс положил трубку. Пошел на кухню. Поставил чайник. В мастерской все оставалось по-прежнему. Старый друг оказался верным другом. Сохранил его работы. Арусс приходил сюда по ночам, открывал дверь ключом, благополучно пролежавшим все эти годы в тайничке, забирался под крышу некогда милого пристанища и точил из моржового клыка перстень - близнец деревянному.

Сандра влетела в мастерскую, тяжело дыша от волнения, граничащего с обмороком. Арусс шагнул к ней. Она замерла, поставив перед собой руки.

- Не подходи. - И перекрестила его троекратно.

- Этого-то я и опасался прежде всего, - пробормотал Арусс.

- Какой ты старый! Зачем ты явился, Арусс?

- Ты думаешь, я с того света явился?

- Господи! Откуда ж тогда? - едва слышно прошелестела Сандра.

- Ты в общем-то недалека от истины. Но все-таки я живой. Я не привидение, не тень. Я человек. И не мог покинуть этот город, не повидавшись с тобой. - Арусс хотел коснуться Сандры, но она вскрикнула и потеряла сознание.

Арусс поднял ее, положил на диван, побрызгал водой. Сандра со стоном открыла глаза.

- Зачем ты явился, Арусс? За мной? Но ведь я еще не старая. И ребенок у меня пока еще маленький. Арусс! Ну что я тебе плохого сделала?

- Успокойся, Сандра. Милая! Не нужна ты мне! То есть очень нужна. Я люблю тебя. Ты, как теперь вижу, остаешься единственной женщиной, которую я любил, люблю... Вот не мог уйти, не повидавшись! Прости! Мне ничего не надо. Поверь, ничего не грозит ни тебе, ни нашему мальчику...

- Ты! Ты и с ним хочешь... или уже? - Сандра приподнялась, пытаясь сойти с дивана.

- Не волнуйся, Сандра. Ты ведь была такой смелой, отчаянной. Ну что ты в самом деле?.. Да, я видался с Максимом. Мы даже подружились. Хороший пацанчик растет. Смотри за ним. Не подпускай к нему Морфия.

И вот эти слова, эта житейская опаска отца за сына, как-то отрезвили перепуганную Сандру. Она глубоко вздохнула, села, спустив ноги на пол.

- И ты признался? Он знает, кто ты?

- Нет! Он так ничего и не узнает. Просто мы провели вместе несколько замечательных дней. Вот и все, что позволено мне. Сандра!..

- Все! Все! Будь ты хоть мертвяк, сатана, тень на плетень... С тобой! Вместе. Никуда больше не пущу. Не пущу! Все!

- Ладно! Ладно, Сандра. Угомонись. Ну вот... Молодец! Хорошая моя. Золотая моя девочка... Сладкая... Радость моя. Сандра вдруг заплакала.

- Я забыла, - срывающимся от рыданий голосом бормотала она. - Я забыла все твои слова. Да и какая там девочка. Сорок лет скоро. Дочка замужем. Скоро внуком наградит. Господи! Не отдам тебя больше никому. Ни за что...

- Ты очень постарел, Арусс! - после долгой паузы раздалось в темноте.

- Таков закон неба, - ответил Арусс. И тут же спохватился.

- Закон чего? Неба? - Сандра приподнялась, и кошачьи ее глаза полыхнули, как в прежнее время.

- Не знаю. Наверное, я не должен был тебе говорить. Но меня относительно этого не предупреждали, и я хочу тебе кое-что рассказать. Помнишь, когда-то я рассказывал тебе об этом вот деревянном колечке.