- Малыш, я все помню, мне Олечка ещё днём звонила и потом ещё сообщение написала, – не отвлекаясь от игры и не глядя на неё, проговорил Артём, – А сейчас мне не до телефона! Заруба!

- Как дети, честное слово, – хмыкнула Громова, заглядывая в экран, – ФИФА? Хоть бы НХЛ, ещё куда ни шло...

- Да ты посмотри, какой я бог, потом рассуждай! – хватая ее за руку, Дзюба без предупреждения притянул ее к себе и, резко дёрнув вниз, усадил прямо перед собой.

- Тём, ну ты чего? – заныла девушка, неловко плюхаясь на маленьких клочок дивана между его широко расставленных ног, и косясь на сидевшего рядом с ним Черышева.

- Бог здесь я! – отозвался Смолов, после чего видимо забил гол, потому что часть ребят радостно вскинули руки и загалдели пуще прежнего.

- То же мне, мастера, кнопками голы забивать, – не разделяя всеобщего восторга, проговорила Громова, устраиваясь поудобнее и прислоняясь спиной к груди зенитовца.

- Тут главное мотивация, Кирюша, – уже одним этим уменьшительным именем переходя для неё границы дозволенного, не говоря уже о снисходительном тоне, ответил Смолов, – Вот мы с Дзюбиньо забились на его тачку новую. Выиграю – на неделю моя, а он на метро, с народом, так сказать!

- И что же тебя замотивирует не болтаться по полю девяносто минут без толку, а гол забить? – ехидно спросила Кира, с облегчённым вздохом скидывая туфли и подтягивая колени к груди.

- Известно что, – усмехнулся Федор, – Твой сладкий поцелуй!

- Мечтай! – не задумываясь, ответила девушка, укладывая голову на плече у Артема и пытаясь пристроить на его колене слишком длинные для этого ноги.

Удобно устроить конечности на крупногабаритном форварде было не так трудно, если бы не одна деталь. Денис сидел вплотную к Дзюбе и она поневоле сталкивалась с ним взглядом, когда оскальзываясь в очередной раз, случайно дотрагивалась до его колена ступней. В его глазах не было утреннего осуждения, но Кире уже было все равно. Она уже все про него поняла и вникать дальше желания не было. А сейчас, когда спина гудела от проведённого на высоких каблуках дня, а голова туго соображала от полного отсутствия сна, ее и вовсе не волновало, что думает о ней этот самодовольный мальчишка.

- Не, серьёзно! – нажимая на паузу и оборачиваясь к ней, воскликнул Смолов, – Забиваю гол в первом матче с аравийцами и ты меня целуешь!

- Губу закати! – сердито ответил за неё Дзюба, и потряс в воздухе джойстиком, – Играй уже.

- Кир, ну давай! – не унимался Федя, – Если ты уверена, что я так плох, то чем ты рискуешь?

- Поцелую того, кто забьет два в первом матче, – прикрывая тяжёлые веки, вяло проговорила Громова, – Вот тебе мотивация.

- Ну, понеслась... – цокнул языком Артём, обреченно вздыхая.

- Идёт! Будет дубль! – окончательно разгорячился Смолов, протягивая ей руку.

- Поглядим на что способен лучший бомбардир Премьер лиги, – улыбнулась девушка, пожимая ему руку, и замерла, затаив дыхание.

Ее утомленные ножки вдруг оказались в блаженной неге чьих-то невероятно умелых и ласковых рук. Они мягко разминали онемевшие от узких лодочек пальчики, бережно гладили уставшую ступню, ласково, но уверенно массировали напряжённые мышцы. Кире не надо было открывать глаза, чтобы догадаться, чьи руки позволили себе такую вольность. Только он один, не считая Артёма, который был занят джойстиком и слишком увлечён возобновившейся игрой, физически имел к ней доступ. Нехотя, девушка все-таки приоткрыла веки, пристально посмотрев на Черышева.

- У тебя ножки устали, – еле слышно, одними губами прошептал он, не поднимая на неё взгляд.

Громова снова закрыла глаза, отдаваясь этим ощущениям, разливающимся от ступней по всему телу. Надо было одернуть ногу, что-то сказать, поставить наглеца на место, но на это совершенно не было сил. Его прикосновения окончательно расслабили ее, и с каждым движением она все меньше ощущала реальность, проваливаясь в сон.

- Громик, ты нормальная вообще, на такое спорить? – недовольно проворчал Артём.

Кира только замычала в ответ, утыкаясь ему в шею лицом.

- Ты там спишь что-ли? – слегка толкая ее плечом, спросил он, и добавил недовольном тоном, – Сначала шляется полночи, потом вырубается. Приятно было побеседовать.

Его слова, вместе со всем окружающим миром, растворились в пространстве, оставляя только эти прикосновения и лёгкость, которую они дарили.

Накануне старта чемпионата мира по футболу в восемь утра Кира лежала в своей комнате на полу рядом с кроватью, внимательно изучая оказавшийся вполне качественным на ощупь ламинат, одновременно пытаясь припомнить окончание вчерашнего дня и с отстранённым сожалением анализируя начало сегодняшнего.

Словно отдельными расплывчатыми картинками в голове отображались обрывки вечера – компьютерная игра, мягкие и расслаблявшие, несмотря на свою очевидную неуместность, прикосновения Черышева, заботливое лицо Артёма, который укладывает ее в кровать, бесконечная усталость. Больше ничего – пустота.

Сегодняшние же события выглядели до рези в глазах детально и четко – утренняя сигарета, душ, укладка волос феном, одно неловкое движение и вот она уже на холодном полу в одном нижнем белье, лежит на спине, согнув ноги в коленях, не в силах встать и даже толком пошевелиться от боли. Каждый раз, когда старая травма спины, вылившаяся в конечном итоге в позвоночную грыжу, давала о себе знать подобным образом, девушка на удивление ярко запоминала этот переломный момент «до» и «после», прокручивая его в голове снова и снова без всякого практического для себя смысла. Секунду назад она была гибкой и легкой, думала о работе, нарядах, духах, а потом вдруг будто кто-то дёргает невидимую ниточку внутри неё, резко сжимая нервные окончания в позвоночнике и она превращается с парализованный комок боли. Кира так и не научилась предугадывать, какое именно движение может привести к очередному приступу, они все время были разными, иногда до смешного бытовыми.

Сейчас, лёжа в единственном положении, в котором боль была не такой острой, она проходила стандартную процедуру сожаления обо всем, чего не сделала, чтобы предотвратить обострение болезни. Кира уже несколько месяцев не была на йоге, последний массаж был больше года назад, мамин совет принять курс противовоспалительных препаратов в качестве профилактики так и остался советом, а три подряд сета тенниса после длительного отсутствия тренировок и вовсе были преступлением против собственной спины.

На восстановление после очередного защемления обычно уходило не меньше недели активной терапии, в ходе которой она почти теряла физическую дееспособность. Вся работа, все планы, все дела летели к чертям. Вариантов не было, как и готовых решений. Оставалось только рассматривать и ощупывать ламинат, всерьёз раздумывая о том, насколько достаточно в нем разнообразия рисунка дерева и текстуры, чтобы дилетант мог принять его за паркет.

Было неимоверно жалко себя и, как всегда в такие моменты, ещё острее не хватало Его. Казалось, что именно сейчас, когда ей так плохо и одиноко, он должен почувствовать ее боль, вспомнить о ней, прийти ей на помощь. Их необъяснимая космическая связь раньше часто проявлялась а таких ситуациях, несмотря на рваные нестабильные отношения, полные расставаний и невысказанных чувств – стоило ей заболеть, поссориться с родными, всерьёз напортачить на работе, попасть в любую другую эмоциональную неприятность, – он всегда звонил или приходил, и одним своим голосом решал половину проблемы. Теперь он уже не чувствовал ее так, как раньше, не догадывался, что с ней происходит, не был спасением от всех невзгод.

В дверь тихо постучали и Кира дёрнулась от неожиданности, тут же скривившись от острой боли в пояснице.

- Оля, это ты? – осознавая собственную беспомощность, с надеждой в голосе протянула Громова.

- Нет, это Денис. Можно войти? – послышалось из-за двери.

- Нет! – слишком поспешно и громко выкрикнула она, а потом добавила деловым тоном, будто опомнившись, – Я занята, не до тебя сейчас!