Может, слегка захвалился, но от природы на многое способен был.
Неприятно прошедшее время применять к живому существу. То и дело в настоящее перебегаю, ничего не хочется менять!.. Вот Гена живой, ходит по-старому ко мне в гости, слегка поддатый, он умел силу духа в себе поддержать... или спит на самом краю оврага, или повыше, перед ним на травке, или в доме, на пыльном теплом подоконнике, на седьмом или восьмом этаже... На девятом дует, он говорил.
Иногда мне кажется, так мало времени нам дано, а мы валандаемся, раскачиваемся, прохлаждаемся, волыним, тянем резину да разводим канитель... А потом стукнет в голову, а что важно-то?.. Что делать нужно, куда стремиться? Не знаю, что сказать... Чувствую только, все не то, не то... Течение прижимает к мелководью, а где-то большая глубина должна быть... Как на лодке... по скорости ощущаешь, где-то рядом глубина...
А, может, жизнь спасает нас мелочами да сутолокой вокруг них?.. Если без этой ежедневной суетни... вдруг окажешься среди глухого поля, перед тобой спуск пологий, темнота, чернота... и все убыстряется спуск, обостряется... Иногда такое вижу во сне - стою, трава чуть шелестит у колен... поле, а дальше - черно... Просыпаюсь. Не то, чтобы страшно было, и не кошмар, а будто ноет зуб, тонкой болью пронзает тело... Тоска. Правильное слово - тоска, да...
Когда живешь на одном месте, так и хочется жизнь тронуть за плечо оглянись... и даже кажется, можно время остановить. Хотя бы замедлить, чтобы разглядеть милые черты. Вспомнить вчерашний день, а он такой же... И не удивляться завтрашнему, в нем все обычное будет да привычное... Тогда чувствуешь себя уверенней. Ведь мы только ступнями на земле, а живем в воздухе, пусть небольшая высота... Сначала не чувствуешь ее, а с годами трудней дышать становится. Росточек невелик, а все равно, порой кажется, слишком высоко забрался. И безопасней свернуться в клубок у собственных ног. Но этим все и кончается - тебя берут, насильно распрямляют... и опускают на два метра ниже поверхности, хотел покоя, вот тебе спокойное место, говорят...
Я про Гену говорил?.. Отвлекся...
В его квартире никто не живет. В прошлом году купили приезжие бандиты, понаехали толпой, кривились - и стены расписаны неприлично, и паркет в навозе, и кафель вынесли... Только унитаз на месте, зато с трещиной... Сплошные жалобы. Нормальный пол, просто коты отдыхали в пустом и теплом помещении. Кафель и прочее?.. даже обидно говорить, обычные дела. А на стенах Гена мысли сохранял, толстым черным фломастером. Например - "я еще мыслю, но уже не существую..." А последние годы только - "я еще жив" - и дата... "я еще живой" - и дата...
Что эти торгаши понимают в жизни нашей...
А потом исчезли новые хозяева, ни звука о них... И квартира стоит.
...........................................................
У меня остался ключ, я часто прихожу сюда, в Генкину квартиру, стою у окна, читаю его стены...
Иногда думаю, вот настоящая его могила. Недаром фараоны выдумали себе пирамиды.
А в другие моменты сомневаюсь, зачем?.. Какая разница, похороны процедура для отвода глаз. Тело вообще значения не имеет, нечего хлопотать о нем, суетиться, правила выдумывать... Где Гена?.. В воздухе нашем, мельчайшим осадком упал в овраг, смыло водой весенней, поплыл с грязью и мусором по реке к морю... Что здесь осталось? Тонна грязи и черным фломастером слова. Несколько воспоминаний. Надписи замажут, прикроют обоями. Грязь смешают с землей, а воспоминания...
Пока я жив, они живы. А дальше - не знаю... На людей не надеюсь, а зверям не обязательно помнить, и без этого их люблю.
*** Перед кухонным окном, оно на север, на реку смотрит, растут десятка два сосенок, дятел сюда прилетал из леса. К осени появлялся, не раньше. Когда был жив Феликс, я про дятла узнавал в тот же день, потому что провожал кота после ужина. Феликс шел на вечерний моцион, всегда мимо этих деревьев проходил. И я слышал твердый стук и шорох, летели чешуйки от ствола, кусочки коры... Тот дятел необычный был, я его отличал - что-то с крылом. Правое хуже складывалось, слегка кривоват. Но ему не мешало, летал как все. Дятлу важно крепкую голову иметь, и ноги сильные... Он поглядывал на нас, я заметил. Феликс когти точил здесь, становится на задние лапы, вытягивается стрункой... когти высоко доставали. Скребет кору, щепочки летят... а сам посматривает на дятла, а тот - на кота... Привет - привет... Друзья.
Я видел, потом дятел спускается по стволу, исследует царапины от кошачьих лап, нет ли в них живой еды...
*** Каждый человек, зверь и куст должны оставаться на своей земле, это мое главное правило. Оно редко выполняется. Но если разобраться, таких правил немало, которые не исполняются. Они как мечта... как нужно жить, и не живет никто... Но каждый в отдельности способен выполнить свое небольшое правило. Вот я, хранитель памяти обо всех живых на клочке земли, островке в чуждом океане.
Мы не выбираем, что храним - как получится. Гена говорит - "никому не нужно теперь..." Он прав, память не складывается, не умножается, она как звук, который... я слышал как-то... рождается на пластинке под иглой...
Слышно тому, кто близко.
Я про Валю-медсестру хотел рассказать, а потом засомневался, друг ли она мне...
Ни разу не говорил с ней, хотя видел, как растет, ходит на работу, гуляет с ребенком... старится... и так тридцать лет.
Я помню, в начале, иду вдоль старой дороги к магазину, встречаю ее каждый день. Девочка лет пятнадцати, все время улыбается. Худенькая, светлые волосы, довольно высокая... Потом исчезла на несколько лет, наверное, поехала учиться... Снова встречается, вижу, что старше, пополнела, подурнела... Лица у наших обычно озабоченные, не улыбаются без причин. И она - печальная... Так несколько лет ходила мимо. Она меня, кажется, узнавала, взглянет, пройдет. Я думаю, был для нее привычным предметом, постарше ее человек, ничего интересного во мне...
Потом снова исчезла, а появилась с ребенком в коляске. Мужа не видел, наверное, не было. Потом мальчик вырос, куда-то исчез, говорят, посадили его. Потом другие неприятности текущей жизни...
Как-то очнулся, ясный день, навстречу мне старуха идет.
Неожиданно случилось. Подлость времени. По себе не замечаешь, по другим видно.
Я Генке много раз говорил о ней. Смеется - "познакомься, что же это... не говорил ни разу... а еще друзья..."
Зачем знакомиться, что я ей скажу...
Однажды сказали, хоронят Валю. Я спросил, какую, даже не знал фамилию. Мне рассказали, и я понял, это ее всю жизнь встречал. Пошел.
Она. Застенчивое лицо в пышном тряпье, которое суют им в ящик. Обострились следы времени, но узнал. Мне при жизни-то не о чем было говорить с ней, а теперь и подавно. И все равно смотрел, вспоминал. Человек все время рядом был, я ее знал, и она меня тоже. Я догадывался по взглядам. Я был для нее... как дерево или куст на дороге, который всегда здесь, от этого спокойней на душе. И жизнь не кажется такой чужой.
*** В нашем доме на втором этаже жил мой друг Федос, он химиком был.
У него интересное лицо - лоб и нос на одной линии. Глаза водянистые, веселые, выпученные, он не смотрел, а взирал с удивлением. И вечно смеялся. А говорил быстро, захлебывался словами. У него трое детей, жена эстонка. Когда Эстония отделилась, жена уехала на родину с детьми, а Федос остался. Странная история, я не могу ее объяснить. Гена говорит:
- Ты должен ее понять...
- Почему это я должен...
- Сам такой, сидишь как сыч на своем клочке.
Он прав - сижу. Но я же никого не бросил!.. Нет, мне ее не понять.
Наверное, и Федос понять не мог. Они неплохо жили, хотя говорили на разных языках. Она русский так и не освоила за двадцать лет, но понимала. А он эстонский не знал, и не понимал. Они познакомились на экскурсии, в Москве, случайно. Зачем она осталась у него, не знаю. Дома она жила на отдаленном хуторе, может это?.. А здесь - какой никакой, а город... Может, он ее очаровал?.. Не похоже. В жизни встречаются странные поступки, каждый знает... Жили тихо, порядочно, потом началась катавасия с разделом страны, демократия для воров, и жизнь пошла прахом. А, может, проявились скрытые трещины?.. Генка все твердил про скрытые семейные обстоятельства, а я говорю:
