Огромный мужчина в белом мясницком фартуке, заляпанном бурыми пятнами, держал исполинских размеров разделочный нож. Рукава были закатаны, обнажая мощные руки и потеки крови. Но самым страшным было его лицо. Гротеск, пародия на человеческие черты лица – зашитые лоскуты кожи, крест-накрест исчерченные толстыми шрамами, выступающая вперёд челюсть. И глаза – яркие, неестественно-зелёные, горящие в сумраке, безумные.

Теплый вечерний воздух прорезал пронзительный, полный ужаса и безысходности женский крик…

Жара стояла невыносимая, раскаленный воздух душным покрывалом ложился на плечи, мешая дышать полной грудью. Солнце, стоящее в зените, жгло затылок. В голове как будто находится предохранитель, готовый вот-вот оплавиться. Каникулы. Это они так называют. Отправили в глушь, видите ли, у них нет ни одного свободного сотрудника в этом секторе.

Согбенная старушка шла по пыльной обочине, зорко следя за идущими впереди гусями.

– Бабушка, доброго дня вам! А не подскажете, далеко ли до Раздольного Ручья? – обычно я легко схожусь с пожилыми людьми и младенцами. Разница между ними невелика, в общем-то.

Окинув меня взглядом, достойным прожжённого кгбэшника, бабулька доверчиво шмыгнула носом:

– А, недалече. Деревню пройдёте, по дороге до сопки Медвежьей, а там увидите, – бормоча под нос ругательства в адрес гусей, она проковыляла мимо меня. – Только не ходил бы ты туда, сынок. Уж место больно-то нехорошее, люди там теряются. Участковый-то наш вот приезжал, да, поди, не нашёл никого. Я, правда, сама не видела, с почками слегла, а вот Ерофеевна – соседка моя – она и говорила, мол…

Не дожидаясь конца монолога, я торопливо поблагодарил за предупреждение и двинулся. Эх, бабушка, знала бы ты, зачем я туда иду! Меня не посылают в те места, где всё благополучно. Только туда, где кровь, боль и страх.

Когда-то Раздольный Ручей был крепким колхозом, гремевшим чуть ли не на весь Союз, но грянула перестройка, и всё пошло прахом.

Люди уезжали или спивались, село пришло в упадок, а вскоре вымерло. Потом о нём пошла нехорошая молва. Наши проверили – вроде все было чисто, да и кому хотелось от Т-перехода два десятка километров идти по пыльной разбитой дороге?

Халтурщики, списали всё на пьяные россказни селян, и замяли. А тут громкое дело – пропала знаменитый биолог, Евгения К-ская, светило науки, самый молодой учёный, получивший признание за свои работы.

Предаваясь невесёлым думам, я не сразу обратил внимание на гулкую тишину на дороге. Всё замерло, птицы молчали. Посреди дороги разлилась огромная лужа, не пересохшая, несмотря на дикую жару. Судя по увязшей машине, она была довольно глубокой.

А вот это уже интересно. Правильно, сюда и направилась злополучный биолог. Выйдя на небольшой пригорок, я увидел пункт назначения. Десятка два разрушенных зданий, заросших травой и деревьями, с обрушенными крышами и пустыми глазницами окон. Разбитая дорога вела мимо дома, который сохранился лучше остальных – в окнах были стекла, пусть пыльные и затянутые паутиной.

Расстегнув обе кобуры, я почувствовал успокаивающий холод металла. Разберёмся, кто тут безобразничает и шорох наводит.

Медленно ступая по дороге и оглядывая дома, я соображал, с какого же начать разведку. Самым подозрительным выглядел ухоженный небольшой особняк, выглядевший обитаемым. Начнём, пожалуй.

К сожалению, закон запрещал нам вламываться в чужие жилища без оповещения. Говорят, были прецеденты, когда сотрудников, не назвавших себя при задержании подозреваемых, засуживали. Глупо как-то.

А если меня там ждут? Не, я им потом всё объясню, когда мордой в пол лежать будут. Оно так как-то надежнее, что ли.

Подойдя к окну, я заглянул внутрь. Пылища и полумрак. Никого живого или мертвого. Медленно обходя дом, я заглядывал в окна. Мебель, лежащая в беспорядке, какой-то хлам, покрытый пылью десятилетий.

Остановившись возле двери, я попробовал её открыть. Заперто. Либо хозяева оказались предусмотрительны, либо я иду по ложному следу. По телу прошёл непонятный холодок, и волосы на спине встали дыбом. Нет, след верный, новой обострившейся интуиции я доверял на все сто. От моего пинка дверь слетела с петель, врезавшись в противоположную стену. Будем считать, я постучался.

Пахло затхлостью и плесенью, раздался гулкий звук сорвавшейся двери. Встречать меня никто не спешил. В прихожей лежала женская сумочка, покрытая пылью. Но она была современная, насколько я понимал в моде.

В соседней комнате раздался скрип половиц. Прижавшись к стене, я медленно пошел в ту сторону. Наверху пол прогибался, как будто там кто-то ходил. Подойдя к двери, я рывком её распахнул и кинулся в проём.

Никого! Пустота и пыль, клубами оседающая на мебель и мои плечи. Интересно. Прислушавшись к тишине, я замер. Дом молчал. В нос ударил незнакомый кисло-сладкий запах. В кармане завибрировал телефон.

Шеф любезно интересовался, увлекательно ли проходит мой «отпуск».

– Стас, я пока ничего не выяснил, но место неспокойное. Что-то тут точно есть, и что-то очень неприятное.

– Понял я тебя. Группу выслать? Они прибудут минут через тридцать.

Я подумал. Провалить задание не хотелось, но вызвать группу означало передать инициативу штурмовикам.

– Нет, спасибо, я пока ещё осмотрюсь. Слушай, Стас, девушка точно прошла тут, скорее всего, я нашел именно её сумочку. Если не выйду на связь через десять минут, высылай группу захвата, неспокойно тут как-то.

Стас молчал. Глянув на телефон, я понял, что у меня самым подлым образом скончалась батарея.

В боковой комнате раздался шорох. Идя вдоль стенки и собирая тучи пыли, я подошел к следующей комнате и рывком открыл дверь.

Пусто. В полу виднелась крышка погреба. Значит, это кухня. Не люблю подвалы, там темно и сыро.

В подполе царила темнота. Через минуту зрение ко мне вернулось. Рядом со стенами стояли клетки, прутья были изъедены ржавчиной. Подойдя ближе, я увидел, что они довольно просторны. Подвал был явно больше, чем обычный, в котором хранят картошку на зиму.

Впереди послышались какие-то звуки. Я приготовился стрелять и бесшумно зашагал вперед. Моим глазам предстал силуэт человека, прислонившегося к прутьям.

– Эй, – позвал я шепотом. – Вы живы? – протянув руку, я потряс незнакомца за плечо.

Его голова безвольно, как у куклы, мотнулась и ударилась лбом о железо, тело мягко осело на пол. От крика меня удержало стойкое ощущение чужого присутствия. Глаз не было, вместо них зияли пустотой глазницы, на щеках застыла запекшаяся кровь.

Отшатнувшись, я врезался спиной в другую клетку и увидел ещё одно тело.

Всего клеток я насчитал двадцать. В каждой был обезображенный женский труп.

Из последней раздался тихий стон. Открыв чудовищно заскрипевшие створки, я вошёл. На полу лежала девушка в порванной одежде, со спутанными и свалявшимися волосами.

Подхватив её на руки, я двинулся к выходу. Жаль, телефон отключился, сейчас помощь бы мне точно понадобилась.

Похлопав девушку по щекам, я попытался привести её в чувство. Безрезультатно. Пленница невнятно шептала о мяснике и какой-то Вале.

Вынырнув из погреба, я переложил девушку на пол. В этот момент дверь в коридор открылась. Отреагировав на шум, девушка тихо, не открывая изуродованных глаз, по-щенячьи взвизгнула и попыталась отползти в угол.

В дверном проёме стоял огромный мужчина в белом колпаке и мясницком фартуке, покрытом бурой кровью. В руке он держал чудовищных размеров тесак. Глаза, полыхавшие яростью, уставились на меня.

Издав рык, чудовище в один шаг очутилось возле меня. Рефлексы сработали раньше, чем разум – мои ноги дернулись, уйдя от взмаха ножа, я коротким боковым отправил тушу в кучу хлама. Взметнулась пыль, но в нокаут мясник не ушел. Резво вскочив на ноги, он медленной походкой опять двинулся на меня.

В этот раз ждать я не стал. Бросившись вперёд, атаковал в лицо и добавил удар ногой в пах. Тонко взвизгнув, противник упал. Но только я подошел, снимая с пояса наручники, как получил резвую оплеуху и отлетел к стене. Удар выбил воздух из лёгких.