Андрей осторожно заглянул в комнату. Мужик лежал на спине, раскинув руки, и больше не двигался. Из его правой глазницы торчал серп.

– Твою мать! – сквозь зубы процедил Андрей, и понял, что вот теперь-то ему точно надо закурить.

Агрессивный мужик, при детальном осмотре, оказался каким-то странным. То, что Андрей в пылу драки принял за лохмотья, оказалось неким подобием самодельных доспехов, сделанных криворуко, но на совесть. Наручи и поножи из связанных проволокой тряпок, грязная куртка, усиленная привязанными той же проволокой кусками жести – все это выглядело как-то дико. Лопата тоже оказалась необычная: ручка короткая, всего сантиметров сорок, а сам штык остро заточен по всему периметру. Это было уже не мирное орудие крестьянского труда, это был самодельный топор. И не будь Андрей моложе и проворнее, он бы обязательно испробовал его на вкус.

Куря сигарету, которую нервно дрожащая рука едва не проносила мимо рта, Андрей пытался сообразить, что же ему теперь делать. Вспомнив просмотренные фильмы на криминальную тему, хотел уже стереть отпечатки с рукоятки серпа, но тут же сообразил, что помимо рукоятки успел потрогать в этом подвале все, что только возможно.

– Ладно, – пробормотал он, бросая окурок на пол. – Надо вначале разобраться, где я.

Одна из железных дверей, прежде преграждавших ему путь к свободе, была приоткрыта. Андрей добрался до нее, распахнул и выглянул наружу. Там был точно такой же коридор, длинный и мрачный. Уже сделав шаг вперед, Андрей заколебался, затем вернулся в комнату со стеллажом и прихватил трофейную лопату. Кто знает, вдруг покойный агрессор тут не один?

Следующий коридор оказался точной копией его узилища. Все те же комнаты, заваленные мусором, все те же голые стены, и те же тусклые лампочки над головой. Правда, здесь не было помещения со стеллажом, и никто не позаботился постелить лежанку из картона. Коридор заканчивался дверью, и та, к счастью, не была заперта. Открыв ее, Андрей выбрался на лестничную площадку.

Выглядела она вполне типично, как в любом доме выше одного этажа. Лестничные марши вели вверх и вниз, освещаясь все теми же лампочками. Часть лампочек была разбита, из-за чего на лестнице царил зловещий полумрак. Окон в бетонных стенах не было. Под ногами хрустели газетные листы, в углу валялась пластиковая бутылка. Андрей поднял ее и осмотрел. Бутылка была пуста.

– Что за дела? – проворчал он, роняя емкость на пол.

Он явно находился не в подвале, да и на заброшенный дом это место было не похоже. Больше всего напрягало отсутствие окон и обилие лампочек. Заброшенные дома никто не освещает, на то они и заброшенные.

Дверь на лестничной площадке была одна, и вела она в только что покинутый им коридор. Возвращаться туда было незачем, там его ждал тупик и труп агрессивного незнакомца. Андрей задумался о том, куда держать путь. Если он находится в каком-то здании, то нужно было спускаться вниз, где, по идее, расположен выход. Если вдруг это подземелье (мало ли), то нужно подниматься на поверхность. Вот только как понять, какое из этих предположений верное?

Поскольку тупо топтаться на месте было невыносимо, Андрей решился, и направился вниз. Спустившись на следующий этаж, он обнаружил там две двери, обе внушительные, железные, и запертые. Подергав их, Андрей отправился дальше. На следующем этаже царил почти полный мрак. Лампочки не горели, того скудного света, что просачивался сверху, хватило лишь на то, чтобы разглядеть одну имеющуюся дверь, тоже железную и тоже стоически проигнорировавшую все попытки открыть себя.

Лестница вела дальше вниз, но там царила кромешная тьма. Андрей содрогнулся от одной только мысли сунуться туда. Темноты он, в общем-то, не боялся, точнее, не боялся всяких воображаемых монстров, якобы ее населяющих, но в том-то и дело, что был риск столкнуться с опасностью вполне материальной. Ярким доказательством тому, что бояться стоит, служил мертвый мужик, который, не далее как десять минут назад, будучи еще живым и страшно злым, пытался зарубить его лопатой. Можно было бы, конечно, соорудить факел, благо всякого тряпья и бумаги вокруг валялось в избытке, но Андрей решил не горячиться. В конце концов, если внизу темно, там, возможно, и делать нечего. Ведь есть же еще путь наверх, и он вполне может оказаться более перспективным.

Андрей постоял, прислушиваясь. Тишина. Неестественная, невероятная, оглушительная. В городе никогда не бывает такой тишины. Звуки окружающего мира проникают даже сквозь самые толстые стены.

Он поднялся обратно на свой этаж, нервно выкурил еще одну сигарету, после чего побрел наверх. Старался изо всех сил не дать погаснуть едва тлеющей надежде, что все происходящее является чем-то ненастоящим, и вот-вот прекратится, как дурной сон. Все, что сейчас делалось с ним, так вопиюще выходило за рамки привычного жизненного уклада, размеренного и небогатого сюрпризами, что мозг отказывался принимать эту бредовую реальность. Очень хотелось сказать самому себе вслух – так не бывает. Но списать все на сон, галлюцинации или иную форму наваждения, Андрей не мог, как ни старался. Все органы чувств говорили ему, что это явь. Он чувствовал жажду, голод, боль. Он только что убил человека, и этот человек, настоящий человек, из плоти и крови, лежал где-то там, на грязном бетонном полу с торчащим из черепа серпом. И все это было настолько настоящим, настолько вообще настоящим может быть настоящее. Не было смысла в попытках обмануть самого себя. Все, происходящее с ним, происходило на самом деле. И от этого делалось еще страшнее.

На следующем этаже дверей не было вовсе, зато хоть свет горел. Андрей поднялся чуть выше и вдруг замер, стиснув пальцы на ручке лопаты.

На ступенях, разбросав руки, неподвижно лежал человек.

Когда сердце оставило попытки взорваться, Андрей осторожно, занеся лопату для удара, приблизился к очередному обитателю этого странного места. Лампочка повисла прямо над ним, так что Андрей без труда разглядел засохшую кровь на ступенях и дыры в куртке, из которых она пролилась наружу. Человек, вне всяких сомнений, был мертв, и мертв недавно, поскольку трупного запаха не ощущалось. Переборов брезгливость, Андрей склонился над покойником, изучая его. То был мужчина лет сорока, с лицом, заросшим неряшливой бородой и грязью. Одежда его была самой обычной, только чудовищно грязной и местами рваной, а главной странностью оказалось отсутствие обуви, притом не было не только ботинок, но и носков. Походило на то, что мужика разули уже после смерти. И не только разули, но и тщательно обыскали, о чем свидетельствовали вывернутые наружу карманы. Андрей сразу вспомнил своего старого знакомого – уж не он ли постарался? Впрочем, тот был вооружен лопатой, а здесь имели место колотые раны, то есть поработали чем-то вроде кинжала или копья.

– Да что за дела? – простонал Андрей, осторожно обходя мертвеца по стеночке.

На площадке за телом имелась дверь, и она не была заперта. Андрей открыл ее, и невольно присвистнул от удивления. Перед ним открылся коридор, почти до потолка заваленный всевозможной мебелью. Столы, стулья, шкафы образовывали настоящий хаос, будто кто-то пытался возвести здесь надежную баррикаду. Чисто теоретически преодолеть преграду было можно, правда, с риском переломать себе руки и ноги, но Андрея не тянуло на экстремальные приключения. У него еще оставался путь наверх.

Подъем продолжился. Четыре следующих этажа ничем не порадовали – дверей либо не было вовсе, либо те были надежно заперты. На пятом этаже лестница закончилась. То есть, сама шахта уходила куда-то ввысь и терялась во тьме, но лестничные марши в ней проложить почему-то забыли. Здесь тоже не было дверей.

Не видя иного выбора, Андрей спустился на этаж с покойником. Дверь, ведущая в заваленный мебелью коридор, была все так же гостеприимно распахнута, словно приглашая войти. Стараясь не думать о том, что убийца мог прийти именно этим путем, и, вероятно, ждет где-то там, впереди, Андрей решительно полез через баррикаду. Столы и стулья предательски шевелились под ним, порождая грохот, кажущийся в окружающей тишине оглушительным. Андрей всякий раз стискивал зубы и замирал, боясь громко дыхнуть, а самому, тем временем, мерещилось, что все окрестные маньяки, недостатка в коих, судя по всему, не ощущалось, уже бегут по его душу с лопатами и серпами наперевес. Свою лопату, единственное средство защиты от невменяемых аборигенов, Андрей берег больше себя, страшно боясь уронить ее под мебельный завал и остаться с голыми руками.