Пожалуй, можно считать это прологом/предвестником (ante literarum) подхода к исследованию современных институциональных типов дискурса.

Предлагаемая монография отражает желание авторского коллектива поучаствовать в развитии научной дискуссии, касающейся сферы дискурсивных исследований, которые, по мнению Е.С. Кубряковой, относятся «к новой реальности языка – реальности очень сложной и очень богатой по своему содержанию» (Кубрякова, 2012: 124). Это продолжение разговора об особенностях современной коммуникативной среды, которая порождает сегодня разнообразные дискурсивные практики в различных областях социальной жизни.

Приобретающее всё более широкое распространение в отечественной лингвистике терминосочетание «дискурсивные практики» отнюдь не означает, что за ним уже закрепилось содержание, которое можно было бы считать общеупотребительным, что в целом касается и самого понятия практик. С одной стороны, как отмечает О.С. Иссерс, «практика (или практики) всё чаще фигурируют в качестве основной категории в антропологии, философии, истории, социологии, политической теории, теории языка, литературной теории, – и в этом смысле формируется некоторая общая для социальных наук парадигма. С другой стороны, для каждой дисциплины характерен свой, отличный от других способ включения этих понятий в исследовательскую традицию, свой способ концептуализации. Последний, кроме того, варьируется в зависимости от отдельных авторов» (Иссерс, 2012: 20). Абсолютно соглашаясь с данным мнением, приведём здесь только некоторые наиболее известные подходы к определению интересующего нас явления, акцентирующие в той или иной мере разные аспекты природы дискурсивных практик. Так, в рамках изучения политической лингвистики дискурсивные практики рассматриваются как «тенденции в использовании близких по функции, альтернативных языковых средств выражения определённого смысла», а также отмечается их роль в процессах «идентификации участников политического дискурса» (Баранов, 2001: 245-246). В контексте антропологической лингвистики дискурсивная практика понимается как «повседневная практика отдельного индивида, выступающая предметом анализа культурного антрополога» (Макаров, 2007: 227-228). С точки зрения когнитивного взгляда дискурсивная практика характеризуется как способ осмысления и интерпретации социальной жизни (Баранов, 2001, 2004, Чудинов, 2001). Продолжая традицию социально-интерпретирующего направления, О.С. Иссерс дефинирует дискурсивные практики в фокусе «динамичной организации тех коммуникативных систем внутри социума, которая, с одной стороны, отражает характерные для данной социальной общности речевое поведение и мышление, а с другой – формирует новые формы коммуникации в данной социально-культурной реальности» (Иссерс, 2012: 73).

Даже краткий обзор свидетельствует о том, что в последние годы интенсивно разрабатывается понятийный тезаурус и соответствующий метаязык для исследования современных дискурсивных практик, соотносимых в теоретическом плане с основным элементом актуального инструментария лингвистов по освоению коммуникативной действительности. В центре нашего внимания в данной работе дискурсивные практики разных типов институционального общения, специфика и контекст их функционирования. Обобщения и выводы сделаны авторами на основе анализа практического коммуникативно-языкового материала на примере разных лингвокультур.

Монография содержит, с одной стороны, самодостаточные и фактически самостоятельные исследовательские части в соответствии с научными приоритетами и идиостилем авторов. С другой – работа представляет единое целое, поскольку разделы объединены концептуальной идеей и общим методологическим подходом.

Композиционно-содержательно структура коллективной монографии, сквозным понятием которой является понятие «дискурсивные практики», представляет собой обсуждение следующих проблем:

• Вступительная часть посвящена обоснованию ключевого термина работы в методологических рамках зарубежной и отечественной теории дискурса, социологии и теории коммуникации.

• В первом разделе тематизируется вопрос соотношения глобальных дискурсивных технологий и национально-культурной маркированности общения в рамках институциональной деловой коммуникации на примерах современных дискурсивных практик корпоративного, консьюмеристского и сетевого дискурсов в пространстве разных языковых культур, сформулировано и конкретизировано авторское понимание технологизации дискурсивных практик.

• Во втором разделе рассмотрен феномен коммуникативного патернализма, реконструирован ряд дискурсивных практик, конституирующих патерналистский порядок социального взаимодействия в нескольких институциональных сферах общения, выделены макро- и микродискурсивные практики патерналисткой коммуникации.

• Третий раздел фокусирует внимание на изучении дискурсивных практик конструирования авторитетности в академической коммуникации в рамках жанра научного доклада: уточнено понимание авторитетности как коммуникативного явления, охарактеризован жанр научного доклада, выделены типы исследуемых дискурсивных практик, обоснован стратегический потенциал последних в научном общении.

• В четвёртом разделе проанализированы дискурсивные практики политической коммуникации, описана лингвокоммуникативная модель конструирования образа «чужих» в британском политическом дискурсе, продемонстрирован механизм реализации модели на примере стратегии идентификации чужеродности с учётом интра- и интеркультурной перспектив манифестации отношения к «чужим».

• Пятый раздел посвящён анализу дискурсивных практик, в которых эксплицируются речевые смыслы, обусловленные табу: выделены способы коммуникативной обработки, прагматические факторы и языковые средства реализации табуированных речесмыслов в дискурсивных практиках институционального масс-медиа-пространства.

Монография сопровождается интерактивным приложением со ссылками на анализируемые видео-, аудиоматериалы и оригинальные тексты в виде QR-кодов. Тем самым читателю предоставляется возможность верификации полученных результатов и / или использования собранного и – что не менее важно – затранскрибированного материала в рамках новых дискурсивных исследований1.

Письменная и устная коммуникация протекает в форме многочисленных дискурсивных практик как процессов «производства и потребления или интерпретации текстов и разговоров» (Fairclough, 1998: 145), как типов коммуникации в социальном, культурном, историческом или политическом контексте (van Dijk, 2008).

В современной теории дискурса одна из её базисных категорий – дискурсивная практика – обсуждается с точки зрения как минимум двух подходов, а именно, либо в контексте полной идентификации дискурса и социальности (см., например, концепцию М.Фуко), либо «встроенности» дискурсивных практик в более широкие социальные практики (иначе говоря, более широкие социальные практики образуют фон для практик дискурсивных). Тем самым проводится разграничение между дискурсивными и недискурсивными моментами социальной практики, диктующими разные виды логики в наблюдении и изучении (Fairclough, 1992; цит. по: Йоргенсен, Филлипс, 2008: 116).