- Когда надо, тогда и вызовет, а шум подымать ночью не положено, скучно, зевая, произнес надзиратель. - Ночь на дворе, а следователь тоже человек, и ему отдохнуть надо.

- Доложи, ради бога! Дело неотложное, - взмолился Фунтиков.

Надзирателю показалось, что дело, видимо, нешуточное:

- Ладно. Ежели не ушел, скажу. А шуметь не положено.

Киреев не успел уйти домой, когда дежурный доложил просьбу подследственного. Мог бы подождать до утра, никуда не убежит. Но кто его знает? Сегодня приспичило, а завтра, глядишь, передумал. Из-за пустяков Фунтиков не стал бы ночью проситься на допрос.

- Приведите.

Это был уже не тот Фунтиков, каким он был в день своего ареста-дерзким и-отчаянным, и не тот, каким он был на другой день после ареста - жалким и трусливым, и не тот, каким был на очной ставке с Ворониным - сначала осторожным и под конец нелепым в своей бессильной ярости. Теперь он вел себя спокойно, уравновешенно, как человек, решивший для себя трудную задачу. Сел на предложенный стул, попросил закурить и, пуская тонкие струйки дыма в потолок, молчал, обдумывал, с чего начать.

- Если бы вы, гр.ажданин следователь, не вызвали меня сейчас, завтра было бы уже поздно: я бы повесился.

Будничный тон никак не вязался с его словами. Киреев ему не поверил: наигранная меланхолия.

- Вас испугали разоблачения Воронина? Но ведь он не все сказал. А я скажу. Мне теперь терять нечего, пора подвести итог своей жизни и, выражаясь побухгалтерски, вывести сальдо. Оно не в мою пользу.

- Поете себе отходную? Не рано ли? Давайте-ка ближе к делу, уже поздно. Чем вы хотите дополнить свои показания?

- Воронин организовал поджог дома, где жили ваши сотрудники!

"И я тоже", - подумал Киреев и спросил:

- Как это было организовано?

Всячески стараясь выгородить себя. Фунтиков рассказал, что Воронин завербовал в организацию спившегося бывшего белогвардейского офицера и дал ему задание поджечь гепэушников, снабдил его бутылкой керосина, подпоил, переодел, а после пожара спрятал где-то.

- Я узнал об этом, когда преступление было совершено. Действия Воронина и белогвардейца-Сенькин ему фамилия-я не одобрил, но сделанного не воротишь, мертвых не воскресишь. Пришлось молчать.

До утра записывал Киреев показания "златоуста".

Он подробно рассказал и об антисоветских подстрекательских листовках, и о диверсиях в сплавных запанях, и о вербовке в свою организацию. Из двадцати семи человек, названных в показаниях участниками организации РДПР, арестовано шестнадцать оголтелых антисоветчиков. Остальные, вроде Тучина и Абалкина, были отпущены.

Поджигателя Воронин выдал. Он умер в тюрьме "от алкогольного голодания". Так определил тюремный фельдшер.