Крестьянин ответил:
— Я — Ханс, сын Длинного Ханса.
У огня сидели три человека, одетые в белое полотняное платье, точно в летнюю жару. Шагов на тридцать или более вокруг них царило настоящее лето. Землю покрывал сухой мох, на деревьях зеленели листья, в траве копошились муравьи и другие букашки. А с поля в это время доносился вой метели и шелест снега. Еще более поразил Ханса костер: он пылал ярким пламенем, освещая все кругом, и вместе с тем совсем не дымил.
— Как ты думаешь, сын Длинного Ханса, здесь лучше ночевать, чем под можжевеловым кустом в открытом поле? — спросил незнакомец.
Ханс должен был согласиться и еще раз поблагодарил спутника за помощь. Затем он снял шубу, сложил ее, подложил себе под голову вместо подушки и растянулся у огня. Человек с сосновой палкой принес из кустов бочонок и угостил Ханса каким-то напитком. Сладкое питье было очень вкусно и веселило душу.
Человек с сосновой палкой тоже прилег у костра и стал беседовать со своими товарищами на каком-то незнакомом языке. Ханс не понимал ни слова и поэтому вскоре уснул.
Проснувшись, он увидел, что находится один в какой-то незнакомой местности. Кругом не было видно ни огня, ни леса. Ханс усердно протирал глаза, стараясь припомнить, что с ним произошло ночью. Ему казалось, что все это было во сне, но он не мог понять, как попал сюда, в это незнакомое место. Издали доносился мощный гул, и Ханс чувствовал, как почва содрогается у него под ногами. Он прислушался, откуда доносится гул, и направился в ту сторону, надеясь таким образом добраться до людского жилья.
Через некоторое время он увидел скалу, а в ней — пещеру, в которой виднелся отсвет огня и раздавался грохот. Войдя в пещеру, Ханс очутился в огромной кузнице со множеством мехов и наковален; вокруг каждой наковальни стояло по семь работников.
Более потешных кузнецов, пожалуй, свет не видел! Ростом человечки были Хансу по колено, головы у них были непомерно велики для их тщедушных тел, а молоты, которыми они размахивали, — почти вдвое больше самих кузнецов. Своими тяжелыми железными кувалдами человечки наносили по наковальням такие могучие удары, что их силе мог бы позавидовать самый дюжий кузнец. Никакой одежды, кроме длинных кожаных фартуков, на маленьких кузнецах не было. Фартуки прикрывали их только спереди, от шеи до колен, а сзади тело оставалось совсем голым, как бог сотворил.
У стены на высоком чурбане сидел уже знакомый Хансу человек с сосновой палкой и зорко наблюдал за работой маленьких подмастерьев. У ног его стоял высокий кувшин, из которого кузнецы время от времени утоляли жажду. На плечах у хозяина кузницы вместо вчерашней белой одежды был черный, покрытый сажей кафтан, подпоясанный кожаным ремнем с широкой пряжкой. Но длинную сосновую палку он все еще держал в руке и иногда указывал ею подмастерьям, что им делать, так как в грохоте и шуме кузницы слов нельзя было расслышать.
Ханс не знал, заметил ли его кто-нибудь, так как и сам хозяин, и подмастерья продолжали усердно работать, не обращая внимания на чужого человека. Через несколько часов маленьким кузнецам была дана передышка, они остановили мехи и бросили тяжелые молоты на землю.
Когда работники покинули пещеру, хозяин встал и подозвал Ханса к себе.
— Я видел, как ты вошел, — сказал он, — но работа была спешная, и я не мог раньше с тобой поговорить. Сегодня ты останешься у меня в гостях, посмотришь, как я живу, и познакомишься с моим хозяйством. Подожди здесь, пока я сброшу рабочую одежду.
С этими словами он вытащил из кармана ключ, отпер дверь в стене пещеры и предложил Хансу войти в другую комнату.
О, какие несметные богатства, какие сокровища открылись тут его взору! Всюду сверкали груды золотых и серебряных слитков. Шутки ради Ханс принялся считать слитки в одной куче, но как раз когда он досчитал до пятисот семнадцати, возвратился хозяин и воскликнул с улыбкой:
— Брось считать! На это у тебя уйдет слишком много времени! Лучше отбери себе несколько слитков, я хочу их подарить тебе на память.
Каждому понятно, что Ханс не заставил себя дважды просить. Он обеими руками схватил один из слитков, но как ни силился, не мог его даже с места сдвинуть, не то что поднять.
Хозяин засмеялся и сказал:
— Эх ты, заморыш! Даже самого маленького подарка не можешь унести. Придется тебе довольствоваться одним только видом моих сокровищ.
Он повел Ханса в другую кладовую, из той — в третью, четвертую и так далее, пока они не пришли в седьмой подземный зал, величиной с добрую церковь, снизу доверху наполненный, как и все остальные, золотом и серебром.
Ханс был поражен видом неисчислимых сокровищ, на которые можно было бы купить все царства мира и которые здесь, под землей, пропадали зря. Он спросил хозяина:
— Зачем вы накапливаете такие огромные богатства здесь, где ни единая человеческая душа не может ими воспользоваться? Если бы эти драгоценности попали к людям, все разбогатели бы и никому не пришлось бы работать и терпеть лишения.
— Потому-то я и не могу допустить, чтобы эти богатства попали к людям, — ответил хозяин. — Если бы никому не надо было заботиться о хлебе насущном, мир погиб бы от праздности. Человек создан для того, чтобы жить трудом.
Ханс никак не хотел с этим согласиться и стал горячо спорить с хозяином. Наконец он попросил объяснить, почему же это золото и серебро досталось одному-единственному человеку и почему хозяин старается еще больше увеличить свое богатство, хотя и так обладает избытком сокровищ.
Хозяин ответил:
— Я не человек, хотя и принял облик человеческий; я — одно из тех высших существ, которые по воле всевышнего созданы, чтобы властвовать и управлять миром. По велению всемогущего я и мои подмастерья обязаны здесь под землей непрестанно готовить золото и серебро; каждый год малая его доля идет людям — ровно столько, сколько необходимо для их дел. Но нельзя, чтобы люди завладевали этим даром, не затратив труда. Мы обязаны сперва истолочь золото и золотые крупинки смешать с землей, глиной и песком; там их потом находят и с большим трудом добывают. Однако, друг мой, пора прекратить нашу беседу, потому что скоро обед. Если хочешь еще посмотреть на эти сокровища, то оставайся здесь и наслаждайся блеском золота, пока я тебя не позову к столу.
С этими словами хозяин удалился.
Ханс снова стал бродить из одной сокровищницы в другую, то тут, то там пытался сдвинуть с места золотой слиток поменьше, но это по-прежнему оказывалось ему не под силу. Он, правда, и раньше слыхал от бывалых людей, что золото очень тяжелое, но никогда не поверил бы тому, в чем сейчас сам убедился. Вскоре вернулся хозяин, но Ханс его в первую минуту даже не узнал: на нем было ярко-красное, как огонь, платье, богато разукрашенное золотым галуном и бахромой; золотой пояс шириной в ладонь охватывал его бедра, на голове сияла великолепная золотая корона, усыпанная драгоценными камнями, сверкавшими как звезды в ясную морозную ночь. Вместо сосенки он держал небольшую тонкой работы золотую палочку, на которой были сделаны и веточки и хвоинки, так что ее можно было бы назвать дочуркой той большой сосновой палки.
Хозяин несметных сокровищ, закрыв золотые кладовые и положив ключи в карман, взял Ханса за руку и повел его через кузницу в другую комнату, где им был подан обед. Столы и стулья здесь были из чистого серебра; посреди комнаты стоял роскошный обеденный стол, по обе стороны его — по серебряному креслу. Вся утварь — чаши, блюда, тарелки, кувшины и кубки — была из чистого золота.
Как только хозяин и гость уселись за стол, слуги подали одно за другим двенадцать различных кушаний. Прислуживали за столом человечки, подобные кузнецам, но не голые, как те, а в чистых белых одеждах.
Ханс поражался их ловкости и проворству. Крыльев у них, по-видимому, не было, но двигались они с такой легкостью, точно летали. Человечки были ростом ниже стола, поэтому каждый раз, подавая какое-нибудь блюдо, принуждены были прыгать с полу на стол, точно блохи! При этом они ухитрялись с такой ловкостью держать в руках полные различных яств большие блюда и чаши, что ни единой капельки не проливали. Маленькие слуги наполняли также кубки медом и превосходным вином и подносили их обедающим. Хозяин ласково беседовал с Хансом и открыл ему не одну тайну. Когда речь зашла об их встрече во время вьюги, хозяин сказал:
