Рина же гордо кивнула:

– А я ела. И не только их приходилось – такие у биологов правила…– стряхнула с лица какую-то мошку. – А комарья там на нас навалилось… У меня поначалу все лицо распухло. После города было не просто, но мы не жаловались – так там чудачили, веселились. Днем, да, пахали, но вечером обязательно – костер, гитара. А какие были ночи… У меня на летней практике шикарный роман случился. Мы целовались, обнимались с одним аспирантом. Он такой же кудрявый брюнет был, как ты. На него все девчонки нашей группы запали, но только мне удалось аспиранта охмурить. Мы целовались-обнимались, но только это. Я берегла себя… – Рина замолчала ненадолго, видимо, вспоминая, потом продолжила. – Многие в университет просто за дипломом о высшем образовании, за бумажкой приходили, а мне правда было интересно учиться, очень интересно. Я в лабораторные, можно сказать, всю душу вкладывала. Думала, стану известным биологом. Поеду куда-нибудь в сибирскую тайгу или в амазонскую дельту, открою там новый вид: если не животное, то хотя бы насекомое… Меня ценили на кафедре, приглашали в аспирантуру после окончания университета.

– Почему же не пошла?

– Так, – уклонилась она от ответа и тут же встрепенулась, заметив что-то в болотце. – Смотри-смотри, пиявка!

Увидев короткое жирное тельце, я брезгливо поморщился. А Рина нагнулась и зачерпнула пиявку вместе с водой в пригоршню:

– Не поверишь, я диплом по пиявкам писала. Вот по таким. Могу часами за ними наблюдать.

Я морщился, глядя на то, как пиявка извивается у нее в руке. Рина же, заметив мою реакцию, засмеялась:

– Они только на первый взгляд кажутся противными. А на самом деле – это очень интересные и полезные черви. Представляешь, пиявки – гермафродиты, и им не нужно иметь пару для размножения. – Рина вздохнула. – Здорово, правда, ни от кого не зависеть?

– Ну, не знаю, – пожал я плечами, продолжая смотреть с подозрением на пиявку, которая, казалось, вот-вот вопьется в маленькую мягкую ладошку.

А Рина продолжала с увлечением делиться своими знаниями:

– Когда пиявка насытится, то может оставаться без пищи около полутора лет. Вот, если бы и мы по году не ели?

Я несколько натужно рассмеялся:

– А перед этим сосали бы кровь друг друга?

Рина спокойно заметила:

– Это тоже неплохо – немного крови отдавать. Да-да, – посмотрела на меня убеждающее. – Есть даже специальное лечение пиявками – гирудотерапия называется. У кого проблемы с венам, тем пиявки здорово помогают, рассасывают застой. А еще они могут, – принялась загибать пальчики свободной руки, – усиливать кровоснабжение участка тела, улучшать микроциркуляцию крови, уменьшать вероятность тромбозов, уменьшать отеки. Вот! – снова выпрямила все пальцы. – Одна польза от них. Кстати, в науке есть интересное направление: пиявок сушат и делают из них лекарство, которое может спасти жизнь многим людям. Я очень серьезно хотела заниматься ими. Многое про пиявок знаю, – приблизила ладошку с червяком к моему лицу. – Хочешь, покажу тебе, как у нее все устроено: где рот, присоска, челюсти, кольца…

Я отпрянул:

– Не нужно. Спасибо.

– Как хочешь… – разочарованно вздохнула она.

Когда Рина заботливо и с сожалением вернула пиявку в родную стихию, я тоже вздохнул. С облегчением.

Проводив взглядом ускользнувшего вглубь воды червя, Рина встряхнула руками. Брызги упали на воду. Но Рина не увидела маленьких разбежавшихся кругов. Она уже задрала голову, как будто выискивая кого-то в кронах обступающих болотце берез:

– Если не знаешь, то и не догадаешься, что бывают сухопутные пиявки. Да, – она снова посмотрела на меня убеждающее. – Водятся такие в тропиках. Они падают с деревьев и присасывается к животным и людям…

Я посмотрел на свои плечи, укрытые пиджаком. Потом тоже задрал голову. Конечно, никаких падающих пиявок не увидел.

По той же тропинке мы вернулись на поляну. Там уже вовсю шел пикник. Нас усадили на расстеленное поверх травы одело, дали тарелки с закусками. Это было весьма кстати: аппетит мы с Риной за короткую прогулку успели нагулять отменный. Так что сметали с тарелок все, что в них имелось.

Запивая вином съеденный кусочек сыра, Рина заметила:

– Нет, дома не стала бы этот сыр есть. И вино это вряд ли бы пила. А здесь все таким вкусным кажется…

Я не мог представить, чем же она питается, если эти сыр и вино для нее не очень хороши. Наша компания не кормила своих клиентов плохими продуктами. Все было приличного качества.

Наевшись, мы развалились на одеяле. На обратном пути от болотца я сорвал ветку ивы и теперь с помощью карманного складного ножа выстрогал за несколько минут дудочку-свистульку. Протянул ее Рине:

– Если потеряешься в лесу, то свистни, и я сразу найду тебя.

Рина осторожно поднесла «музыкальный инструмент» ко рту и сильно дунула. Раздался свист. На лице Рины появился восторг. Она свистнула еще раз и еще. Потом восхищенно принялась рассматривать подарок:

– У меня никогда такой не было.

Я похвастался:

– Когда был маленьким, мне отец делал таких по несколько штук за лето.

– А у меня не было, – повторила она печально и тут же снова довольно свистнула. Потом спрятала « инструмент» в сумочку. – Спасибо. – Оглянулась по сторонам: – Хочу немного позагорать. Сниму леггинсы. Ты не против?

– Конечно, и я немного разденусь, – скинул пиджак и расстегнул несколько пуговиц рубашки.

Рина стянула с себя леггинсы, расправила тунику и погрозила мне пальчиком:

– Только не смотри на мои ноги!

Я засмеялся:

– Ты меня стесняешься?!

Ее лицо, однако, было серьезным:

– Не смотри, пожалуйста! Отвернись!

– Хорошо! – согласился я и лег на спину, направив взгляд в небо.

Это было так замечательно: лежать на солнце, держа Рину за руку, чувствуя ее запах, смешанный с запахом травы, леса, близкой реки…

Вернулись на теплоход к ужину. Разморившаяся на берегу публика тихо поела в ресторане и разбрелась по отвалившему от берега судну. Кто-то все-таки нашел в себе силы, собрался и принялся снова отплясывать в танцзале, кто-то сразу же подался в каюту, кто-то оккупировал кресла на палубе и дожидался заката.

Мы так же, как и в предыдущий вечер, поднялись на верхнюю площадку. Долго стояли там, обнимаясь и целуясь, дожидаясь трелей соловьев. Когда же уставшее розовое солнце скрылось за горизонтом и стало темно, и любовный птичий ор достиг апогея, пошли в каюту Рины…

На утро не было запланировано никаких деловых мероприятий. Теплоход снова причалил к берегу. В этот раз – у потешного туристического городка: сувенирных лавочек, трактиров, окруженных бревенчатым забором. Гости в сопровождении наших менеджеров, продолжающих вести переговоры, двинули покупать гжель, хохлому, глиняные горшки ручной работы, а также пить медовуху и есть блины.

Мне также полагалось быть при ком-то из клиентов. И я был! При Рине. Все члены нашей команды видели, что я не праздно болтаюсь, а как раз и общаюсь с «клиенткой».

Вкусили блинчиков и мы: со сметаной и с икрой. Запили их медовухой. Прошлись вдоль торговых лавочек. Я покупать ничего не намеривался, да и Рина только скользила по сувенирам взглядом: они были весьма стандартными поделками. Но за последний лавочкой мы увидели то, что нас заинтересовало: огромный воздушный шар. Он был привязан к чему-то на земле. Рядом с шаром стоял, видимо, его хозяин. Он улыбался и призывно махал нам рукой:

– Подходите, смотрите чудо чудное. За погляд денег не берем.

Мы приблизились к шару вплотную. Я еще только начал разглядывать конструкцию – плетеную корзину, газовую горелку напротив отверстия внутри надутого теплым воздухом шара, – а Рина уже поинтересовалась:

– Полетать можно?

Ей, видимо, так хотелось взмыть над землей, что она даже не спросила, есть ли у меня такое же желание. Откажись я, она, без сомнения, полетела бы одна. Но и мне было интересно отправиться в полет на воздушном шаре. Ранее не удавалось. Несколько раз я оказывался рядом с воздушными шарами, но то времени на полет не было, то желания. А теперь все сошлось…