– Я… я… не курила… – пролепетала я беспомощно, пряча сигарету в узкое пространство между стеной и моей спиной.
– В принципе, как вариант, можно привлечь вас за учинение пожара в здании общежитии… – задумчиво произнес доктор Кронвиль, разглядывая собственные ногти. – Тогда уж точно отчисление гарантировано.
– К-какого пожара?
– Того, что зачинается у вас за спиной, мисс Красновская.
Тут уж и я почувствовала – дым и легкий запах гари, а самое ужасное – боль! Боль от ожога в самом центре ладони – той, которой я прижимала бычок к простыне!
– Ай! – не выдержав, я выдернула руку из-за спины и выкинула остаток сигареты куда-то в кусты.
Это помогло лишь отчасти – ткань уже тлела, обдавая жаром кожу между лопаток. Я вскочила и запрыгала, пытаясь похлопать саму себя по спине.
– Сними простыню! – холодно приказал доктор Кронвиль.
От приказа снять что-либо, произнесенного этим голосом и этим тоном, я совершенно растерялась и со всей дури потянула за тот кончик, что был прижат тремя слоями материи к моей груди.
Что окончательно запутало вокруг меня уже хорошо тлеющую тряпку.
– Я не могу, не могу… Fucking shit! – ругнулась я, пытаясь раскрутиться.
Видя, что дело принимает серьезный оборот, господин Кронвиль вздохнул, в два шага преодолел короткий пролет лестницы, разделяющий нас, и нашел у меня подмышкой правильный конец простыни. Потянул за него, одновременно отталкивая меня от себя и, за секунду до того, как материя окончательно вспыхнула, успел стащить мою импровизированную тогу и бросить ее на землю.
Да уж, если бы не его отличная реакция, моим прекрасным волосам не поздоровилось бы. Впрочем, если бы не его распутство, ничего бы этого вообще не было.
– А может, вас за сквернословие выгнать, мисс Красновская? – продолжил он как ни в чем не бывало. – Нет, сквернословие – не достаточно веская причина… В отличии от намеренного причинения вреда имуществу колледжа! – добив умирающее пламя ногой, он поднял простыню, показывая мне прожженную в ней большую дырку.
– Не преувеличивайте, – пробурчала я. – Не было здесь никаких намерений.
– Спорим, найду еще нарушения?.. – он оглядел меня скептическим взглядом, до омерзения изящно подняв бровь.
– А что, предыдущих недостаточно? – пробурчала я.
Господи, как же я его ненавижу.
– Да нет, вполне. Но вот это мне больше всего нравится – дефилирование нагишом по территории, принадлежащей учебному заведению… За такое и из страны выслать могут, потому как – эксгибиционизм.
Черт! Я покраснела, как рак, отобрала у него простыню и закрылась той ее частью, что еще не совсем обгорела.
– Я не «дефилировала». Я сидела на ступеньках у самого входа. Причем даже не парадного.
– Вам процитировать правила, мисс Красновская? Я ведь свод законов колледжа наизусть знаю.
Кто бы сомневался… Однако, в трусах и майке становилось холодно.
– Можно, я п-пойду внутрь…
– Нет нельзя. Вы пройдете со мной прямиком в кабинет директора и будете там сидеть до его приезда – в том виде, в котором на данный момент пребываете. А я буду вас караулить, чтобы не сбежали. Когда господин директор вас увидит – в одном лишь белье и всю пропахшую табачным дымом – он наконец-то поверит моим предупреждениям насчет вас, и таких, как вы. И, смею надеяться, предпримет соответствующие меры… Так что закутайтесь хорошенько в эту обгорелую простыню – кстати, она тоже сыграет свою роль в вашем обвинении – и немедленно следуйте за мной.
Да, похоже его ненависть ко мне могла бегать вокруг моей кругами и все равно прийти к финишу первой. «Предупреждениям» его, значит, наконец-то поверят. О чем это, интересно, он «предупреждал»…
Но делать было нечего – понуро встав, я поплелась вслед за высокой фигурой в темном костюме. И по мере того, как осознавала всю глубину кроличьей норы, в которую на этот раз попала, душу мою заполняло отчаяние и злость.
Какая же я дура набитая! Ведь он на самом деле ненавидит меня с первого дня моего пребывания здесь. Уж не знаю, чем мотивированы столь высокие чувства, но неужели я думала, что смогу противостоять высокопоставленному администратору колледжа, которого не смогли выгнать собранием совета директоров! Надо было – необходимо было! – как-то решить это проблему раньше. Не огрызаться, искать к нему подход, делать выводы… Тем более, учитывая, что он… как бы это помягче выразиться… блядун, в общем. Глядишь, и нашелся бы подход, удовлетворяющий обоих…
А теперь поздно пить Боржоми. Да, у меня в руках компромат, с которым я этого гада хоть завтра прищучу – секс с подчиненной в Англии это вам не по русским студентам пройтись на лекции. За такое здесь и посадить могут.
И что? Вместо того, чтобы быстренько бежать с этой порнушкой к кому следует, я тупо мастурбирую на нее целую неделю, пока саму не схватили за шиворот и не тащат к директору, как нашкодившего котенка! Толку теперь от этого компромата! Все равно меня здесь не будет, чтобы насладиться местью.
И что теперь с Катькиным «козлевичем» делать, если меня выгонят? Совершенно непонятно. Деньги-то я уже потратила – в пятницу съездила в Сохо, купила себе подержанный «Биркин» и дала задаток на очередное тату. И не у кого-нибудь, а у мастера мирового класса – мэтра Ража Буше.
Завернув за угол, темная фигура пропала из виду, поглощенная туманом.
А что, если просто сбежать? – закралась в голову шальная мысль. Нырнуть в кусты, что цепляют волочащуюся по земле простыню, норовя оторвать от нее кусок. Запереться в комнате, принять душ, почистить зубы, чтобы не воняло сигаретами. Простыню эту спрятать куда-нибудь… А часа через два ему уже не до доказательств будет, когда я заявлюсь к директору со своим видео.
Воспряв духом и уже высматривая дырку в кустах, я скинула простыню и скомкала ее в руках – голышом по зарослям бегать проще, чем замотанной в мешающую ходить тряпку.
– Не «дефилируете» нагишом, говорите?
Скрестив руки на груди, надо мной возвышался доктор Кронвиль. Вампир он что ли, возникать бесшумно из тумана?
– Я… я не… – мой мозг лихорадочно метался, в поисках подходящего оправдания своему поведению.
– «Вы не» – что, мисс Красновская? – шагнув ближе, доктор Кронвиль сузил глаза. Ноздри его вдруг затрепетали, на виске обозначилась голубоватая жилка. – Не знаете, что будете дальше делать со своей никчемной жизнью? Не знаете, как здесь оказались – в одном из самых престижных колледжей Старого Света, где ваша развеселая компания нуворишей и дальше будет хамить, курить и пьянствовать на территории родового поместья одного из самых благородных семейств Великобритании?
На самом деле, если чего-то я и не знала, так это как так случилось, что он вдруг оказался нос к носу со мной – всего в нескольких метрах от того самого места, где неделю назад имел вдохновляющий секс с аспиранткой Алисией Дженнингс.
И вдруг все стало ясно, как день.
Это никогда не прекратится. Я олицетворяю все, что он ненавидит – новые традиции, «новые деньги», плебейское поведение, отвратительные манеры современной молдежи, вторжение «понаехавших» в его безукоризненную и давно уже несуществующую Старую Англию.
Он не остановится, пока не выгонит меня. Потому что я для него, все равно что красная тряпка для быка. Я – его мальчик для битья за «грехи» тех, кого он ненавидит всеми фибрами своей голубокровной души.
Моргнув, я приподнялась на цыпочки и приблизилась к его лицу – так что наши носы почти соприкоснулись. Он отдернулся было, но я не позволила, крепко взяв его за плечо.
– Я знаю, что вы делали ночью с тринадцатого на четырнадцатое июня, господин ректор, – внятно произнесла я.
Так внятно, чтобы даже и не подумал жаловаться на какой-то там еще «акцент».
Глаза его расширились. Сбросив мою руку со своего плеча с таким видом, будто смахнул какую-нибудь ползучую гадость, он отступил на шаг назад.
– Что?
В его голосе не слышно было ни гнева, ни ярости. Ни даже отрицания. В нем было лишь недоумение – искреннее, беспомощное, почти детское недоумение.
