- Послушай, Коала, – обратился с лукавой улыбкой собеседник. – Если нам через пять минут суждено умереть, так давай перед смертью займемся любовью, чтобы умирать было не так грустно.

- Даже и не мечтай! – воскликнула Коала. – Неужели ты решил, что я поведусь на это? Твой трюк стар, как мир, и странно, что ты уверен, что он прокатит. И к тому же, как ты за пять минут собираешься управиться? Насколько я могу знать, это невозможно.

- Если этого требует ситуация, я быстр, – похвастался Радужный. – Однажды я буксовал с одной дурой… ну, это давно было. Я даже имя ее не помню. Мы тогда выпили бутылку кваса 777, ну был такой квас, а потом она трахнула меня. Пять минут, это было, а потом потекла малафья.

- Охуительная история! – рассмеялась Коала, умирая от смеха. – И да, Радужный, твою историю слышала все площадь. Ты ведь не выключил микрофон…

- Ой!!! – в ужасе воскликнул Радужный, судорожно выключая микрофон. – Коала! Почему ты не предупредила меня об этом?

- Впредь тебе это урок, Радужный! – ответила Коала. – Не стоит хвастаться перед малышками, тем, чем не стоит хвастаться, вроде гадостями.

- Внимание! – донеся снаружи голос Тушина, усиленный громкоговорителем. – Час, отведенный на обдумывание, прошел. Моему вниманию настал конец. Немедленно сложите оружие и сдайтесь!

Имбирь ответил отказом, сжигая тем самым мосты. Коала и Радужный тем временем вышли рука об руку через парадный вход на крыльцо, чтобы быть рядом со своими товарищами плечом к плече. Впереди их стояли гвардейцы, которые уже готовы были к наступлению. Неожиданно солнце вышло из-за туч, светя своими лучами прямо в глаза Коале и Радужному, от чего малыш жмурился и именно в лучах солнца по направлению к крыльцу направлялся всадник на белом коне, чей путь сопровождался звуком труб.

- Радужный, Коала! – обратился к паре Вихрь. – Ну и истории же вы рассказываете! Вы здесь всех развеселили куда успешнее, чем я.

- Утес!!! – вновь обратилась Волна к другу, но уже по имени. – Если ты хоть пальцем тронешь кого-либо из тех, кто со мной, я никогда тебя за это не прощу! Я вернула тебе кольцо, с надеждой, что ты вернешься назад, вместе с ним и вновь наденешь мне на палец, но если ты посмеешь обидеть этих малышей и малышек, я не приму от тебя кольца никогда! Ты будешь всегда один. Никто тебе больше не испечет твои любимые блинчики со сгущенкой.

- Полковник Утес! – донесся из автомобиля голос Тушина. – Я, как генералиссимус и глава города, приказываю вам незамедлительно уничтожить всех мятежников, а в первую очередь членов президиума. Волне можешь оставить жизнь. Тебе решать, как с ней быть. Как можешь оставить жизнь и Филину. Очень жаль, что наш командир в прошлом, принял не ту сторону.

- Утес, приказывай, – обратился к полковнику майор Щепкин. – Все уже готова. Одно твое слово и мы пойдем вперед. Но вот что, я скажу тебе, как не подчиненный, но друг. Все, что мы сейчас творим, это зло. Наш долг защищать этот город, но вместо этого мы собираемся причинить зло безоружным, среди которых твоя Волна. Ты мог представить нечто подобное 30 дней назад? Что брат пойдет на брата, сестра на сестру.

Утес, слушая эти слова, был хмур, словно туча. Подчиненные уже стали замечать нерешительность со стороны командира, который всегда был решительным и быстрым, словно молния.

- Впрочем, Утес, как прикажешь, так мы и поступим, – продолжил Щепкин. – Все зависит только от тебя. В этом мире под солнцем пока что все зависит от решения отдельно взятого коротышки, а не от высокого положения кого-либо, и это ты уже доказал не так давно.

- Генералиссимус Тушин, – обратился Утес через рупор к главнокомандующему. – Я, как командующий, прошу подтверждения вашего приказа.

- Я подтверждаю свой приказ. Незамедлительно отдай приказ об уничтожении мятежников.

- Майор Щепкин, – обратился Утес к товарищу. – Отдайте сигнал о полной боевой готовности. Атакуем строго по моей команде.

- Как прикажешь, – с грустью ответил Щепкин и поднес сигнальный рожок к губам, подавая сигнал подчиненным, чтобы они приготовились к атаке...

Сигналом к полной боевой готовности был барабанный бой и трубный зов. Гвардейцы и вооруженные добровольцы приготовились к штурму здания. Напротив их, защитники Солнечного Совета тоже были готовы встретить первый удар, выставив флагштоки вперед, подобно копьям.

- Блядь! – выругался Имбирь, лицезря, как огнеметчики уже приготовили свое оружие. – Немедленно бегите в здание, безумцы! Я один остаюсь здесь.

Подчиненным не надо было повторять дважды. Многие из них уже спасались, толкаясь в парадных дверей, испугавшись предстоящего боя и решив укрыться в здании, где было не так опасно, как снаружи, где скоро будет жарко. Все это прекрасно видел Утес, сидя в седле своего коня. Однако он видел и то, что Волна никуда не отступила, продолжая непоколебимо стоять на месте, держа в руках знамя КООП и ничего более... Утес вспомнил тот час, когда он впервые увидел Волну и блинчики, которыми она так любила его баловать. Блинчиками, лучше которых в мире нет. Утес сделал глубокий вздох…

- Командуй отбой, – обратился полковник к Щепкину. – Мы отступаем.

- Что прости? – переспросил Щепкин. – Что ты приказал?

- Отбой!!! – крикнул Утес. – Ты, глухой!? Немедленно выполняй приказ.

- Слушаюсь! – произнес Щепкин, лицо которого засияло от счастья.

Трубачи и барабанщики скомандовали отход, невольно озадачив гвардейцев. Однако приказ был приказом и все его принялись исполнять. Некоторые этому были даже рады. Утес спрыгнул с коня и снял шлем, под которым волосы были мокрые от пота. Утес вспотел отнюдь не от жары, а от волнения.

- Седой волос на твоей голове, – указал рукой Щепкин, заметив седину на голове товарища, которой ранее никогда не было. – С каких это пор?

Тушин, сидя в салоне бронеавтомобиля, уже торжествовал победу, желая поскорее увидеть начало боя. Он представлял, как ярко будут гореть мятежники и как громко кричать. Имбирь первым пожалеет о всех своих словах, но будет уже поздно. Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого прозвучал сигнал отбоя и отступления и гвардейцы спешно принялись отступать от здания. Генералиссимус недоумевал. В начал ему показалось, что все это мерещится, однако это было явью, поэтому Тушин покинул автомобиль и помчался к Утесову, чтобы узнать, что происходит.

- Утес! Как это понимать!? – воскликнул недоумевающий генералиссимус. – Куда отходят гвардейцы?

- Я отменил проведение операции, – ровным тоном ответил Утес. – Не буду же я воевать с безоружными, тем более, что среди них та, что дороже мне больше жизни.

- Это самоуправство!!! – в ярости воскликнул Тушин. – Я, как главнокомандующий, снимаю тебя с должности! Теперь командующим будет Щепкин. Щепкин! Принимай командование и объяви о немедленно возобновлении операции.

- Нет, Тушин, я не стану выполнять твой приказ, – твердым тоном ответил Щепкин. – Мой командир и товарищ, это Утес. Только его приказы я готов выполнять, а он приказал свернуть проведение операции.

- Вы хоть знаете, что я с вами сделаю!? – воскликнул Тушин, видя неповиновение командиров. – Я вас в консервные банки обую! Гвардейцы! Немедленно схватить Утеса и Щепкина и отобрать их оружие! Я арестовываю...

Тушин не успел договорить фразу. Утес ударил ему ногой в живот, из-за чего Тушин так же просел, как просел не так давно Калинин. Утес тем временем схватил Тушина за воротник и принялся публично избивать на глазах у десятков коротышек, в том числе и подчиненных. Несмотря на то, что Тушин кричал и звал о помощи, не один из них даже и не подумал оказать ему помощь. В финале взбучки, Утес схватил Тушина за погоны и сорвал их с формы, толкнув прочь от себя.

- Рядовой Тушин! – строгим тоном произнес Утес. – Я, как командующий, лишаю тебя звания и навечно с позором увольняю из рядов гвардии. Можешь идти куда угодно и делать что угодно, но среди нас тебе больше не место, псина!

Тушин готов был провалиться сквозь землю. Еще час назад он полностью был уверен в том, что победа в кармане, а теперь его публично бьют и оскорбляют, хотя он глава города. Тушин огляделся по сторонам. Кругом стояли коротышки, дружно смеявшиеся над них.