Мы медленно летели вдоль стены и рассматривали входы и застекленные или закрытые ставнями окна. Впрочем, разглядеть, что находится внутри, было практически невозможно: стены были толстыми, внутри было гораздо темнее, чем снаружи, а входы в глубине перекрывали деревянные двери.

Тим продолжал объяснения. И хотя я видел все это в рекламных роликах, прерывать его я не стал, поскольку он мог рассказать что-то такое, чего я не знал.

– Этому городу больше семидесяти тысяч лет. Практически вся гора Заннар – это город. Здесь больше ста пятидесяти уровней, есть не только удобные жилые пещеры, но и огромные залы, частично – естественного происхождения. До нашего появления между уровнями функционировали довольно примитивные подъемники. Мы подвели энергию, установили лифты и эскалаторы, линии связи, помогли установить световые панели, визоры, оборудовать современные санблоки, улучшили вентиляцию. В общем, сейчас здесь жить совсем неплохо, кое-кто из наших ученых, работающих в «Комитете по развитию Фризы», живет прямо в Зане и на быт не жалуется.

А сейчас здесь проходят турниры по настольным играм. Хотите посмотреть? Правда, пока идут только отборочные туры. Финалы начнутся через неделю, хотя зрителей хватает и сейчас.

– Ну, – сказала Мелисса, – вот финалы мы и посмотрим. Может быть, если время будет. Или, Алекс, может, ты хочешь прямо сейчас пойти в город, посмотреть?

– Да нет, думаю, еще успеем.

– Ладно, – сказал Тим, – тогда летим дальше.

И он поднял флаер вверх.

Гора Заннар оказалась под нами, и открылся величественный вид на горный хребет на севере и на океан до самого горизонта на юге, уже примерно в миле от берега свободный ото льда. На востоке, за нами, осталась долина Зан, а впереди, на западе, склоны Зан переходили в долину, расположенную почти на уровне океана, и ограниченную дальше на западе совсем невысокой грядой пологих холмов. Эти холмы вместе с оконечностью горы Заннар образовывали бухту, довольно далеко вдававшуюся в берег, сейчас, естественно, покрытую льдом. На берегу бухты угадывались практически полностью занесенные снегом строения.

– Это долина Занан, залив Занан и порт Занан, но из-под снега порт покажется только месяца через полтора. На зиму он полностью консервируется.

И действительно, от горы в сторону холмов вели многочисленные проложенные в снегу дороги и тропинки, следы лыж, но ни одна дорожка, ни одна лыжня не вели к побережью.

– Город имеет выходы и на эту сторону горы, причем с уровней гораздо более низких, чем в долине Зан. Занан – это, так сказать, хозяйственный двор города. И отсюда начинаются дороги к другим поселениям киззов. Вон под теми холмами – два города, севернее – еще несколько крупных поселений. Естественно, все подземные. Во многих сохранился еще традиционный быт, можно будет слетать, посмотреть. На самом деле, киззы совсем неплохо научились устраиваться под землей. У них все достаточно рационально и даже отмечено своеобразной красотой. Думаю, вам понравится.

Наверху, над горой, чувствовались порывы ветра, и зависший флаер ощутимо потряхивало.

– Ну, что? Будем возвращаться? Кажется, пора обедать.

Мы с Мелиссой дружно согласились.

Оставив флаер на стоянке, расположенной на плоской крыше спортивного комплекса, мы отправились в ресторан под куполом. Большой зал был почти полон, и мы с трудом нашли свободный столик с видом на океан. Венцена уже клонилась к закату, и розовато-золотистые лучи красиво подсвечивали появившиеся на востоке кучевые облака.

Тим предложил заказать рыбные блюда, которые здесь готовили особенно хорошо. Мы согласились, предоставив ему, как старожилу, сделать заказ. Мелисса только попросила заказать для нее ее любимые агрустыки, а я сказал, что хотел бы получить на десерт элиззумы.

На закуску нам принесли икру – красную, черную и зеленую. Тим объяснил, что красная и черная икра – уже местного производства, поскольку наши земные рыбы прекрасно адаптировались в пещерных бассейнах. А вот зеленая икра – это икра местной рыбы сокузы, но есть ее я могу без всяких опасений, поскольку она специальным образом обработана, и вещества, опасные для здоровья людей, из нее уже удалены.

Меня удивила черная икра, выглядевшая как-то странно: она была и не зернистой, и не паюсной, а была перемешана с какими-то непонятными тонкими полупрозрачными лоскутами.

Мелисса пояснила:

– Это «ястычная» икра, она засаливается прямо с пленками и имеет поэтому своеобразный оттенок вкуса. Видишь ли, я люблю такую икру с детства. Это было так давно… Теперь такую икру не делают. Тим, спасибо тебе! Я понимаю, ты заказал местным рыбоводам ястычную икру специально к моему приезду! Ну, признательна!

Я попробовал ястычную икру. Что ж, вкус, действительно, был не совсем обычный и довольно приятный. А вот зеленая икра мне понравилась гораздо меньше, она показалась мне слишком острой. Но Тим и Мелисса ели ее с удовольствием.

Уха из местной рыбы на меня особого впечатления не произвела – уха, как уха.

На второе был судак, зажаренный в тесте, совершенно замечательный, и местная кьюза под кисло-сладким соусом, тоже вполне достойное блюдо. На гарнир полагался земной картофель и местные овощи.

Пили мы земные мускаты.

Обед венчал разнообразный десерт, из всех блюд которого я отдал предпочтение элиззумам.

К моменту, когда мы закончили обедать, Венцена уже опустилась за гору, и долина оказалась в глубокой тени. Всюду зажглись огни, и светло стало почти так же, как днем. Народу в ресторане все прибывало, видимо, часть каких-то соревнований уже завершилась, и мы поспешили освободить столик и спустились на трибуну большого катка.

Киззы в скоростном беге на коньках людям составить серьезную конкуренцию не могли, и с Земли на эти соревнования приехали только начинающие спортсмены. Но в этот вечер я лишний раз убедился, что абсолютные цифры в спортивном зрелище значат очень мало. Главное – соревнование! А кто какие минуты и секунды покажет – дело второстепенное.

Зал был заполнен зрителями до отказа. Конечно, в большинстве это были киззы, пришедшие болеть за своих лучших бегунов. Многие киззы пришли сюда целыми семьями, с выводком детей.

Я впервые видел множество киззов «вживую» так близко. Конечно, на Земле я несколько раз сталкивался с отдельными представителями этой расы. Но оказаться в их толпе… Признаюсь, первое впечатление было странным: будто тебя окружила стая то ли обезьян, то ли медведей… Правда, одетых. Но это впечатление быстро прошло. Все-таки, двигались киззы совсем по-человечески, а главное – разговаривали и вели себя как люди.

Во время полета на «Максиме Глинке» я, естественно, поставил себе во встроенный процессор словарь местного языка, но поскольку практики у меня не было, я мог различать сейчас только отдельные слова. А говорить по-киззки без специальной тренировки я просто не мог. В их языке было много звеняще-свистящих звуков, совершенно отсутствующих в человеческой речи. Все эти звуки мы, люди, условно обозначали звуком «з», хотя, если бы мы так говорили, нас никто бы из киззов не понял. Вообще из землян только специалисты-лингвисты, да и то – не все, могли овладеть в совершенстве разговорной речью киззов. Поэтому общались люди и киззы обычно на земном языке, который у киззов больших трудностей не вызывал, разве что свистяще-звенящий акцент был у них совершенно неистребим. Ну, а, в крайнем случае, если земляне сталкивались с киззами, не знающими земного языка, выручали вокализаторы.

Вскоре начались заезды. Киззы болели отчаянно, причем не только за своих. Как они кричали, подбадривая спортсменов, как скандировали имена победивших в заезде! А как переживали, когда Надя Кауфман упала на последнем повороте перед финишем!

В общем, киззы произвели на меня самое приятное впечатление. И больше всего мне понравились их дети, киззята, как я их про себя назвал. Они были очень спокойными, с любопытством поглядывали по сторонам, весело блестя черными глазками. Не капризничали даже самые маленькие киззеныши, сидевшие на руках у матерей. А когда к концу вечера детишки стали уставать, то просто тихонько засыпали, свернувшись клубочком на креслах, или уткнувшись личиком в материнскую грудь и вцепившись ручонкой в косу, заплетенную на щеке матери…