Я выскользнул за дверь в пустой коридор, в глубине которого еще слышались чужие гулкие шаги. Пустившись следом я быстро набирал скорость и догнал уходящих раньше, чем они пересекли разделяющую секторы решетку.

— Лойз! — рявкнул я, привлекая внимание колдомедика.

Он обернулся на голос. Я же, будучи уже совсем близко, резко рухнул вниз и, двигаясь по инерции — спасибо сквибу ежедневно полирующему полы — проскользил по кафелю на боку, сбив Лойза словно кеглю. От неожиданности колдомедик ослабил хватку, благодаря чему при падении выпустил руку Поттера, не утянув того следом.

— Малфой, — рыкнул Лойз, едва я оказался на нем верхом, — какого черта ты вытворяешь?

— Соскучился, — усмехнулся я, направив свой кулак на встречу с лицом колдомедика.

Тот попытался меня спихнуть, но прежде, чем ему это удалось, заработал разбитую губу, подтек под глазом и лишился очков. Сколько мы с ним катались по полу сказать сложно. К моменту, когда меня скрутил навалившийся на спину Вильберт, и Лойз и я были изрядно помятыми. Колдомедик зло сверкал глазами, вытирая кровоточащий нос. А я, глядя на это, только и мог, что счастливо улыбаться, несмотря на вновь разодранные шрамы, которые только начали стягиваться.

Подоспевшие санитары помогли Лойзу подняться на ноги, тут же принявшись обрабатывать раны. Колдомедик тихо матерился сквозь стиснутые зубы и шипел от прикосновения тампона с заживляющим зельем.

— Ой, да брось… Это же просто царапины, — злорадно ухмыльнулся я. — Терпи, неженка, — наслаждаться моментом не мешала ни саднящая боль в разбитой губе, ни стекающая из вновь рассечённой брови кровь, от которой приходилось щуриться, чтобы она не попадала в глаз. Радовало и то, что теперь Лойз на какое-то время забудет о Поттере.

— Зато, ты, смотрю, слишком уж выносливый для избалованного судьбой аристократа, — процедил колдомедик. — Вильберт сказал, что его наказание в прошлый раз ты принял на удивление просто. Не сломался… Так, с чем это связано? Что, чистокровные родители практиковали нетрадиционное воспитание? — мерзко оскалился Лойз.

Упоминание о родителях в таком свете заставило вскипеть нутро, пробуждая желание немедленно разбить колдомедику сначала лицо, чтобы стереть с него эту отвратительную ухмылку. А потом и вовсе голову, приложив ею о ближайшую стену. Представшая перед глазами картина того, как содержимое лойзовского черепа яркими пятнами растекается по светлой поверхности стены, порадовала воспаленный разум, вызвав на губах еще более иррациональную ситуации усмешку.

— Ты забываешь, где я находился до поступления сюда, — сверля Лойза тяжелым взглядом исподлобья, протянул я.

Видимо реакция на оскорбительные в сторону моей семьи слова, оказалась далека от ожидаемой. Потому что никто даже не остановил, когда я преувеличенно спокойно вытянулся рядом с Лойзом в полный рост и, понизив голос, прорычал практически ему в лицо:

— По-твоему, следственный изолятор похож на элитный пансионат? Или считаешь авроров святыми с белыми крылышками и светлым нимбом над прикрытой кружевной сорочкой задницей?

— А ты рассчитываешь, что наши методы окажутся мягче? — сузил глаза Лойз.

— Удиви меня, — с вызовом хмыкнул я.

— Этого в палату, — указав на Поттера, велел Лойз санитарам, — А этого, — выплюнул колдомедик в моем направлении, — в старый корпус.

Я чувствовал, как в один момент кожа похолодела от ужаса. Нервы сковал страх на грани истерики. Только вот, это были не мои эмоции. Бросив взгляд на Поттера, я увидел их отражение на его лице.

— Сломайте его, — бросил напоследок Лойз и, выхватив у санитара смоченный в заживляющем зелье тампон, стремительно зашагал в направлении своего кабинета.

Меня же подхватили под руки два рослых мужчины, уводя по коридору прочь от Поттера, исступлённо мотающего головой и отчаянно брыкающегося в мертвой хватке удерживающих его санитаров.

========== 11. Наказание ==========

Старый корпус оказался ничем иным, как давно заброшенным, обшарпанным, и местами развалившимся зданием, в котором, судя по всему, когда-то располагалось психиатрическое отделение Мунго. Сейчас единственными обитателями здесь были сырость, плесень и, гуляющие по коридорам, промозглые сквозняки.

— Добро пожаловать, — осклабился один из сопровождающих меня санитаров. — Это твой новый дом на ближайшее время.

— Дивно, — кивнул я, как ни в чем не бывало, проходя вглубь палаты, больше напоминающей камеру пыток при аврорате — кстати говоря, запрещенную, а потому официально не существующую. — И, как долго мне здесь торчать?

— Пока не одумаешься, — хмыкнул санитар. — Рубашку снимай, — велел он.

Мне не оставалось ничего, кроме как подчинится. Холодный влажный воздух палаты тут же проник под кожу, пробирая до костей. Таким же противным оказалось прикосновение металлических наручников, висящих на ржавеющих цепях под потолком и неприятно царапающих кожу на запястьях.

— Ноги, — приказал санитар и попинал по ним, вынуждая расставить шире, чтобы впоследствии щиколотки также оплели цепи.

— Не самое удобное положение для размышлений над своим поведением, — с иронией заметил я.

— Зато самое эффективное, — заржал в голос второй санитар.

Скрип металлической двери и сводящий зубы скрежет старых замков приглушили не менее отвратительный смех, погружая палату в относительную тишину, нарушаемую капающей с потолка водой. Три узеньких окошка наполняли помещение тусклым светом пасмурного вечера, слабо освещая пыльные стеллажи и столы, стоящие вдоль стен. Скованные над головой руки затекли уже через двадцать минут. Кожу покалывало от холода и размытых расстоянием эмоций Поттера. Его по-прежнему терзали страх неведения, отчаяние, ощущение собственной беспомощности. Теперь ко всему этому примешивалось еще и чувство вины. Он винил себя за то, в какое положение попал я. И это, черт возьми, было последнее, чего бы мне хотелось. Потому что все, что я мог сейчас сделать, чтобы успокоить Поттера — это взять под контроль собственные эмоции, исказив их до полностью противоположных текущим ощущениям.

Ну же! Это ведь, все равно что хорошее воспоминание для патронуса. Должно сработать. Если я не ошибся по поводу назначение этой комнаты, то у меня не так много времени, чтобы убедить Поттера, что со мной все в порядке. А потом отрезать свои эмоции от его восприятия. Он должен думать, что все под контролем, иначе я просто не смогу выдержать двойного напора отрицательных эмоций. А то, что свои мне не удастся долго удержать в узде, я не сомневался.

Прикрыв глаза, я постарался сфокусировать свои ощущения на чувствах Поттера. Оказалось, связь почти осязаема и при должной концентрации ее можно уловить тонкими серебристыми нитями паутины, тянущимися сквозь пространство от одного сознания к другому. Словно прощупывая этот своеобразный мостик, я пустил по нему навстречу Поттеру те чувства, что испытывал пробуя на вкус его губы. Получив в ответ тёплую волну надежды, успокаивающей и приглушающей страх Поттера, я отправил вдогонку чувство эйфории, которое дарит полет на метле. Его сменило нежное, трепетное отношение к самому Поттеру, которое еще совсем недавно я бы счел абсурдным. А сейчас оно казалось едва ли не самым правильным и реальным. Отогревающим саму способность чувствовать, казалось навеки скованную льдом и отчуждением.

Я уловил, как Поттер расслабился. На смену вымотавшему страху пришла усталость. Он почти заснул к тому моменту, когда я пережал тонкие ниточки нашей с ним связи, перекрывая кислород своим, но по-прежнему отчетливо слыша его эмоции. Волнение Поттера, возникшее от потери обратной связи, просто не успело сформироваться окончательно, будучи развеяно уплывающим в царство Морфея сознанием.

Я тоже умудрился уснуть, несмотря на свое положение. Впрочем, с аврорскими методами общения, я научился спать даже оказавшись прикованным за ноги вниз головой. Во сне притуплялся физический дискомфорт, позволяя забыть о натирающих запястья и ноги оковах, об изрядно затекших мышцах и противно ноющих нервах.