– Смелее! – прокричал Влад трутню, который вмиг оказался в полом стволе липы.

Мрачная темнота и запах подгнившей древесины внутри ужаснули Стаса. Он тут же поспешил выбраться обратно на свет, откуда доносилось ехидное жужжание Влада.

– Ну и шутки у тебя! – недовольно прожужжал трутень. – Я там чуть не умер от страха.

– А чего бояться? Если бы в этой дыре жил кто-нибудь, ты бы к ней так близко не подобрался.

– Думаешь, пчелы согласятся перебраться сюда?

– Думаю, что стоит попытаться убедить их в том, что переселение семьи с ветки в дупло положительно скажется как на сезонном взятке, так и на развитии потомства.

– Тем более и с соседями нам повезло, – Стас бегло взглянул на ель, где продолжали обустраивать свое гнездо дрозды.

– С приходом весны поляна не спит даже ночью. Здесь точно не придется нам скучать.

– А мне это даже нравится. Наблюдать за тем, как счастливые птицы делятся с нами своими искренними чувствами и переживаниями, выражаясь при помощи поразительных мелодичных трелей.

– Этим они обязаны не только своим чувствам, но и своим талантам. Я боюсь даже представить, во что превратился бы наш лес, если бы в нем все подряд начали делиться своими чувствами подобным образом.

– Наш лес полнится разными звуками. И нам ли судить, кому какой придется по нраву.

– Судить не нам, – согласился Влад. – Нам трутнями пристало быть. И это у нас прекрасно получается.

К полудню солнце уже властвовало на небесных просторах, озаряя макушки высоких деревьев в весеннем лесу. Лишь немногие из них стояли приодетыми, поэтому солнечные лучи с легкостью проникали в самые глубинки уязвимой чащи.

Не всем пришлось по нраву столь радужное настроение весеннего солнца. Недовольны им были растущие на юге леса ландыши, привыкшие к скромным условиям периода своего цветения. Ютились они теперь кучно в тени хвойных деревьев, спрятав понурые бледные цветки в распростертых объятиях заботливых листьев.

Преждевременное потепление застало врасплох не только растения на юге леса. Из-за прихода ранней весны некоторые из обитавших здесь птиц находились сейчас под особым впечатлением и вели себя не совсем благоразумно.

Донесшийся из перелеска своеобразный треск предвещал скорое появление довольно известного пернатого самца, заявившего о себе в этих краях еще при талых снегах ушедшей зимы. Именно тогда Симон схлестнулся с местным глухарем за право иметь почет среди остальных самцов. Тот случай определил его поведение и в период токования.

Симон унаследовал от отца весьма необычный контраст в оперении, что позволяло ему пользоваться успехом у самок. А ухоженная темная бородка эксцентричного глухаря придавала ему еще большей изящности и зрелости.

Подбирая под ногами внушительным клювом молодую траву, Симон неторопливо вошел в лес и направился к месту ежегодного сбора глухарей, устраиваемого в брачный период. Он отвечал громким токованием на отдаленные звуки соперников, хотя в обыденной жизни ему это было несвойственно. Инстинкт выживания дисциплинировал Симона в привычной для него среде обитания, но сегодня ему хотелось отдаться во власть безразмерного наслаждения доминирующим положением не только над понравившейся ему самкой, но и над остальными глухарями.

Из-за цветущей рябины показался первый из возможных соперников Симона, однако тому не было никакого дела до него. Глухарь нахохлил оперение, расправил веерный хвост и уверенно двинулся вперед, привлекая громким токованием находившихся поблизости самок.

Завернув за рябину, Симон остановился и внимательно огляделся по сторонам. Приметив за кустом пестрый окрас двух перешептывающихся между собой подруг, глухарь нахмурил алые брови, вдохнул полной грудью и направился в их сторону.

Но не успел Симон переглянуться с самками, как тут же его внимание привлекла проходившая мимо тетерка. Неприметная и, на первый взгляд, скромная, она вряд ли вызвала бы интерес у глухаря при иных обстоятельствах. Однако сейчас тетерка шла в компании приятеля, приодетого в роскошное оперение с темным мраморным отливом.

Напыщенный вид тетерева не принуждал Симона к каким-либо действиям. Но глухарь вдруг почувствовал, как спутница тетерева становилась все более привлекательной для него. Тяжело взмахнув крыльями, он оторвался от земли и взлетел на ближайшее дерево.

Довольно шумным выдался кратковременный полет Симона, однако никто так и не обратил на него внимания. Разве только самки, знакомство с которыми у глухаря так и не состоялось, в недоумении переглянулись между собой.

Симон преследовал тетеревов до самой окраины леса. Едва показалась перед молодой парой согнутая березка, как самка вдруг остановилась, заподозрив неладное. Она подняла голову и настороженно посмотрела на тетерева, однако тот не подавал никаких признаков волнения.

Толчок в спину налетевшего сверху глухаря пробудил медлительного самца. Но к тому времени он уже оказался на земле, безнадежно распластав крылья под гнетом дерзкого налетчика. Напуганная тетерка отбежала в сторону и замерла, тревожно наблюдая за отчаянными попытками друга выбраться из-под атаковавшей его птицы.

Вскоре самоотверженному тетереву удалось освободиться. Взъерошенный и озлобленный, он вызывающе посмотрел на глухаря, стоявшего рядом с его самкой. Затем сделал шаг вперед и демонстративно расправил крылья, из которых тут же полетели выдранные перья.

Всем своим видом тетерев давал понять, что не потерпит такой наглости по отношению к себе. Однако все же не торопился предпринимать какие-либо ответные действия.

– Чтобы я тебя с ней больше не видел, – потребовал Симон, угрожающе посмотрев на своего соперника.

– Что ты сказал? – грубо ответил тетерев. Мельком взглянул на свою подругу и подался вперед. Громко захлопал крыльями и чуть оторвался от земли, давая понять, что теперь настроен вполне решительно.

– Постой, – преградила ему путь самка. – Не надо этого делать.

Ее тихий голос показался подозрительным тетереву. Хотя самец и не мог не заметить, что она по-прежнему была напугана.

– Амина! – тетерев в недоумении уставился на самку. – Ты слышала, что он сказал?

– Да, слышала.

– Хочешь, чтобы я оставил этого наглеца без наказания? – теперь тетерев уже перед ней стал размахивать крыльями, демонстрируя негодование.

– Я не хочу, чтобы здесь кто-либо пострадал из-за меня.

– Она тебе хочет сказать, чтобы ты проваливал отсюда! – прокричал Симон, бережно поправляя свое оперение.

– Ты вообще заткнись! – отозвался тетерев глухарю, не желая мириться с мыслями о том, что мог ему уступить.

– Тебе лучше уйти, – тихо сказала Амина, тоскливо глядя на бирюзовый отлив возмущенной груди тетерева.

– Да ну вас!

Заинтригованный глухарь украдкой посмотрел на самку, провожавшую молчаливым взглядом тетерева. Прихрамывая, тот уходил обратно в лес, уходил из ее жизни.

Как только тетерев скрылся в кустах, глухарь приблизился к тетерке и продолжил с ней знакомство.

– Так, значит, ты Амина?

– Какой ты догадливый! – недовольно фыркнула в ответ самка.

– Ты злишься на меня?

– А разве не стоит?

– Зависит от того, насколько близка ты была с этим тетеревом.

– Уж точно ближе, чем с тобой.

– Но не настолько, чтобы уйти вместе с ним.

– Что тебе от меня надо?

– Ты мне нравишься.

– Я рада за тебя.

Симон не ответил. Он принялся рассматривать пестрое оперение самки, делая акцент на грациозно вытянутой шее, как первом признаке ее сговорчивости.

Тетерка неодобрительно посмотрела на самца. Это был холодный взгляд, подающий надежды на скорую оттепель.

– Так и будешь молчать? – раздраженно спросила Амина.

– У меня есть на это оправдание.

– И какое же?

– Твоя надменная красота.

– Ах ты негодяй! – Симон тут же схлопотал от тетерки крылом, а затем она улыбнулась. – Откуда ты такой нахальный взялся?