В зеркало посмотришь - отлетался, мотылек... касатик, зайчонок... как мама называла... Зайчонок... Чистый волчище... Да что волк, я их люблю. Негодный человек. Хуже зверя в миллион раз, потому что многое дано было.

Я от того случая сразу, насовсем устал. Зачем я там был? На той площади, да!..

Конечно, очень просто объяснить - ты не один там оказался...

Все в жизни многолико, но самое многоликое и жуткое - предательство разумных. Умных да разумных...

Не сумел забыть, начать заново... Настроение пропало с людьми жить. Уходил, убегал...

Но никого, никогда - предать, оставить, бросить не мог.

..................................................................

А теперь что... Нечего мудрить, пусть все будет просто - чтобы после твоей жизни хуже не стало.

А может лучше будет?

Надежда моя бескрылая... Кругом болото, месиво, грязь... затягивают, топят добро, что робко нарождается. Тепла бы, света побольше, и тепла!.. Рассуждая, летаем высоко, а живем криво, тускло...

Лучшее уже не светит мне. И хочется главное сказать.

Я верю Генке - обязательно случится - исчезну я. Смерть - камень в воду, сначала круги небольшие, пена... потом ничто молчания не колышет, упал на дно, и кромешная тишина. Но вот что странно... Оказывается, это не так уж страшно. Страшней, оказывается, свое родное оставлять. Несколько живых существ! Как бросишь их...

С моей смертью жизнь не должна кончиться.

Я о тех, конечно, кто от меня зависит. Хуже-лучше, другое дело, ведь все несовершенно, если живо. Как Гена говорил, порядок только в черных дырах. Но там жизни быть не может, ни времени, ни разнообразия в них нет. Оттого и взрываются они - от страшной тяги жить...

Хочу закончить достойно и легко... - уйти с улыбкой, махнуть рукой остающимся, зверям и людям...

Живите, только живите!..

Боюсь, без горечи попрощаться не получится.

Без страха и боли легче, даже это легче. А вот без горечи...

Но я со всеми хочу без горечи... Может, сумею?..

А вот без тревоги - никак, ну, это - никак!.. Тут и мечтать нельзя.

Пусть им всем, моим... и чужим тоже, ладно уж... хоть немного повезет после меня. Главное, чтобы все продолжилось. Только бы продолжилось, о большем и мечтать нечего.

*** Потом приехали проверять, что от взрыва получилось.

Оказалось, наш дом в полном порядке, и дорога тоже. Только здесь вообще не должно быть дороги. С самого начала ее строить нельзя было. Как перегородили овраг, он, оказывается, не смирился. Тихо рос в глубину, и теперь наш дом, и девятый тоже, висят над пустотой, а восьмому легче, но тоже зона риска, сказали. Я тысячу раз говорил, говорил, всем доказывал... Чувствовал, под нами пусто!.. Никто не верил. Генка помог. Дождались комиссии, теперь поверили?..

До пустот метров сорок, говорят, но для домов все равно опасно. Дорогу не разрушили, но езду запретили. По чужой земле между домами проделали ход, заасфальтировали, и теперь объезжают нас стороной. А жильцов начали постепенно переселять.

Приступили к делу с девятого этажа, там самые значительные люди, вопросов нет. И в час по чайной ложке, по пять-десять квартир в год... Наконец, живыми остались два этажа, первый и второй. И дело замерло, уже два года никого не переселяют. Я думаю, про нас забыли. Город обнищал, так что вполне может бросить нас. У них свой берег, заботы и печали, а у нас свои. Под общежитием надежней земля, но тоже опустела, кому нужен провинциальный Институт... К тому же довольно непрактичных дел. Никто не едет сюда учиться, да и учить стало некому, умерли старики, а молодые по заграницам шляются, землю свою забыли... Центр науки не в Москве теперь, а в Петербурге. Поговаривают, туда вернут столицу, как при Петре было.

Наши первые этажи сами начали искать ходы и выходы, так что теперь только неумелые остались. Оля с Толиком переехали, только не в город, а в деревню, в мире с землей живут, картошку и яблоки привозят на рынок к нам.

На нашем этаже только я остался, и еще была ничейная старуха девяноста лет. Вчера увезли ее вперед ногами, так что теперь я один, если людей считать, конечно.

А мне куда? И зачем?..

Не то, чтобы совсем некуда... Уехал бы... если б хотел. Мне здесь хорошо. Не верю, что земля провалится. Никто ее не трогает больше, зачем ей?..

У меня новый собеседник появился, можно сказать, друг. Овраг. Он и раньше другом был, только молчал, а теперь разговорился.

- Ну, как живешь?.. - спрашиваю.

Он ворчит, скрипит, чувствую, доволен.

- Дорога не мешает?..

Что ему дорога - муха, захотел, и землю насквозь прорыл, объединился, вышел к реке...

- Не трогай моих, прошу... И дома пусть стоят, мы тихо живем.

- Пусть будут... и дома, и земля, и звери...

Он не против, будем мирно жить. Так я понял, слушая его ворчания и вздохи.

Теперь у нас тихо, и многое слышно стало.

*** На Острове, где Вася и Феликс лежат, все густо заросло березками, они мешают друг другу. Скоро самые сильные вырвутся к свету, оставят остальных в тени. Природа не добрей нас, просто все по своим правилам, и ничего не делается со зла, как мы любим. А я понемногу начал пересаживать отстающих в росте, мало, что ли, места под окнами...

Асфальт на дорожке, что к нам от реки идет, совсем растрескался, сквозь щели вырвалась трава. Какая сила в ней, я удивляюсь. Дай только время... Живое всегда сильней неживого, одолеет медленно, но верно. Но вместе с ничтожным и злым сотрет и разрушит все чужеродное, непонятное, даже хорошее, никуда не денешься...

Доктор Айболит в Детском Саду стоял, стоял, и упал. Козырек, что защищал его от непогоды, прохудился, и сырость доктора подкосила. Он, оказывается, гипсовый был, а я думал, прочный... Так что доктор скрылся из виду, лежит в траве и не пугает редких прохожих. А негритенок стоит, только краска слезла с него, и он стал белым мальчиком, но по-прежнему всегда готов помочь. Но это никто, кроме меня, не знает, потому что руку со шприцем приезжие отбили и утащили. Но сам он стоит крепко, падать не собирается.

К нам приезжают экскурсанты из разных мест, даже из-за границы. Здесь лучшая смотровая площадка во всей области, на берегу, недалеко от моей земли. Выходят из автобусов на сухой ровный асфальт, смотрят вдаль. Ниже им не спуститься, ботиночки не приспособлены к нашей своевольной земле. За дымкой столица, огромный, непонятный город, я там сто лет не был. И не тянет, признаюсь вам. В ветреные дни оттуда несет гарью, звери чуют, и я тоже, рядом с ними...

Поближе, внизу, излучина огромной реки, течет себе на восход, безмятежно и вольготно. Остается на месте, и в то же время меняется. Я говорил, всегда завидовал ей...

Может, глупость была, ошибка, плыть через время, полвека на месте оставаясь?.. Уже не узнаю. Но вот что важно...

Рискну сказать, это опыт всей моей странной жизни. Не главное, каким путем идешь, если не самый окаянный. Выбрал дорожку, пусть узкую, петлистую... А, может, и не выбирал, просто в башку втемяшилось, и баста!..

Но тут уж надо истово, изо всех сил, всерьез... Если всерьез, то время не потеряно. Что-то за душу берущее обязательно встретится.

Одного чувства жду, простого и ясного, может, придет оно? Понимания не дождешься - чувства! Которое все во мне объединит... успокоит, примирит меня и с жизнью, и с самим собой.

Какое оно?..

Знаю только - печальное, как не найденные при расставании слова.

........................................................................................

Стою на обрыве нашем, впереди мерцает река, живое неистребимое существо... за лесами города, другие люди, земли...

А за спиной Вася, Феликс, все наши, кто умер, и кто живой еще... земля, которой нет покоя...

Неясно выражаюсь?.. Словами обо всем не скажешь. Опыт не обязательно мудрость, может, ошибка. Но если всерьез жил, то и ошибка твоя кому-нибудь сгодится. Знаете, старые есть стихи, забытые в барахольной суете...