Сергей Цимбаленко
Поэтома Таахоаси
Созвучия, соцветия, сосветия…
Великая Белла Ахмадулина заметила и, уходя, благословила поэта с напутствием: «В вас есть новое… своё. Пишите!»
Сергей Цимбаленко одарён талантами разными, но тесно соседствующими. Будучи артистом, будучи на сцене, он умеет сказать вроде бы бесхитростную реплику так, что в зрительном зале наступает полная тишина…
Будучи художником, он умеет трепетным рисунком и столкновением красок позвать в мир неожиданных зрительных образов.
А повелевая словами, он выстраивает в одному ему подвластном соединении времени и пространства вереницу то фантастических, фантасмагорических образов, то отчётливо ощутимых, осязаемых.
Вчитываясь в строки этой книги, одновременно всматриваешься и даже вслушиваешься в неожиданное, необычное соседство слов, из которых эти строки складываются…
И вдруг чувствуешь и понимаешь, что погружаясь в это многозвучное, многоцветное и многосветное – то резкое столкновение, то плавное перетекание ощущений и размышлений, – оказываешься вовлечённым в завораживающую стихию созданного поэтом мира.
Пётр Кобликов
Поэтома Таахоаси
1
Шелест древней листвы стареет архитектурой
из воздуха железо и камень плетёт свою тень
запах травы синеет вдали немеющими сумерками смрадного
символа
один год изрублен на тысячелетия согласно истине в сознании
птиц
ворочаются от вихрей мыслей глаза
слова вонзают свои ножи в слова
течёт кровь в форме людей
ладони уже давно кривят свои крылья от мороза одиночества
пенящиеся кручи тёплых волн виднеются в сугробах снега
боль улыбки
семяизвержение плача
это таахоаси
это песок окоченевшей икры агонических дней.
2
Частоты дна
замирание щиколоток над беснующимися колёсами вагона
пауза в расщелине полусна зреет бредом
слепые пальцы скользят по электронным буквам
чей бессмысленный свет проглатывает лица
в мужчине похожем на пушкина каждый миг умирает пушкин
кто-то ест собаку и совокупляется с дождём в реальности своего
мозга
но в толпе никто не содрогается от сокрушительного падения
этого образа
христос родившийся из зерна воспоминания проходит между
бомбами мыслей
колышутся головы
прячется в маленьких зрачках земля
и шевелится выращенный в сквозняке сад волос
ножницы ног
крик воздуха.
3
Книги похожие на людей медленно плывут в пространстве метро
в каждой ветхой странице ещё живёт аромат кофе
обувь не чувствует тяжести поскольку осознавая своё
ничтожество плоть невесома
в том измерении
где с точки зрения неба потолков не существует
потолки смотрят на человечество как на звёзды
губы слышат как с той стороны сцепившихся зубов колеблются
углы улыбки
этот факт на лице с прилипшим галогенным светом не обнажая
вне времени
у пропасти
распуская цветы с той стороны ненависти трепещут голосовые
связки
молча вдохновляя…
4
Заточённые в плоть люди неотрывно следуют за своими губами
к любви ускользающей
покачиваясь на словах челюсти не слышат букв
но отчётливо различают трепет ступней молчащих
чьи уши вплотную прижимаются к земле
откуда ад бессонный доносится
из груди толпы выходит изидор дюкасс
и достаёт блокнот свой испепеляющий
когда качнувшись от неосторожного шага
слоги молчат лотре ам он
небо рисует воздух нагромождением кровавым
под пределом взгляда растут маки будто ало
всё исчезает в стареющих фотографиях свои фрагменты у стона
оглядки отбирая
всё далее брег
отцветающе…
5
В одночасье
люди внутри людей обживают новые земли
из поверхности солнечного склона испаряется тяжесть
капли не отражая образа суши наливаются космической бездной
бесприкосновенно
по ту сторону иллюзорности спрятан миг
глаза повторяют себя на полотнах лиц
будто вдох перед выстрелом
в вагонах метро под музыку скорости танцующие теневидны
высь усталой рукой рисует свою бледную тень в памяти
смиренным утопленником тела выныривают на поверхность
города
постижение форм неуловимо
под кожей на желаемый образ льёт медовую смесь источник
непрестанно
за тусклыми стёклами автобуса зеркало истины отражает мир
асфальтом плачущим
месяцеобразное судно викинга бороздит море неба
волны нег беспробудны.
6
Сонноотверсто солнце
на тюремных решётках лени распростёрты задумчиво руки
тёмный край полусна
как пейзаж пыльных стен неизменен
лишь предметов изношенный звон бережёт свои тени
эй проснись бледный страж
что за ветер покой мой колышет
распадается часа текучесть
отцветы
из затёртых шекспировских сцен слог мой ветви влечёт в воздух
зыбкий
ты у бездны стоишь
и проёмом дверным твои светятся речи немые
носферату поёт песни вьюг из младенческой мякоти свитые
швы враждебных частиц
собирают следы свои гамлеты в углу времени
удлиняет свой путь перевёрнутый образ падения…
7
Тот самый час
когда в ночи образ города тающий
рой слов исчезает дымом во мгле зияющей
мир выпадает из мира
и в хрустальную пыльцу разбивается о бесконечность ожидания
боль кричит шумом улиц
в картинах стен свой последний вдох гоген проглатывает
звуковиды шороха
расщепление гула
вакуум
приступ травы
последняя слеза над цветком невозможным
из пещеры мизантропа выходит ветер окнами гаснущими
фотохимия сцен
ультразвуком мольер
льдины губ чуть улыбчивы…
