На экране настроек радара отображаются сканеры, которые переключаются на частоту m-диапазона 107,43 ГГц.

Изображения с радаров Перулада появляются на одном из больших мониторов. Дэнни указывает на стул перед собой. Сунил садится.

– Твоя очередь, парень, – говорит ему Дэнни.

Линн чувствует себя лучше и сердито расхаживает по комнате.

– Они диктуют условия, – горько произносит женщина. – Мы догоняющие. И мне не нравится, что эти ублюдки водят меня за нос!

Дэнни манит ее в дальний конец комнаты и очень тихо рассказывает:

– Вот полная картина. «Юниверса» не успевает с производством своих приставок цифрового телевидения «ЭМО». Первая партия, которую они получили из Китая, оказалась барахлом, да и в любом случае там были конструктивные недоработки. Они обделаются, а мы первыми выпустим товар. Но вот в чем штука: они перенесли производство в Корею. И настроены изготовить семнадцать миллионов единиц. На одном заводе. И они зависимы от заказных микросхем. Вот тут мы могли бы поспособствовать. Но вам об этом знать не надо.

Холодные голубые глаза смотрят прямо на Дэнни.

– Действуй, – говорит Линн. – И если кого-то из них убьют, пока ты там, то мне, конечно же, знать не надо, но я хочу прочесть об этом в газетах.

Сунил вскакивает и кричит:

– Засек!

На мониторе радара появляется яркая точка, которая исчезает, а затем снова вспыхивает. Рядом мигает точка чуть меньше и не такая яркая. Они медленно движутся вдоль западного побережья Корфу.

Дэнни щелчком снимает блокировку мобильного и быстрым набором вызывает Спироса.

Дивное утро. Солнечные блики танцуют на крошечных барашках волн. Море ультрамаринового цвета, а белый хвост пены за рыбацким траулером сверкает радугами. На мгновение из воды выныривает дельфин и исчезает. Два небольших самолета береговой охраны появляются над холмами на востоке, раздается жужжание их двигателей. Самолеты делают крутой разворот и возвращаются к траулеру. Они на высоте примерно сто пятьдесят метров.

Капитан дает полный ход и хватается за рацию. Сначала он торопливо говорит по-албански, потом кричит. Достает пистолет, сует его за пояс шорт и бежит в трюм.

Селина молча наблюдает, как он взваливает на плечо мешок с телом и поднимается по лестнице обратно. Она не слышит всплеска за ревом двигателя. Мужчина возвращается, берет второй мешок и снова уходит. Затем появляется еще раз.

Пока мужчина режет веревку, которой Селина привязана к пиллерсу, он прижимает к ее голове пистолет.

– Вверх! – приказывает он по-гречески.

Селина пытается встать на сведенные судорогой ноги и вздрагивает от боли.

– Быстро! – кричит он, махнув в сторону лестницы.

Пленница двигается слишком медленно. Он бьет ее по лицу, из ее носа капает кровь. Похититель толчками в спину гонит Селину вверх по лестнице и выпихивает на палубу. Указывает в сторону борта. Она идет по настилу, пока не упирается бедром в поручень. Но, когда он вскидывает пистолет, раздается нарастающий стрекот вертолета, на небольшой высоте летящего от холмов к траулеру. Мужчина смотрит на него. А когда опускает взгляд, Селина уже исчезла.

Наверное, у каждого есть свой момент катарсиса – очищения, освобождения. Именно это сейчас чувствует Селина. Двигатели умолкают. Прячась под корпусом траулера, она медленно перебирает в воде ногами, чтобы сберечь кислород. Подплывает дельфин и осторожно касается ее носом. Быть может, Посейдон отправил своего посланца принести удачу, которая сейчас очень нужна.

На палубе капитан целится в вертолет из пистолета, но мужчину тотчас же прошивает пулеметная очередь.

Технический центр лежит в руинах. Оставшиеся без источников питания студийные капсулы мертвы. Компьютеры отключены. Пожарные залили все вокруг водой. Страховое возмещение составит миллиард фунтов.

Линн стоит рядом с Сунилом и Джеком.

– Сколько нужно времени, чтобы все опять заработало? – спрашивает она.

– В прошлый раз понадобилось два года, – отвечает Сунил, – поэтому давайте будем оптимистами и скажем, что один.

Никогда прежде они не видели ее плачущей.

– Мы сможем закончить фильм, – тихо говорит Сунил.

Линн смеется сквозь слезы, а Джек чешет затылок.

– И каким же образом? – уточняет Линн.

– Выйдем из студии и будем снимать настоящих актеров.

– Что? – Она обводит пространство рукой. – В каком ты веке? Мы можем позаимствовать мозги и сделать все что угодно. Можем за три недели снять фильм, на который раньше понадобилось бы полгода. Ради бога, ты сам все это создал! И всерьез предлагаешь вернуться к съемке реальных людей на камеру? Да он просто с ума сошел, правда. Джек?

Джек подходит к груде кабелей, пинает их носком кроссовок «Адидас».

– Я бы так и поступил, но в стране не осталось никого, способного работать со старой техникой. Камеры, освещение – все ушло.

– Здесь – может быть, – говорит Сунил, – но не везде же. Кстати, могу ли я одолжить самолет?

– Зачем?

– Я записался на прием к врачу.

Конвейерная лента с ярко-зелеными материнскими платами. Основные процессорные чипы прибывают из фабричного блока. Чипы созданы без участия людей, миллионы транзисторов точно выполнены центральным компьютером по дизайн-макетам. Платы на долю секунды замирают, и манипуляторы вставляют в них чипы. Дальше они проходят через емкости с жидким припоем. Приближаются к точке, где прикрепляются кабели, а затем в отсек, в котором их соединяют с блестящими черными корпусами. Отсюда устройства добираются до отдела упаковки. Там они аккуратно соскальзывают в яркие картонные коробки с изображениями фантастических сцен из фильмов. Слово «ЭМО» проступает на коробках, точно стереоскопическая проекция. Слоган, который ежедневно видит мир в дорогостоящей рекламной кампании, написан поперек: «Посмотри! Почувствуй! Проникнись!»

Конвейерные ленты движутся быстро и деловито, как и должны, ведь предстоит создать семнадцать миллионов «ЭМО», а это только начало.

Небольшая дорога через центр деревни перекрыта. Возле таверны «Маленький принц» стоят два софита на девять тысяч ватт. Толстые кабели бегут от ламп к генератору, припаркованному за пекарней. Камера укреплена на стреле крана и смотрит на площадку с трех метров. Рядом с краном стоит Джек, тихо разговаривая с оператором – Еленой Вафиаду.

Александрос одет в черные брюки и белую рубашку. Помощники гримера аккуратно припудривают его лицо. Он изображает официанта, который влюбляется в англичанку и обнаруживает, что обладает силой управлять людьми. Ему придется сделать выбор – использовать свои способности во имя добра или зла. Неподалеку за одним из столов сидит Алиса Уолтон, а молодая женщина из компании «Фрокс»[121] поправляет завязки ее платья.

За другим столом Спирос и Мария. Спирос морщит нос и произносит:

– Ненавижу я этот макияж.

Мария по-кошачьи улыбается:

– Почувствуй, что мне приходится терпеть все эти годы ради твоего удовольствия, Спирос!

Тот вздыхает.

– Я все еще не уверен, что Александрос поступает правильно.

– А я уверена, – отвечает она. – Будь ты моложе и выгляди получше, я бы тебя самого протолкнула на эту работу!

Помощник режиссера берется за мегафон:

– Мы начинаем. Займите стартовые позиции, пожалуйста. Кухня готова?

Из кухни раздается шум радио в качестве утвердительного ответа. Электрик включает прожекторы, и вокруг становится светлее, чем в полдень.