" Конечно, конечно я согласен, " вскрикнул я. " Я не хочу, чтобы вы расставались навсегда. Я хочу, чтобы вы, даже после смерти, были вместе.

" Ну вот и хорошо, мой дорогой, вот и славно, " произнесла медленно мама, поглаживая мое худое плечо. " А теперь прощай.

50

Я сидел один за шатким столом и недоумевал: в самом ли деле со мной несколько мгновений назад находились рядом родители или мне все это пригрезилось? Я подозвал официанта и заказал водки. Когда он принес мне ее в мутном графинчике и поставил на стол, предварительно смахнув с грязной скатерти ссохшиеся крошки хлеба, и приятно осклабился, я сделал вид, что не узнаю его. Ведь это был Ликанац. Покрутившись рядом, он недовольно исчез и больше не появлялся.

Я смотрел на движущиеся серые невыразительные фигуры посетителей закусочной, слушал их непонятную речь и пытался осмыслить ту чудовищную ситуацию, которую мне обрисовали мои внезапно исчезнувшие родители. Грядущее одиночество, предсказанное мне моим отцом, не пугало меня. Одиночеству сопутствует молчание, а о нем я мечтал постоянно и каждое слово, выброшенное на ветер моей артикуляционной системой, приводило меня в ужасное состояние, близкое к помешательству.

Разве можно что-либо высказать или обозначить словом, порхающим, физически беспредметным, притягивающим массу чуждых предметов в мире, разве не оно является источником того зла, которое изначально преследует человека и в конце концов уничтожает его. Погрузившись в темную бездну молчания, я буду заглатывать слова других и беззвучно перекатывать их в собственной утробе невыразимости, ломая их хребты, переваривая мышечные сочленения, перетирая их костный фосфорический состав претенциозных надежд на изменение всего сущего.

Австралийский абориген с глиняной свистулькой в толстых сиськообразных губах, сидящий на песчаном холме, тоже не испугался

бы одиночества, поскольку яркое выгоревшее небо и золотой песок, обжигающий твердые финиковые ступни, всегда держат его в определенном мире определенных координат, в которых меня держит стакан бесцветного алкоголя и фарфоровые крошки пшеничного хлеба, колющие розовый мизинец моей любимой девочки Анелы, пришедшей из моей грезы в эту заплеванную закусочную и раздвинувшую мрачные портьеры моих размышлений о молчании и одиночестве. Не надо, любимая, жертвовать собой и приходить из невыявленного мира в мир моего безумия, чтобы напомнить мне обо мне.

" А я пришла не одна.

" С кем же?

" С твоим соседом по квартире. Экстрасенсом.

" Да-да. Он однажды пожелал, чтобы меня забрал черт и я угодил в объятия собственного отца, правда, уже умершего. Мне кажется, что твой спутник просто авантюрист и мошенник.

" Ты ревнуешь, Юлий? Да?

" Конечно. Меня удивляет твой выбор. И я не понимаю, почему ты привела его сюда " в закусочную, где я только что беседовал со своими родителями, которые сказали мне, что скоро умрут и я останусь навсегда одиноким.

Анела поправила шоколадные волосы, наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.

" Не злись, милый. Я давно не виделась с тобой и пошла к тебе. Сосед вызвался проводить меня. Вот и все. Я думала, что ты обрадуешься.

Анела устало села на стул, на котором совсем недавно сидел мой живой отец. Короткая бордовая юбочка ее задралась и обнажились обморочно белые легкие бедра девочки-подростка. По сердцу моему будто кто-то полоснул бритвенно отточенным лезвием и я прижал его правой ладонью, чтобы оно не вытекло как любопытный красно-выпуклый глаз внутренностей.

- Пойдем скорей отсюда, Анела! Скорее!

Анела все поняла и рассмеялась. Сосед-экстрасенс, все это время молча наблюдавший за нами, крепко схватил меня за плечо и страстно шепнул: "Только не здесь, Скалигер! ".

51

Втроем мы быстро выбрались из смрадной закусочной и долго шли переулками, пока не оказались у коммерческого киоска, дверь которого перед нами мгновенно распахнулась, как только сосед условным стуком постучал в нее. В углу ее на полу лежал желтый надувной матрац. Сосед кивнул в его сторону:

" Вот вам и ложе, Скалигер. Можете здесь располагаться хоть до утра. А мы с Ликанацем поторгуем.

Услышав о Ликанаце, я не удивился. Теперь он, как и Омар Ограмович, будет постоянно преследовать меня, потому что невольно проник в мой хаос, в котором блуждают разнообразные монстры моих галлюцинаций и видений, как диковинные морские экземпляры в океане, омывающем берега чудесной Австралии.

Анела опустила руку через край матраца и плеснула мне соленой голубой водой в лицо. Открыв глаза, я увидел замечательное морское безбрежье, торжествующе залитое пенным светом медного солнца. Куда же нам плыть? Анела козырьком приложила худенькую плоскую ладошку к глазам.

" Юлий, мы совершенно одни в океане.

Теплый порыв ветра задрал, как сухое пламя, ее бордовую юбочку кверху и я увидел серебристую струйку, стекающую с пупка к нежному паху..

" Ты сводишь меня с ума, Анела !

Я подполз к ней, как собака, и стал лизать ее колени, бедра, сладкий живот. Матрац зыбко покачивался в такт нашим неосторожным движениям.

" Юлий, Юлий, остановись. На нас смотрят.

52

Разве можно сомневаться в собственном существовании, когда горячий пульсирующий ток крови ударяет в голову и страстные видения воздушными разноцветными шарами отрывают тебя от мрачного рельефа действительности, которой впору самой сомневаться в собственной реальности, поскольку именно она зависит от моих сумасбродных ощущений, мгновенно и прихотливо меняющих друг друга.

В каждом из нас живет рыба, сомнамбулически мечтающая о хрустальных толщах океанических глубин, в которых миллиарды миллиардов лет назад она вольно блуждала, и не предполагая, что когда-нибудь станет грезой теплокровного организма, блуждающего теперь уже по лесистой или песчаной суше, в поисках ненавистного ей огня. Не стой на берегу воды " это грозит катастрофой, ибо становишься гранью, через которую проламывается в иную жизнь твой дремлющий немигающий чешуйчатый хаос. Треугольная оловянноглазая морда безжалостно разрывает красную кисею твоих влажных эпителей и ныряет в бездну, на поверхности которой твой тщеславный рассудок не более, чем жалкий поплавок.

" Сколько стоит вобла? " спросил Ликанаца сильный молодой человек в фиолетовом тренировочном костюме.

" Воблой торгуем только оптом!

" Отлично! " обрадовался сильный молодой человек. " Мне нужно одну оптом. " Он взял с прилавка самую большую рыбину и резво побежал по темной пустой улице.

" Держи вора! " заливисто прокричал Ликанац и сосед-экстрасенс ловко скрутил Ликанацу руки.

" Скалигер, помоги!

" Да, ты права, Анела! На нас смотрят.

53

Там, где начиналась земля, стояли гогочущие мужики и указывали на нас пальцами. Почти у самой кромки воды стоял, вкопанный в песок огромный потрескавшийся телеграфный столб, на котором сидел монтер Кондер, знакомый мне по детству. Обхватив железными кошками эрогенное тело столба, он белозубо улыбался, посверкивая глазками сквозь приставленные к ним грязные трубочки блинообразных ладоней. Сердце мое екнуло и заныло в предвкушении очевидных неприятностей. Длинный и гибкий, как свиной глист, он умел располагать к себе, чем и воспользовался в свое время, когда предложил мне открыть рот и закрыть глаза, а потом безжалостно вдунул целую папиросу мне в горло, да так удачно, что я целую неделю ходил и отплевывался табаком.

" Ничего, ничего, " подбадривал он меня, стуча по загривку, " зато теперь мы с тобой друзья. Понял?

" К-ха, к-ха, " брызгая слюной желтого цвета, пытался я ответить.

" Приходи завтра в агитпункт. Я зову только самых близких друзей. Понял?

" К-ха, к-ха!

В дальней комнате агитпункта, куда я пришел вечером, уже толпилось человек семь знакомых мне пацанов. На столе перед ними лежала, раздвинув ноги в сиреневых вязаных чулках дочка Анфисы Стригаловой Капитолина.

" Ну что, сосунки, слабо удовлетворить Клеопатру? " вопрошала она с издевкой ребят. " Эх вы, Агамемноны хреновы!