- Ну, перестраивайтесь же! Тут два ряда налево будут поворачивать! – разочарованно воскликнула она, когда они встали в очередной затор перед станцией метро.

В бессилии как-то повлиять на скорость передвижения Кира откинулась на спинку сиденья и блуждающим взглядом посмотрела в окно. Где-то в дальнем уголке притупленного похмельем и гневом сознания мелькала здравая мысль, что надо бы поехать забрать машину с парковки стадиона, заехать домой – переодеться, привести себя в порядок, а заодно и немного остыть, а уж потом ехать на базу разбираться с малолетним папарацци. Но для этого нужно было добираться на другой конец города, терять время, а цель сейчас была так близка. Сегодняшняя ночь показала, что для нее возможно все, даже самые смелые мечты могут сбыться тогда, когда ты уже почти перестаешь ждать, поэтому решительности этим утром ей было не занимать. Девушка была заведена до предела и никакие доводы рассудка уже не могли остановить ее на пути к свершению правосудия.

У Громовой была абсолютно твердая и неизменная на протяжении многих лет позиция относительно соцсетей. Несмотря на то, что львиная доля ее работы была связана именно с социальными медиа, а возможно и благодаря этому, девушка всю жизнь стремилась находиться по другую сторону объектива фотокамер. Это было что-то вроде профессиональной деформации – по максимуму оградить свою частную жизнь от внимания общественности, избегать публичности во всем, что касается личного. Ее Инстаграм был наполнен фотографиями из командировок, путешествий, ресторанов, с медиа-тусовок и конференций, но там нельзя было встретить ни одного снимка, хотя бы отчасти проливающего свет на ее личную жизнь. Ее лицо часто мелькало в светской хронике, но позируя фотографам на мероприятиях, она четко контролировала процесс – когда, где и с кем ее могут увидеть. Она сама формировала свой социальный имидж, выпуская «в эфир» только то, что считала правильным для себя, и строго ограничивая контент. Сейчас же ее застали врасплох, нанесли удар в спину, когда она расслабилась, думая, что вокруг только свои. Поступок Миранчука девушка расценивала как самое настоящее предательство, единственным справедливым наказанием за которое была смерть, если не физическая, то, по крайней мере, социальная.

Спустя полчаса дороги, которые показались ей вечностью, Кира влетела на зенитовскую базу, чуть не сбив с ног вышедшего ей навстречу улыбающегося охранника. Окинув гневным взглядом пустое футбольное поле, девушка фурией ворвалась в главный корпус спортивной базы. С твердым намерением отбить у молодого футболиста всякое стремление к фотоискусству Громова, словно охотник, выслеживающий добычу, методично прочесывала помещения, в которых могли находиться спортсмены, пока, наконец, не остановилась у входа в раздевалку, из которой доносился шум и веселый смех. В другой ситуации, она ни за что не ступила бы без приглашения на эту сугубо мужскую территорию, но ярость и жажда расправы успешно вытеснили все правила приличия, поэтому, засомневавшись не более чем на секунду, Кира с силой дернула за ручку двери.

Оказавшись внутри, она осмотрелась, моментально выхватывая взглядом среди полураздетых футболистов двоих братьев, которые одевались у дальней стенки, что-то активно обсуждая и смеясь. Подхватив с ближайшей скамейки забытый кем-то футбольный мяч, Громова решительным шагом направилась к своей жертве, пытаясь по ходу определиться, который из них ее обидчик.

Остановившись в нескольких шагах от продолжавших веселиться близнецов, Кира со всей силы запустила мяч в стену между ними. Промелькнув в сантиметрах от голов не обративших внимание на ее появление футболистов, снаряд с грохотом отскочил от бетонной поверхности, заставив вздрогнуть не только Миранчуков, но и всех окружающих.

- Кто из вас Антон? – с вызовов выкрикнула Громова в повисшей вокруг тревожной тишине.

Парни переглянулись и испуганно уставились на разгневанную девушку, не понимая, в чем подвох вопроса, и стоит ли выдавать явки-пароли. Меткость, с которой она запустила мяч между ними, и сила удара, таившаяся в ее хрупких на вид руках, а главное, бешеный огонь, пылающий в ставших еще более узкими глазах, не предвещали ничего хорошего.

Кира стояла широко, насколько позволяло узкое платье, расставив ноги и тяжело дыша, и переводила разъяренный взгляд с одного на другого, будто пытаясь по выражению одинаковых лиц определить имена футболистов. От вчерашнего образа, который идеально бы подошел к ее боевому настрою, осталось только платье и туфли, никак не вязавшиеся теперь с небрежным пучком на голове и отсутствием макияжа, делавшим ее лицо совсем юным. Сейчас она выглядела скорее комично, нежели сурово, будто девочка-подросток, решившая примерить наряд старшей сестры.

- Я спрашиваю, кто Антон? Или я сейчас обоим оторву ваши одинаковые бошки! – срываясь на визг, закричала девушка, теряя терпение.

- Он! – вдруг резко указал пальцем на брата один из парней, настороженно поглядывая на ее раздувающиеся ноздри.

- Ах, ты крысеныш малолетний! – прошипела Кира и бросилась к растерянному Миранчуку, который еще не вполне успел пережить внезапное предательство своего ближайшего родственника, и совсем не был готов к такому агрессивному выпаду с ее стороны.

Громова успела сделать всего один шаг, когда почувствовала, как чья-то рука обхватывает ее за талию и с силой тянет на себя, отрывая ноги от пола.

- Отпусти! – завопила девушка, отчаянно брыкаясь и тщетно пытаясь вырваться из стальной хватки внезапно вмешавшегося в ее планы человека.

- Кир, тише, ты чего? – прозвучал совсем рядом с ухом немного удивленный голос Черышева, для надежности перехватившего ее извивающееся тело второй рукой, – Тише, тише! Что случилось?

- Денис, убери от меня руки! – продолжая попытки освободиться, шипела Громова, яростно сдувая с лица, выпадающие из пучка в пылу борьбы пряди волос.

- Да чего ты на меня взъелась? – осмелев от неожиданно подоспевшей защиты, раздраженно спросил Антон, не без опаски наблюдая за ее брыканиями.

- Кто тебе дал право публиковать мои снимки в своем сраном Инстаграме? – прокричала ему Кира, отчаявшись освободиться и пытаясь выглядеть максимально воинственно даже повиснув в руках Черышева, – У тебя фронтальная камера сдохла? Селфи закончились?

- А чего такого-то? – с виду вполне искренне недоумевал парень, – Вы клёво получились! Если ты против, то я удалю! Только меня заблокировали почему-то…

- Да я тебя не только заблокирую, паразит! – продолжала орать девушка, размахивая руками и не имея другой возможности нанести ему физический урон, всерьез стала подумывать о том, чтобы кинуть в него туфлей, – Я на тебя в суд подам! За вторжение в личную жизнь! И выиграю! На всю страну тебя ославлю!

Она собиралась еще что-то добавить, сверля взглядом потупившего взор футболиста, но огромная фигура Дзюбы, облаченного в одно полотенце на бедрах и так не вовремя вышедшего из душа, вдруг полностью загородила от нее Миранчука.

- Кира, уймись, – тихо, но категорично сказал Артём и добавил, переводя хмурый взгляд из-под сдвинутых бровей на Черышева за ее спиной, – Дэн, забери ее отсюда.

- А ты чего раскомандовался? Ты кто такой? – моментально перекидывая гнев на зенитовца, воскликнула Кира, и яростно прошипела, вполоборота поворачивая голову назад, – Денис, отпусти меня немедленно!

- Прекрати, пока я не разозлился! – сквозь зубы процедил Артём таким тоном, что даже у видавшей виды Громовой похолодели кончики пальцев, не говоря уже об остальных.

- Пойдем, Кир, – тихо сказал Денис, практически на руках вынося из раздевалки злобно пыхтящую, но почти не сопротивляющуюся девушку.

Он расцепил руки, только когда они оказались вдвоем в коридоре. Получив свободу, Кира метнулась в сторону, показательно свирепо одергивая платье и всем своим видом демонстрируя недовольство исходом несостоявшейся битвы и ролью Черышева в ней. Резко обернувшись на своего конвоира, девушка застыла, за одно мгновение вдруг растеряв все ругательства, которые она для него приготовила. Денис стоял перед ней голый по пояс, в одних джинсах, обеспокоенно вглядываясь в ее раскрасневшееся лицо. Все еще тяжело дыша после стычки, Громова уставилась на него, сама не замечая, как откровенно разглядывает, скользя взглядом по плечам и груди, будто впервые в жизни увидела мужчину.