Карандаш сломался, бумага порвалась.

Точить другой было бы глупо и странно. Он поискал на столе, нашел шариковую ручку и, выдернув новую страницу из блокнота, что-то быстро написал. Поискал глазами, куда бы положить записку, но не нашел, оставил на столе. Некоторое время стоял, глядя себе под ноги, а потом медленно, словно во сне, обернулся.

За ним был шкаф с оружием. Несколько красивых пистолетов поблескивали на красном бархате. Он заставил себя подойти, взять небольшой черный, с коричневой рукояткой. Рука с пистолетом безвольно опустилась. Он взвел курок и от щелчка вздрогнул.

Суетливо поднес дуло к груди, потом переместил к виску, засунул даже в рот, но в конце концов упер холод металла в собственный лоб.

Прикусил губу, на глаза накатились слезы, он зажмурился, выдохнул шумно и нажал курок.

Пистолет сухо щелкнул — по белой стене разбрызгалась кровь.

Он покачнулся и стал заваливаться на спину.

— Стоп! Снято!

Актер, играющий самоубийцу, не упал, только привалился к дивану.

— Печатать? — подлетела к режиссеру помреж.

— Печатать, — сказал режиссер и покосился на операторшу. Та оторвалась от визира и скривилась так, словно сейчас ее стошнит.

— Второй дубль, — покачала она головой.

— Миш! — Через павильон к режиссеру шел Кирилл. — Погодите! Миш, что печатать? Это барахло ты хочешь печатать?

Режиссер встал со стула, развел руками.

— Марик, что за дела? — обернулся он к говорившему в мобильник лысоватому человеку.

Лысоватый тут же выключил телефон и во все тридцать два зуба улыбнулся.

— Миш, творчество, а, да? Что, Кирилл, что?

— Ну это же из рук вон, Миша, — укоризненно сказал Кирилл. — Вить, ты не обижайся, — успокоил он актера. — Ребята, вы сечете, что такое темпо-ритм, саспенс, драйв, наконец?

— Сайнекс! — скомандовала операторша.

— Не подходите к оружию! — громко сказал парень в кожаной куртке. — Сколько можно просить!

— Это же просто. Ты видел когда-нибудь, как человек стреляется? — размахивал руками Кирилл.

— Нет, — признался актер. — А ты? Сергей Петрович, вы видели?

Стоявший в стороне пожилой дядечка подошел, покачал головой.

— А я видел, — сказал Кирилл.

— Вить, пусть он покажет, а, Миша? — все так же лучезарно улыбался всем Марик Варшавский. — Кирилл, покажи.

— Игорь, ты охренел?! Куда столько дыма?! — закричала через всю площадку операторша.

Среди декораций носились реквизиторы, гримеры, пиротехники, на доброй половине из них были черные трикотажные куртки с названием фильма — «5+».

Парень в кожанке стал разгонять дым по павильону.

Женщину с любительской телекамерой, запечатлевавшую происходящее на площадке, шугали все, кому не лень.

— Понимаешь, любовь любовью не играют, — все размахивал руками Кирилл перед носом актера. — А ты все боишься и боишься. А наоборот — веселее, знаешь, уже все по фигу. Это же потом аукнется. Вернее, раньше аукнется.

— Где — раньше?

— Кирилл, что за новости? — встрял режиссер.

— Где... в четырнадцатой серии.

— В какой?! — схватился за живот режиссер, сгибаясь от наигранного смеха. — Когда она будет, Кирилл?!

— Будет.

— Марик, он издевается? — повернулся к Варшавскому режиссер.

— Миш... Ладно, да? — примиряюще улыбался Марик.

— Чего — ладно?! У нас написанных восемь серий из шестнадцати, а он тут режиссурой занялся. Он сценарист или кто?

— Ну пусть, пусть, — снисходительно сказал актер.

Кирилла это вдохновило, он бросился к письменному столу, повторил то, что уже делал актер, но страшно наигрывая, а потом с улыбкой подбежал к оружейному шкафу, схватил пистолет, приставил к своему лбу и сказал:

— Весело, понимаешь, ты уже все знаешь наперед, тебе уже все по фигу... — и нажал на курок.

В шуме суетящегося павильона грохнуло так, что всё замерло.

Голову Кирилла отбросило назад, и он рухнул на спину.

Среди застывшей толпы двигался только он. Да еще парень в кожанке бежал к оружейному шкафу.

Потом из-за спины режиссера выглянула актриса и сказала:

— Дураки... Что за шутки, дураки!

— Я не виноват! — истерично закричал парень в кожанке.

И только тут все задвигались, закричали, забегали, ужаснулись.

Стоявшая позади Кирилла помреж вытирала с лица красную жижу и спрашивала пустоту:

— Это настоящая? Это настоящая? Это настоящая?

Вперед протиснулся пожилой дядечка, быстро склонился к мертвому телу и громко скомандовал:

— Так! Из павильона никто не выходит! Марк Семенович, проследите!

За ним пробилась к трупу женщина с видеокамерой.

Начала снимать и упала в обморок. И тут же протяжно закричала, закрывая лицо руками, другая женщина.

Денис Грязнов тыкался в разные двери, спрашивал пробегавших мимо:

— Где второй павильон, не подскажете?

Но люди неопределенно махали рукой в разные стороны и убегали.

— Денис! — наконец услышал Грязнов. Обернулся.

Из дальнего конца стеклянного коридора к нему бежал пожилой дядечка.

— Сергей Петрович? — немного опешил Денис. — А вы?..

— Сюда пойдем, сюда, — на ходу приобнял Грязнова дядечка.

— Я тут заблудился, в этих лабиринтах, — виновато улыбался Денис.

— Как говорил Довженко, здесь усе криво и ничого не прямо, — улыбнулся дядечка. — Это я тебе звонил. Нужна будет твоя помощь.

— А что тут?

— Сам увидишь.

Шумная толпа курила на лестнице, но, завидев пожилого дядечку с Грязновым, побросала окурки и скрылась за дверью с надписью «Павильон № 2».

— Только ты это, Денис... — остановился Сергей Петрович. — Народ специфический, понимаешь?

— Артисты, понимаю...

— Ну да. И еще... Ты не пугайся только, держись, ладно?

— А что? Сергей Петрович, что?

— Кирилл застрелился.

— Медведь?.. Медведев?! Где?!

— Здесь, — кивнул на павильон Сергей Петрович.

Место смерти Кирилла уже было огорожено милицейской лентой, крутились эксперт, фотограф, оперативники заполняли протоколы, беседовали с людьми.

Тело Кирилла было накрыто простыней, но все так же лежало на полу.

Женщина, которая кричала, сидела теперь на полу рядом с телом, все так же закрывая лицо руками.

— Кто? — спросил Денис Сергея Петровича.

— Сам. Взял пистолет и...

Денис остановился.

— Они что тут, настоящими стреляют? — вытаращил он глаза.

Сергей Петрович развел руками.

— Здравствуйте. — К ним подошел Варшавский. — Вы тоже следователь?

— Я частный детектив. Мне Сергей Петрович позвонил.

— Да-да, я сам и попросил. На милицию, знаете, надежды никакой, а шуму будет много. Лучше уж вы.

— Но мое расследование официального не заменит.

— Это мы понимаем. Однако мы совсем не хотим шума, прессы. В конце концов, если несчастный случай... вы понимаете? Вот Сергей Петрович и предложил привлечь вас. Говорит, что, на худой конец, можно вашего дядю попросить...

Варшавский имел в виду, конечно, начальника МУРа Вячеслава Грязнова.

Денис не ответил, подлез под заграждение и присел рядом с женщиной.

— Лена, ну Лен, — сказал он, трогая ее за плечо. — Это я, Лен...

Она подняла на него невидящие глаза и снова закрыла их руками.

— Это вы, что ли, из «Глории»? — К Денису подошел следователь.

— Я.

— Ну давайте нюхать вместе, мне уже сказали про вас.

— Давайте.

— Не уходит, — сказал следователь, кивнув на Лену.

— Пусть сидит, — прошептал ему Денис, — она супруга погибшего.

Он вылез из-под заграждения.

— Так мы на вас рассчитываем? — тут же снова пристал Варшавский.

— А вы сами кто?

— Я продюсер, Варшавский Марк Семенович. Какой ужас, да, а? Мы никого отсюда не выпускали, как наш консультант Морозов сказал...