В 1880 г. ординарным профессором по кафедре политэкономии в Санкт-Петербургском университете становится Э. Р. Вреден, хотя лекции по политэкономии он начал здесь читать еще в 1873 г. В университете он проработал почти четверть века. Он относился «крайне отрицательно как к “необузданному индивидуализму” либеральной школы, так и к протекционизму, даже в листовской интерпретации» [Л. Л., 1913, с. 829]. В отличие от И. Я. Горлова он занимал четко выраженную критическую позицию по отношению к помещикам и придавал важное значение необходимости активного участия государства в защите интересов рабочих, в частности настаивал на целесообразности введения системы участия рабочих в прибылях предпринимателей при гарантии определенного уровня минимальной заработной платы, а также на организации принудительного страхования рабочих при половинном участии в расходах рабочих и предпринимателей. Он защищал народническую идею о необходимости организации артелей при отказе от использования наемного труда. Можно сказать, что взгляды Вредена, если сравнить их с позицией Горлова, учитывали новые экономические и политические реальности и были более взвешенными.
Основной политэкономической работой Э. Р. Вредена является «Курс политической экономии» (первое издание – в 1874 г., второе – в 1880 г.). Эта объемная книга написана на основе изучения прежде всего немецкой экономической литературы, которую автор «Курса» хорошо знал. Изложение экономической теории сопровождается у него критическим разбором существующих точек зрения по тому или иному вопросу. Например, он доказывает неосновательность представлений о том, что политическая экономия – это учение о ценности, или, как утверждали другие исследователи, наука о народном хозяйстве; критикует взгляды В. Г. Ф. Рошера, И. В. Вернадского и других по этому вопросу. Опираясь на труды А. Э. Ф. Шеффле, он развивает «учение о морфологии хозяйственных процессов», предлагая даже заменить понятие «учение о распределении» понятием «учение о морфологической законосообразности деяний и явлений в области хозяйства» [Вреден, 1874, с. 42, 48]. Необходимо отметить, что такая постановка вопроса не получила поддержки в российской экономической литературе. То же можно сказать и об отрицании Э. Р. Вреденом существования школ в политической экономии. Некоторые разделы «Курса» были особенно хорошо разработаны, например учение о страховании (этот раздел экономической науки в то время еще не полностью обособился от политической экономии), где автор был специалистом.
В 1890 г. ординарным профессором по кафедре политической экономии и статистики в Санкт-Петербургском университете становится Павел Иванович Георгиевский. В том же году он публикует учебник «Политическая экономия», выдержавший четыре прижизненных издания (пятое издание – в 2016 г.). Как и многие российские авторы курсов по политэкономии, опубликованных в XIX в. (И. Я. Горлов, Н. Х. Бунге, Э. Р. Вреден, Л. В. Ходский, А. А. Исаев и др.), он опирался прежде всего на современную ему немецкую экономическую литературу. В предисловии к первому изданию учебника он сам признал, что во многих его разделах он следовал «главнейшим образом изложению науки, даваемому лучшими представителями историко-этического направления, как Рошер, Книс, Шмоллер, А. Вагнер, Кон и др.)» [Георгиевский, 2016, с. IX]. Компилятивность изложения многих теоретико-экономических проблем в курсе Георгиевского, фетишизация им работ крупных немецких экономистов были подвергнуты весьма острой критике в журнале «Русское Богатство». Так, один из рецензентов в своем отзыве на второе издание указанного учебника писал, что его содержание «приносит соблазнившемуся им читателю горькое разочарование», что при изложении «общего учения о распределении доходов… автор не идет далее слов Д. С. Милля и других давнишних экономистов», а его рассуждения по вопросу о национализации земли «поражают… своей детской наивностью» [А-нко, 1895, с. 1–5]. Что касается рабочего вопроса и современной системы хозяйства вообще, то Георгиевский «ни на шаг» не ушел «далее того, что давным-давно высказывалось экономистами вроде Сэя, Бастиа и в особенности Мальтуса» [А-нко, 1895, с. 7]. Другой рецензент писал, что «4/5 курса <Георгиевского> составляет сплошное заимствование… местами же почтенный профессор входит в такой азарт, что уже сплошь списывает у Бём-Баверка целыми страницами до мельчайших и смешных примеров включительно… Все это делается уж слишком бесцеремонно: не только не ставятся кавычки, но очень часто не делается даже простых ссылок на авторов, которые обираются с такой безжалостностью» [Б. Э., 1896, с. 28].
В соответствии с провозглашенной в августе 1905 г. частичной автономией университетов профессора получили самоуправление. В результате, как отмечалось в запросе правой фракции Государственной думы «О положении дел в высшей школе» (1910 г.), «уже с 1905 г. кадетские течения, возобладавшие в профессуре, последовательно, систематически пользуются своим правом для осуществления партийной тенденции, стараясь провести в состав профессорских коллегий и на должности младших преподавателей исключительно политических единомышленников… Само правительство, отказываясь легализовать конституционно-демократическую партию, тем признает ее противогосударственной, но одновременно оно смотрит с полным безучастием на вышеописанные явления, ведущие к гибели нашу молодежь» [Запрос…, 1910, с. 21–22].
В университеты вернулись многие крупнейшие русские ученые, среди них и Михаил Иванович Туган-Барановский. Он состоял приват-доцентом Санкт-Петербургского университета, хотя и с перерывами, еще в 1890-х гг.; однако, опасаясь его растущего влияния на находящуюся в оппозиции интеллигенцию и радикальную молодежь в условиях быстрого созревания революционной ситуации в стране, в марте 1901 г. власти запретили ему находиться в столице. Несколько лет он жил в своем имении в Лохвице Полтавской губернии. Вернуться в Петербург он смог лишь после революции 1905 г. На должность приват-доцента Санкт-Петербургского университета М. И. Туган-Барановский вновь был зачислен с 1 января 1906 г. На этот раз он проработал в Санкт-Петербургском университете ровно семь лет. Он читал здесь лекции и вел практические занятия по политэкономии, которая изучалась на первом курсе юридического факультета. Кроме него, лекции по политэкономии читали ординарный профессор П. И. Георгиевский и иногда приват-доценты В. В. Святловский и В. Г. Яроцкий.
Основным лектором считался П. И. Георгиевский. Это был человек консервативных убеждений, входивший в различные властные структуры, обласканный властями. Он был убежденным противником социализма и марксизма. Что же касается М. И. Туган-Барановского, то он был сторонником социалистической организации общества. В наиболее развернутой и завершенной форме свои взгляды по этому вопросу он представил в одной из последних своих монографий «Социализм как положительное учение» (Пг., 1918). Конечно, социализм Туган-Барановского был бесконечно далек от социализма Ленина. Это был этический социализм, подчеркивавший общечеловеческие ценности и критиковавший капитализм за его анти-гуманность, за то, что он является источником фетишизма и отчуждения. Положение о неизбежной гибели капитализма в результате действия стихийных экономических сил он считал ненаучным. В 1910 г. П. Б. Струве писал: «Туган-Барановский, быть может, самый замечательный из теоретиков, продолжающих Маркса». Он называл его «сознательным апологетом социализма», «самым видным в Европе экономистом-теоретиком, который в то же время является социалистом» [Струве, 1910, с. 127].
Туган-Барановский Михаил Иванович (1865–1919)
Источник: https://bioslovhist.spbu.ru/histschool/606-tuganbaranovskiy-mikhail-ivanovich.html
Помимо несомненного таланта ученого, более радикальная направленность лекций М. И. Туган-Барановского, учитывая популярность социалистических идей в студенческой среде в начале XX в., во многом предопределила их несравненно больший успех по сравнению с лекциями П. И. Георгиевского. По словам учившегося в 1910–1914 гг. на юридическом факультете Питирима Сорокина, впоследствии всемирно известного социолога, «оба они читали параллельные курсы по политэкономии, но число студентов, записывавшихся на курс Туган-Барановского, было во много раз больше, чем у Георгиевского. Их доходы также разнились соответственно» [Сорокин, 1992, с. 65].
