— А Яныч-то с нами! С нами! Славный наш блондин! Ян... Он спрятался здесь. Под землей, или на небе? Без разницы, нет разницы, ооо, нет её!... Но он вечно будет стрелять спермой, Яныч-то! Он всегда будет разгоняться на садовом... А што это, кстати, садовое? Шоссе или переулок? Или город? Ах, садовое... Садовому – сады! — девушки сдержанно смеялись. — А Яныч всегда будет! Всегда-всегда... И везде! О, Яныч-то всегда будет в Италии, и в Японии, и в Швеции, и на садовом! И в том большом парке... Да, он такой! Повсюду, во всём мире будет! Яныч теперь все границы преодолевает... Силой мысли преодолевает! Силой доброго своего вечного сердца...
На очевидный вопрос Кристи, Света лаконично пояснила, что речь идет о его покойном друге. Некрополис оказался не очень большим, и преодолев его вдоль по центру, банда свернула и направилась по периметру. Йуса колбасило знатно – он то брал их за руки, то отпускал и стремглав уносился в сторону, оглядываясь повсюду, неустанно озираясь на тёмное небо, в сочные лабиринты своих ладоней, и на очаровательных спутниц. Фемины уверенно шли, негласно начав обратный путь, взявшись за ручки, и этот-то момент он пытался разгадать, осознать, трактовать – но был так восхищён, что это было невозможно.
Тропа вывела их к опушке и бревну у пруда. Водная гладь отражала вечернее небо среди непроглядной черноты земли, будто гигантское зеркало. На том берегу было уже пусто, а в воздухе теперь рассекали большие ночные бабочки, чарующе поющие бражники. Картина была красива, и трио вновь расположилось на поваленном дереве. Вместо короткой передышки они незаметно просидели там ещё долго, увлечённо разговаривая обо всём на свете.
Подгоняемая комарами и шурша травой, подсвечивая мобильниками заросшую тропу у себя под ногами, компания спешно вернулась в дом. В оккупированной кухне курильщики зажгли зажигалками свечи, создав уютную и мистично-интимную атмосферу. Изголодавшийся, но ещё не отпущенный великой силою Йусернэйм забрался на печку и наблюдал кухню, словно центр огромного тёмного зала, уносящегося во все стороны. Девушки сидели за столом и дружно уплетали бутерброды. Через несколько времени Света уже прилегла на постели, а хозяйка развалилась на стуле, закинув ногу на ногу, и тоже отдыхала. Парень – как она его величала в своей голове, теперь слез с печи и достал из рюкзака чекушку водки и пакет апельсинового сока. Разлив по чашкам, но себе – очень мало, и смешав с соком, он шепотом спросил, какой бы ознаменовать тост?
— За всех, кто в поле.
Коротко подумав, предложила она, напомнив, что здесь проходили великие войны и многочисленные баталии. Стаканы тихо коцнулись.
Светочка уже сопела. Кристи обошлась православной сотней грамм, а Йус страшно хотел жрать и принялся за ещё мягкий хлеб, нарезав потолще сыра и колбасы. Неспешно отужинав, он ещё пыхнул травы. Она знала, что не опьянеет от такой ерунды, ибо уже с добрых полчаса пьянела от более сильной интриги и предвкушения. Оба откинулись на стульях, сыто и довольно рекуперируя энергии.
Пересекаясь в некоторые моменты взглядом, они засмотрелись друг в друга на несколько мгновений, резко встали, потушили все свечи, и взяв его за руку, Кристина повела парня на выход, прихватив спиртовые салфетки, керосиновую лампу и фонарик.
Снаружи было очень темно. Тихо прикрыв дверь, хозяйка направилась к сараю и вручила все предметы ему, а сама достала ключи. Сбоку у сарая обнаружилась незамеченная ранее дверь, которую она теперь распахнула, выхватив лучом фонарика блеснувший бежевым металлический кусок чего-то очень интересного. Йус прикрыл дверь, а она тем временем, в свете фонарика, установила на капоте двадцать первой волги керосинку и зажгла её. Здесь уже давно не пахло бензином. Лампа стояла почти у самого лобового стекла уверенно, но капот был очень обтекаемый, и из соображений безопасности Кристина всё равно вцепилась в машину и прилегла всем весом в безуспешной попытке раскачать её, что насмешило Юзернейма среди удивления сему импозантному артефакту, ровно стоящему на сдувшихся шинах. Вообще-то автомобиль также мог похвастать всеми четырьмя хромированными колпаками, целыми стёклами окон, фар, и всей фурнитурой, в том числе прекрасным шильдиком с газелью. Снизу его, конечно, поела коррозия, а на поверхности кузова в некоторых местах потрескалась краска, но в неравном сравнении со среднестатистическими уличными беспризорниками, транспорт выглядел почти как с конвейера. Кристи распахнула заднюю правую дверцу и поманила Юзернейма пальчиком. Только вот ему предстояло переложить некоторый хлам на сидение водителя, тем временем как она спешно расшнуровала сапожки. Рассмотреть салон было ещё труднее, особенно оставшуюся в тени приборную панель, но на беглый взгляд интерьер выглядел также славно. Живо избавившись от рубашки, он уселся в машину, и едва дёрнув за шнурки сбросил кеды за порог, стягивая джинсы; она же, возбуждённо рыча, уже скидывала свои вещи на переднее пассажирское. Синхронно хлопнув дверцами, пара закрылась внутри. Остатки терпения ушли на протирку ладошек пресловутыми салфеточками.
Прильнув к ней в засосе и крепко обняв, он шустро освободил горячие груди от лифчика и принялся целовать и ласкать их, одной рукой поглаживая непривычный стан, другой заигрывая в заросшей промежности. Йус так увлёкся, что и не сразу заметил обилие её изуверских шрамов; еле остановившись и избавившись от его трусов, пара перешла в наступление. В свете одного-единственного язычка пламени, да в антураже великовозрастного советского авто, действо выглядело в высшей степени дико, неуклюже и весело. Кристиночка уложила его на диване и прильнула целоваться дальше, но вот в следующие моменты Юзернейм никак не ожидал, что она внезапно отринет, устроится над ним на корточках, возьмёт топорящийся елдак и направит в самую глубь своего сочного лоно! Удерживаясь правой рукой за спинку переднего диванчика, а левой за уже их непосредственный траходромчик, исповедница мастурбации познавала новое удовольствие, заходясь в ярых торжествующих стонах. Очень скоро она поняла, что на парне можно не прыгать, хоть это и вкупе с его движениями было ещё кайфовее, а просто расслабится, спустив одну ногу на пол, а другую просто согнуть в колене – он старался и делал всё сам, гладя её тело, шлёпая округлости и щупая за соски. Было тесновато и становилось всё жарче. Когда эта поза надоела, девушка была уложена им на диванчике, в противоположную сторону, к правой двери головою, он же пристроился лизать эту жаркую киску, что повергло фемину в пучину неизведанного удовольствия. Он разминал её сисечки – играть с этими мячиками была сплошь забава, а она поглаживала его вытянутые руки и внезапно крепко вцеплялась в них. Всласть наработавшись языком и заметив какую-то особую страсть к своим рукам, Йус немного подвинул её, прилёг, запустил правую под талией и плотно прижал спиной к себе – жертва испустила поверженно-кайфовый вздох, приготовившись к следующей серии, ощущая нежно трущуюся по мокрым губкам головку змия, тянущуюся и заигрывающую с клиторочком, а потом удаляющуюся и ныряющую внутрь! Запустив же орган в процесс, он взялся теребить её сосочки, всё также прижимая, непрестанно целуя. В этой позе их медленное соитие тянулось ещё долго. Затем же, ускорившись, Юм уложил её на спину и встав на колени напал сверху – теперь неистовство набирало истинно зверские обороты! Кристи кричала, что было сил, а Юзернейм склонялся, окутывая её своими шторами и слушал в самой близи, лихорадочно целуя, чуть не задыхался и держал ритм, отстраняясь и сильнее колотя её бивнем, будто уже отдельной частью себя. Девушка зашлась диким хриплым воплем, чем безумно его возбудила, и выпустила наконец свои соки! Йус тут же извлёк инструмент, прижал к её лобку и стрельнул тугою струёй несколько залпов, попав ей и на лицо, и на груди; покрыв словно полосками крема её рёбра, впалый животик, и уткнувшись, залил насквозь всю её растительность на холмике. Дожав последние брызги над её сжатыми в коленках раздвинутых ножках, он сложил их, потеснил её и устроился рядом. Они полежали так, потные и безразличные ко всему, утомлённо целуясь. Освободясь же друг от друга, Кристина принялась вытираться от удостоенной награды, а Юз вытирал остатки оной, стекшей с её ножек. Также диванчик блестел от размазанных капелек пота – они посмеялись, что никаких салфеток, имеющихся с собой, не хватит. За сим парочка вылезла в прохладу гаража, оделась и направилась в дом.
