Днепровцы восторженно встречали победные сводки Совинформбюро. Подготовка кораблей к плаванию и боям шла полным ходом. В штабе флотилии, где преобладала офицерская молодежь, горячо спорили, стараясь предугадать развитие событий, и о том, как сложится обстановка под Берлином, и о положении на Верхнем Одере, а также в низовьях Вислы. В принципе, на каждом из этих направлений могли пригодиться наши корабли. Вопрос был, однако, в том, удастся ли вовремя вывести их куда надо.

Как известно, после Висло-Одерской операции еще потребовалась серьезная подготовка к завершающим сражениям. Необходимо было не только подтянуть отставшие при стремительном наступлении тылы и средства усиления, перебазировать на новые аэродромы авиацию, наладить коммуникации, но также и предупредить контрудары противника по флангам фронтов, резко выдвинувшихся вперед, разгромить угрожавшие этим флангам вражеские группировки. На берлинском направлении наступила в феврале оперативная пауза.

Сколько она продлится и хватит ли времени выдвинуть корабли на новые водные рубежи, мы не знали. Но днепровцам надлежало быть готовыми помочь сухопутным войскам по любому из возможных вариантов боевого взаимодействия.

Начальник гидроотдела капитан 2 ранга Н. Ф. Новоселов доложил Военному совету собранные им сведения о реках и каналах, лежавших на пути к Берлину. По этим предварительным данным, все они, кроме некоторых участков среднего течения Вислы, содержались у немцев в зарегулированном, то есть судоходном состоянии. Труднопреодолимых перекатов как будто не было нигде, но реки и каналы пересекались десятками мостов, многие из которых, если не все, вероятно, окажутся взорванными. Расчистка проходов на фарватерах, как и восстановление выведенных из строя шлюзов, могла занять немало времени. Все это должно было выясняться по мере продвижения наших войск.

Мы зафиксировали мнение Военного совета, что боевые действия флотилии возможны одновременно в полосах трех наступающих фронтов: 1-го Белорусского — в среднем течении Одера с выходом на канал Гогенцоллернов, ведущий к Шпрее, 1-го Украинского — тоже на Одере, в районе Бреслау, и 2-го Белорусского — в низовьях Вислы и в прибрежных водах Данцигской бухты.

Кораблей для этого у нас хватало (хотя иметь побольше бронекатеров или других артиллерийских кораблей было бы нелишне). На центральное, берлинское, направление мы намечали двинуть 1-ю Краснознаменную Бобруйскую бригаду, на Вислу — 2-ю Краснознаменную Лунинецкую бригаду, в верховья Одера — отдельный дивизион, преобразуемый в 3-ю бригаду (с подачей кораблей из Пинска в район Бреслау по железной дороге).

Предполагаемые районы развертывания бригад подлежали обследованию, как только станет возможным, рекогносцировочными группами. Их мы сформировали заблаговременно. Группу с самым ответственным заданием — проверить возможность прохода кораблей с Вислы на Одер для действий на берлинском направлении — возглавил начальник оперативного отдела капитан 2 ранга Е. С. Колчин, в ее составе были начальник гидроотдела Н. Ф. Новоселов, начинж И. Л. Белявский. В тот же день, когда наши войска вышли к Одеру у Кюстрина, группа направилась туда.

Через шесть суток Колчин и его помощники доложили о результатах обследования. На водном пути из района Варшавы на Одер — по Висле, Бромбергскому каналу, рекам Нетце (Нотец) и Варте — они насчитали 48 взорванных мостов. А вместе с действующими переправами, не приспособленными для пропуска кораблей, нанесли на карту 75 препятствий, для преодоления которых требовались инженерные работы. Шлюзы на канале гитлеровцы не взорвали — то ли не успели, то ли еще надеялись сюда вернуться.

По подсчетам Белявского, два саперных батальона, если их теперь же выделит фронт, могли бы справиться с расчисткой всей трассы к вскрытию Буга и Вислы (уточненный прогноз обещал это к 10–15 марта). На переход кораблей, учитывая шлюзование и другие неизбежные задержки, следовало планировать 20–25 дней. Получалось, что выйти к Кюстрину флотилия могла бы 7-15 апреля.

Эти цифровые выкладки были изложены в донесении маршалу Г. К. Жукову. Не зная, как планируется дальнейшее наступление, трудно было даже гадать, что решит командующий фронтом. Военный совет допускал, что нам могут сказать: в апреле флотилия на Одере уже никому не понадобится и потому нет необходимости занимать сейчас инженерные части расчисткой каналов и рек.

Тем временем в порядок дня встала новая задача. Около 10 февраля Одер в среднем течении — за сотни километров от нашей зимней стоянки на Буге — уже начал очищаться ото льда. И сразу же воздушная разведка обнаружила между Кюстрином и Штеттином какие-то суда, которые были предположительно классифицированы как речные боевые корабли противника. Начальник штаба фронта сообщил об этом нам.

До тех пор у нас не было сведений о существовании на Одере немецкой военной флотилии. Однако нельзя было исключить, что гитлеровцы за последнее время создали там какие-то корабельные формирования, вооружив гражданские речные суда или использовав десантные баржи вроде тех, какие они посылали в прибрежные районы Черного моря. Такие баржи с сильной артиллерией вполне могли действовать и на большой реке.

Командование фронта в данном случае ничего от нас не требовало. Но если на Одере, ставшем на какое-то время передним краем, действовали вражеские корабли, надо было сделать все, чтобы для борьбы с ними там побыстрее появились наши корабли. Сразу вспомнился разговор в Москве с вице-адмиралом Ставицким, предвидевшим, что на реках, куда еще не успеют выйти соединения флотилии, целесообразно использовать трофейные плавсредства. Искать их теперь, очевидно, имело смысл на Варте — притоке Одера, тоже уже очищавшемся ото льда.

Наркому ВМФ была послана телеграмма с просьбой санкционировать формирование в составе флотилии отдельного дивизиона канонерских лодок из трофейных судов. Офицер штаба, ответственный за организацию дивизиона, капитан 3 ранга А. И, Усынин подобрал в затонах Варты четыре дизельные баржи, которые были пригодны для установки на них — по два на каждой — 85-миллиметровых орудий нашего зенитного артдивизиона, способных бить не только по воздушным целям.

Командиром дивизиона был назначен И. М. Плёхов, теперь уже капитан-лейтенант, командовавший до этого отрядом бронекатеров. Артиллерист плёховского отряда старший лейтенант С. П. Хватов стал у него начальником штаба и одновременно — флагартом. Командирами канлодок назначались лейтенанты, передавшие в соответствии с новыми штатами свои бронекатера старшинам. Головную канлодку принял отличившийся во многих боях лейтенант С. И. Малов. Машинные команды и рулевых-сигнальщиков подобрали с разных кораблей.

Усынин и Плёхов уложились в жесткий срок, данный им на переоборудование трофейных барж и подготовку дивизиона к боевым действиям. Канлодки, стоявшие в районе Ландсберга, после проверки штабом флотилии подняли 12 марта советский Военно-морской флаг. Они получили названия родных или памятных нам рек: «Припять», «Печора», «Донец», «Нарев».

К тому времени выяснилось, что донесения воздушной разведки о немецких военных кораблях на Одере были ошибочными. Но новый дивизион артиллерийских кораблей мы сформировали не напрасно.

Вернемся, однако, на месяц назад.

13 февраля начальник штаба фронта сообщил, что маршал Г. К. Жуков приказал начальнику инженерных войск обеспечить к началу ледохода на Висле возможность прохода кораблей флотилии по всему водному пути до Одера. Надо ли говорить, как обрадовало всех нас такое известие! Распоряжение командующего фронтом проясняло наши перспективы на берлинском направлении. Оно означало, что к решающим боям за Берлин днепровцы могут и должны поспеть. И что маршал Жуков считает это нужным.

Пришло время подписать давно уже подготовленную директиву Военного совета «О перенесении боевой деятельности Краснознаменной Днепровской флотилии на территорию Германии». Директива предназначалась для командиров бригад и дивизионов. Она ориентировала в особенностях обстановки, определяла вероятные боевые задачи, к которым следовало быть готовыми, и возможные формы взаимодействия с наступающими войсками фронта на территории противника.