— Замерз небось, — удовлетворенно протянул Вильберт, проследив пальцами горящий след от удара плетью на синеватой от холода коже. — Ну, ничего… Сейчас поправим.

Порывистый взмах палочки. Забавно, я был уверен, что их использование в психиатрическом отделении запрещено. Ну, мало ли палочка попадет в руки пациента… Видимо, на старое крыло правило не распространялось, что вполне объяснимо — оно же пустующее. От манипуляций Вильберта стены начали источать тепло, переливаясь желто-оранжевым свечением и прогревая воздух палаты. Жар приятно обволакивал тело, просушивая просушивая одежду, и проникал в легкие, согревая нутро. Но уже через пол часа ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов, когда ранее приятно подросшая температура, продолжила подниматься, пресекая едва уловимый рубеж и превращая палату в маленький филиал ада на земле.

Вильберт, окруженный голубоватым свечением, защищающим его от внешнего воздействия, с интересом наблюдал за происходящим, устроившись на табуретке в углу палаты. Я снова весь взмок. На этот раз от удушающей жары. Пот скользил по вискам и лбу, попадая в глаза. Стекал по спине. Болезненно тревожил не успевшие затянуться порезы на груди. Стремительно нагревались теперь не только стены, но и пол с потолком. Жар выжигал кислород, обжигал кожу и легкие, сушил глаза, заставляя те слезиться. Казалось, он даже ногти на руках и ногах плавит. Вокруг раскалённых металлических столов воздух подрагивал. То же самое происходило со сковывающими меня цепями. Вцепившись в запястья и щиколотки раскаленными клешнями, они вынуждали поневоле предпринимать бессмысленные попытки вырваться из оков. При этом от каждого лишнего движения становилось только хуже.

— Согрелся? — с издевательской ухмылкой поинтересовался Маркус.

Ответить я не смог бы даже при наличии большого желания. От накалившегося воздуха потрескались губы и пересохло во рту. Язык намертво прилип к небу. Не дождавшись ответа, Вильберт прошел к столу с инструментами, выбрал из всего арсенала цепь толщиною в два пальца и накинул ее мне на шею, стянув так, что горячий металл практически вплавился в тонкую кожу, затрудняя и без того слабую возможность дышать.

— Потерпи, сладкий. Я избавлю тебя от плохих вспоминаний, — уточнять суть сказанного не пришлось.

Уже в следующую секунду к предплечью, отмеченному Лордом, прижалась раскаленная стальная пластина, буквально с кожей выжигая метку. Крик боли, рывком покинувший измученные легкие, вышел абсолютно беззвучным. Словно на меня наложили заклинание безмолвия. Пересохшая глотка попросту потеряла возможность издавать хоть какие-то звуки. Несколько длительных минут агонии и снова спасительная темнота.

В следующий раз я очнулся под вечер, будучи вновь объят неприветливым холодом палаты. В себя меня привели уже привычно окатив ледяной водой. Вокруг царил мутный сумрак. Места ожогов стягивало болью, а в сознание пробивалось тревожное волнение Поттера, скорее всего вызванное отсутствием обратной связи с моими эмоциями.

Маркус прислонил к моим губам горлышко бутылки, почти насильно вливая в меня воду. Холодная жидкость обволокла содранное горло колющей болью. Глотать получалось с трудом, отчего большая часть воды проходила мимо рта, стекая по подбородку и тревожа еще свежие ожоги от цепи на шее.

— Как ощущения? — заглянул мне в лицо Вильберт.

Я молчал, прислушиваясь к себе, поочередно перебирая все оттенки боли, переполняющей тело. Что тут скажешь? Состояние стабильное. Притупленная ноющая боль создавала своеобразный фон для острых вспышек, отдающих режущим рикошетом в каждую клеточку. Руки затекли так, что я практически не чувствовал их. Разум балансировал на тонкой грани между сознанием и беспамятством.

— Ну же, малыш, — осклабился Маркус. — Поскули о том, как ты хочешь, чтобы все это закончилось.

— Да пошел ты, — едва слышно выплюнул я, когда на деле силы оставались лишь на то, чтобы промолчать.

Маркус безразлично пожал плечами и отвернувшись принялся перебирать инструменты на столе. Я же, пользуясь моментом, старался заглушить пронизывающую, всестороннюю боль. Я чувствовал, что Поттер по-прежнему делал попытки добраться до моих эмоций. Легкая щекочущая волна прошлась по нервам, ощупывая бреши в самоконтроле. Мы словно поменялись ролями, и теперь он опутывал нашу связь успокаивающим теплом, уговаривая открыться. Горячие, яркие, почти возбуждающие эмоции скользили по сознанию, отодвигая на задворки физический дискомфорт. Столь разительное расхождение ощущений вызвало необычайный подъем, сравнимый с состоянием эйфории. Палату наполнил смех. Мой смех. Тихий и хриплый. Ставший неожиданностью даже для меня. Он глухо отражался от стен, царапая слух и до костей пробирая нутро.

— Какого черта? — пробормотал Вильберт следя за моим состоянием.

А мне казалось, что кровь в жилах вот-вот закипит. Воздух горел в легких, покидая их легкими облачками дыма.

— Малфой, что происходит? — потребовал Вильберт, выйдя из ступора.

Что происходит? Хотел бы я сам это знать. Может, для Поттера это было и нормально, а вот за собой я подобного явления не замечал.

— Уолт же говорил, что я — Сатана, — с каждым новым словом и выдохом дыма становилось все больше.

— Прекрати это!

— Не могу, — усмехнулся я. — К тому же мне это нравится, — выдохнул в лицо медбрата сизое колечко.

Закашлявшись и развеяв дым рукой Маркус вылетел из палаты. Постепенно клубы дыма заполнили помещение, сократив видимость до расстояния вытянутой руки. Дышалось мне при этом на удивление легко. Я по-прежнему чувствовал тепло поттеровских эмоций, блуждающее по нервам. Самой сильной, обжигающей волной было возбуждение. Острое и почти ощутимое физически. Оно заставляло поджимать пальцы на ногах и прикрывать глаза, в попытке сдержать блаженный стон.

Я не понимал, как и зачем Поттер вытворяет подобное. Очередной толчок эмоций заставил распахнуть глаза, осматривая палату так, словно я видел ее впервые. Конечно, сквозь пелену дыма это удавалось с трудом, но смутило вовсе не это. Изображение перед глазами двоилось, накладывая друг на друга два разных помещения. Одно из них было палатой заброшенного корпуса Мунго, где я сейчас и находился, а второе… палатой 19.

— Вот, зараза, — усмехнулся я, вновь прикрывая глаза, за что получил пинок поттеровского недовольства по нервам.

За дверью послышались шаги и вскоре, отмахиваясь от клубов дыма, в палате показался Вильберт в компании Лойза.

— Ну, и что здесь происходит? — поинтересовался Лойз, как ни в чем не бывало осматривая на мне шрамы и ожоги.

— Должно быть перегрелся в крематории Вильберта, — съязвил я, дернувшись из-под пальцев Лойза, болезненно надавливающих на открытые раны. — А ты, смотрю, свою физиономию подлатать успел.

— Красиво, — подметил колдомедик, с довольным оскалом царапая ногтем вырезанный на груди узор. — Маркус… — без лишних предисловий он властно дернул подбородком в мою сторону.

Правильно. Самому руки марать не охота. Вильберт же подлетел подобно дрессированному питбулю, с ходу нанося несколько ударов в живот и по ребрам. Вышибая из легких воздух так, что подкашивались ноги, заставляя повиснуть под потолком на манер боксерской груши. Запястья снова обожгло болью, когда ржавые оковы с новой силой впились в без того изувеченную кожу, едва не сдирая ее. Вильберт продолжал наносить удары по корпусу, пока Лойз не отдал команду «достаточно».

Я тяжело втягивал воздух сквозь зубы, все так же выпуская его клубами дыма. Не знаю как, но чужие эмоции, блуждающие по нервам притупляли телесную боль. Вернуть твердость ногам удалось лишь с третьей попытки. Вильбер, видимо, этого и дожидался, прежде чем лупануть дубинкой под колени, из-за чего я снова повис на руках. Я знал, что стоит мне еще раз встать, и это повторится. Знал и все равно упрямо поднимался на ноги.

— Воду, — приказал Лойз и взмахом палочки разогнал скопившийся в палате дым.

Вильберт вернулся с тазом, до краев наполненным водой, и опустив его на пол неподалеку от меня нанес очередной удар по ногам. Стоило мне повиснуть, как наручники со скрипучим щелчком освободили руки. Лишившись последней поддержки, я безвольной марионеткой рухнул на каменный пол. Маркус тут же ухватил меня за отросшие волосы, подтягивая ближе к тазу и опуская лицом в ледяную воду. Потеряв возможность дышать, я инстинктивно дернулся обратно, но меня удержала крепкая рука на затылке. Выдернули из воды меня все также потянув за волосы.