Правда, среди перемен, случившихся с Чжаном Ванли, были и нежелательные. За силу и гибкость, слух и зрение, за «шестое чувство», как и за другие достижения, приходилось платить. У Чжана сел голос, стал сиплым, свистящим. Изменился цвет кожи – она приобрела медный оттенок. А еще, как по секрету признался Чжан доктору, он совсем перестал интересоваться женщинами. Эти изменения не были запланированы, они появились сами по себе, и стали для Вакано неприятной неожиданностью. Видимо, это была оборотная сторона произошедших в организме пациента изменений – какие-то процессы были сцеплены очень жестко, один не шел без другого.

Петр опасался, что нечто подобное случится и с Мартой, и каждое утро с тревогой вглядывался в лицо жены, прислушивался к ее голосу – не зазвучит ли из ее уст тот зловещий не то свист, не то шепот, которым теперь изъяснялся Ванли? Но ничего подобного не происходило. Наоборот: голос у Марты Вакано стал звонче, сильнее, и она, прежде тихая, как мышка, стала все чаще напевать за работой. «Давно уж нет мечтаний, сердцу милых…», пела она, готовя компост; «И сказала я ему, господину моему…», напевала, сажая цветы – новые, только что выведенные ею цветы. Весь купол семьи Вакано уже был наполнен цветами и благоухал, словно сад весной – весь, кроме лаборатории и операционной, где было царство приборов. То и дело в их купол заходили жительницы поселка – взять у Марты саженцы новых цветов. А еще у нее просили рецепты изобретенных ею салатов, кексов, супов, еще каких-то новых блюд – Марта придумывала их каждый день. Рецепты, фасоны платьев, рисунки на шлемах и стеклах глайдеров – идеи лезли из нее, как тесто из квашни. В самое последнее время обычных придумок ей стало мало: Марта задумалась над чем-то большим. Посреди обычных дел – поливая цветы, или стоя за разделочной доской – она вдруг застывала, устремив глаза в одну точку, и что-то нашептывала, пока крик возмущенной печки не возвращал ее к реальности. «Понимаешь, – призналась она как-то мужу, – мне кажется, что я должна создать что-то совсем новое». «Какое-то соединение орхидеи с мать-и-мачехой? – уточнил Петр. – Или дуб, осыпанный розами?» «Дуб, на котором растут розы? Это ничего, я подумаю. Но я говорю о другом. О чем-то совсем новом, чего еще нет в мире, и что изменит… многое изменит. Конечно, не так, как твоя плазма, но все же…» На этом беседа обычно прерывалась: зачарованный красотой Марты, Петр начинал целовать жену. Да, Марта стала настоящей красавицей. К счастью, она не выросла (она и так была выше мужа), но стала чуть полнее. Глаза немного увеличились, губы стали упругими, кожа… ямочки на щеках… Да что говорить: Петр Вакано не мог налюбоваться своей женой.

…Размышляя таким образом, доктор дошел до купола родителей Марты. Дверь, узнав друга дома, сама открылась при его приближении. Петр вошел, и его окутал дразнящий аромат, от которого рот наполнился слюной.

– Что это? – спросил он у жены, выскочивший в прихожую.

– А, это я приготовила новый салат, – отвечала Марта. – Ничего вроде получилось, правда? Ты чего так долго? Я тебя жду, жду… Ты же знаешь – мне без тебя гулять скучно. И потом, мне надо тебе сказать…

– Все, сейчас пойдем. Вот только родителей поприветствую – и пойдем, – сказал Вакано. – А что ты хотела сказать?

Спустя несколько минут, когда они не спеша шли по заброшенной дороге, ведущей в старый карьер (их любимое место прогулок), Петр объяснил жене причину своего опоздания: появилась новая работа, причем срочная – прислали свои подробные заявки, а с ними базовые данные будущие пациенты. Надо было эти заявки проанализировать, выработать методику создания нового вида плазмы для каждого случая. Большое, кропотливое дело.

– Значит, у нас и правда будут пациенты… А сколько их?

– Двое. Один, как я понял, вроде Чжана. Калека, причем от рождения. Зовут Дэвид Рискин. Заявка вполне стандартная – хочет стать здоровым, сильным… работать в космосе… в общем, ничего сложного. Правда, в заявке есть приписка, что после окончания основного цикла пациент может высказать дополнительные пожелания. Ладно, увидим, что там за пожелания. Вряд ли что-то особенное. Да и с девушкой, я думаю, проблем не будет.

– О, у нас появится девушка?

– Да, зовут Наташа. Ты что, ревнуешь? Слушай, я же биотехнолог. У меня должны быть пациенты, и среди них наверняка будет много девушек. Может целая очередь выстроиться.

– Нет-нет, я вовсе не…

– Я, честно говоря, даже удивлен, что пока только одна заявка. Мне передавали, что слух о твоем чудесном преображении распространился по всему Марсу, во всех поселках об этом говорят. И не только по Марсу, но и по Системе. Между прочим, эта Наташа не отсюда – с Земли. И она уже перечислила на мой счет сорок тысяч долларов. Я, наконец, смог оплатить счет за электричество. А то так неудобно было…

– Дорогой, я очень рада, что мы получили деньги. И я нисколько не ревную. Даже не думаю, честно. Это я просто так сказала. А деньги нам и правда нужны. И скоро еще больше понадобится.

– Вот как? Почему?

– Я хотела тебе сказать… Я маме с папой уже сказала, для того и ходила сегодня.

– Что сказать?

– У нас будет ребенок.

Вакано остановился, как вкопанный; во все глаза глядел на жену. Он был ошеломлен. Мелькали мысли о неудобствах, неизбежных хлопотах… Но главным чувством была радость, огромная радость. Он бережно обнял Марту. Как мешал сейчас комбинезон, забрало шлема!

– Это здорово… здорово! Но… как же наши планы? Поездка? Знаешь, ведь я уже связался с агентством в Риме – я хочу начать именно с Рима…

– Поездку мы не отменим ни в коем случае! Зачем отменять? Ведь все только в самом начале. И я прекрасно себя чувствую. Но я вижу другое препятствие – как же твои пациенты? Ведь начальный цикл длится полгода, не меньше…

– Да, но есть перерывы. Первый месяц после введения плазмы мое присутствие обязательно: постоянный контроль за состоянием пациента, коррекция доз, возможное вмешательство. Потом две недели пауза – помнишь? Ты еще тогда беспокоилась, говорила, что ничего не происходит. На самом деле в этот период происходят важные изменения в работе внутренних органов. В это время мое присутствие не так нужно.

– Но две недели – это же очень мало! Три недели только на полет к Земле! А само путешествие? А дорога обратно?

– Послушай меня. Я уже думал обо всем этом. После паузы начинается второй этап. Нужно вводить новую порцию плазмы. Но, как показывает имеющийся опыт – черт, извини, что я говорю, словно на конференции, никак не отучусь, – как показал твой опыт, и Чжана, и еще Грома – на втором этапе особых проблем не возникает. По крайней мере, пока не возникало. Так что эти три месяца пациенты могут обойтись без меня. А мы с тобой можем заказывать билеты и бронировать номера в отелях.

– Как это – без тебя? А кто же будет вводить плазму? Следить за состоянием пациента? Да просто рядом стоять?

– Кто? Чжан, конечно.

– Чжан?

Марта остановилась, с удивлением уставилась на мужа.

– А он что – может?

– Представь себе, да. Он с самого начала интересовался, все время спрашивал, что я делаю, для чего, какие проблемы решаю. Потом попросил у меня что-нибудь почитать, я дал несколько работ попроще. Он прочитал, попросил другие… В общем, сейчас он может делать анализы, замеры, вводить плазму… многое может.

Полная удивления, Марта покачала головой; они пошли дальше. Вдруг она снова повернулась к мужу.

– А ты не боишься? Ведь твое открытие не запатентовано. Ты сам говорил – тебе не дали. А что, если…

Она не договорила, но это и не требовалось – Петр все понял. Стоял, смотрел куда-то вбок. Потом поднял глаза на Марту и сказал:

– Нет, не боюсь. Я доверяю Чжану. Хочу доверять. И потом… С того момента, как я бежал из института, все пошло настолько не по правилам, что… Я уже не думаю о патентах, о статьях. И что же мне теперь – бояться каждого, кто наблюдает за моей работой? Кто заходит в лабораторию? А ведь мне нужен помощник. С тех пор, как Чжан подключился к работе, мне стало значительно легче. И я уже начал думать, что буду делать, когда он уйдет.