Возвращение группы мониторов и бронекатеров в район Измаила было вынужденным отходом. И все же дунайцы выиграли трудный, многоэтапный бой, в котором решалась судьба трех из пяти главных боевых кораблей флотилии. Три монитора прорвались без повреждений и потерь в людях, и Кринов у трапа доложил командующему, что они готовы к выполнению любых новых задач.
Но капитан-лейтенант Кринов доложил также, что привел группу не в полном составе. Бронекатер, подбитый при постановке мин под Галацем, и два катерных тральщика, тоже нуждавшиеся в ремонте, он приказал потопить в озере Кагул, чтобы они не стали для прорывающихся кораблей обузой. Решение об этом Кринов принял самостоятельно, считая, что согласовывать его, отвечать по радио на возможные запросы о состоянии неисправных кораблей нет времени. Потом Всеволод Александрович признавался: он немало перешил, не зная, как посмотрят на это старшие начальники.
В ходе боев на речных рубежах подчас приходилось, скрепя сердце, уничтожать даже и вполне исправные корабли — иначе они достались бы врагу. Но тогда, в самом начале войны, мы встретились с такой необходимостью впервые. А ведь корабль для моряка — святыня. Некоторым товарищам казалось: Кринов взял на себя слишком много. Командующий, насколько можно было понять, не осуждал его, по и не спешил безоговорочно одобрить его действия.
Изучение всех обстоятельств прорыва ренийской группы убедило, что попытка вывести неполноценные в маневренном отношении корабли могла дорого обойтись остальным, То, как поступил с ними капитан-лейтенант Кринов (вернувшийся тем временем к управлению всем дивизионом мониторов), было признано правильным.
9 июля начальник штаба 14-го корпуса сообщил об отводе с дунайского рубежа последних сухопутных частей, кроме находившихся на правобережном плацдарме. Вся ответственность за участок фронта от Рени до устья Дуная возлагалась на флотилию. Полковник Рыбальченко так и сказал: «Принимайте оборону, моряки!..»
Между тем армейская разведка предупредила: в районе Тулчи противник сосредоточил значительные силы — до 6 тысяч солдат. Возможно, для удара по Измаилу. Сведения о накоплении переправочных средств в плавнях на румынском берегу имелись уже давно.
Мы еще надеялись на улучшение в ближайшем будущем положения на фронте. Но приходила и горькая мысль, что флотилия, оставшись на Дунае одна, может не продержаться тут до благоприятных перемен. Думать надо было прежде всего о том, как выстоять сегодня, завтра…
Особенно беспокоил участок, где около 20 километров реки и берега не прикрывались ни 724-й батареей, находившейся в районе Рени, ни батареями, стоявшими близ Измаила. Было решено перебросить из пулеметной роты несколько расчетов на незащищенные участки берега и создать там хотя бы небольшие опорные пункты на базе постов СНиС, имевших стереотрубы и налаженную связь. Однако необходимы были стрелковые подразделения для патрулирования берега и прикрытия батарей, для прочесывания плавней и ликвидации переправляющихся по ночам вражеских лазутчиков. Людей, которых мы могли собрать в тылах флотилии, на все это не хватало.
Оставалось искать резервы в городе. Как ни обезлюдел он, а какую-то силу поставить в строй еще мог. И очевидно, пора было объединить ее с тем, чем располагала флотилия, раз оборона Измаила вставала в порядок дня. По поручению командующего я отправился к секретарю областного комитета партии М. Г. Кузнецову, работавшему со своей оперативной группой в подвале здания.
Сразу же состоялось решение: передать в распоряжение флотилии местный истребительный батальон — около 600 человек. Не все они имели оружие, но у нас сохранились еще штук двести румынских винтовок с патронами к ним — из трофеев, взятых при высадке десантов. Помогло людьми также управление НКВД. Вместе с полуэкипажем и тыловыми службами набралось до тысячи бойцов.
Так был создан для обороны берега и города сводный полк флотилии. Возглавивший его начальник участка ПВО полковник В. А. Матвеев за сутки сформировал подразделения, вывел их на позиции, организовал боевое управление. По-новому были расставлены батареи зенитного артдивизиона — с расчетом на стрельбу не только по воздушным целям. В качестве подвижного огневого резерва сводного полка была введена в строй имевшаяся в секторе береговой обороны учебная батарея — четыре старые трехдюймовые пушки на конной тяге.
Как раз в это время прибыли в распоряжение командующего флотилией досрочно выпущенные из Военно-морской академии, как и весь их курс, капитаны 3 ранга К. М. Балакирев и И. И. Смирнов. Для меня и Тетюркина это были товарищи по командному факультету. Балакирева хорошо знали и многие служившие на Дунае днепровцы: в академию он уходил с Днепра, был первым командиром монитора «Ударный», переведенного потом сюда.
Контр-адмирал Абрамов решил использовать «академиков» как представителей штаба на верхнем и нижнем участках операционной зоны флотилии, примерно равных по протяженности. Капитану 3 ранга Смирнову поручалось держать под контролем все происходящее от Измаила до Рени, капитану 3 ранга Балакиреву — от Измаила до устья. Мы посидели вместе над картой, и наши направленцы, получив общее представление об обстановке, отбыли на участки. Скажу сразу — дела им хватило и они очень помогли штабу.
Тревожно проходили ночи. Противник не мог не обнаружить отвода с левого берега армейских частей, но он уже знал силу огня наших батарей и вряд ли решился бы теперь на форсирование Дуная при свете дня. Если оно действительно готовилось в крупных масштабах, то скорее всего — в темное время. А малочисленным защитникам право-бережного плацдарма постоянно угрожали ночные вражеские вылазки из плавней.
Бронекатера, как и прежде, несли по ночам дозоры. Но теперь и мониторы выводились ночью ближе к правому берегу, чтобы при необходимости оказать максимально быструю и действенную поддержку гарнизону плацдарма. Два монитора командующий решил перевести ближе к устью для блокирования опорного пункта противника в Периправе. Три других во главе с «Ударным» оставались под Измаилом. Один или два из этих мониторов дежурили по ночам вблизи Сату-Ноу, где десантники занимали самые важные позиции. Как всегда, корабли были в готовности и к бою с речным противником.
Два румынских монитора, укрывавшихся под Тулчей, однажды все-таки вошли вновь в Килийское гирло. Произошло это утром 13 июля. Донесение с поста СНиС о выходе кораблей противника из Сулинского рукава опередило лишь на минуты открытие ими огня. Обстрелу подверглись Измаил и район расположения двух ближайших к нему береговых батарей. Хотя ночь уже миновала, нельзя было исключить того, что появление мониторов — составная часть каких-то более широких действий против нашего берега или плацдарма, а может быть, и сосредоточенного удара по Измаилу.
Я поспешил на НП 725-й батареи. У Просянова, распоряжавшегося там, все было готово к любому обороту событий, как, впрочем, и на кораблях и в сводном полку Матвеева. Однако активности со стороны противника где-либо еще не наблюдалось. Мониторы же вели себя осторожно: выйдя на фарватер, они продвинулись вниз совсем немного. Огневой бой шел на больших дистанциях. И если снаряды с мониторов не попадали на позиции наших батарей (в городе разрушения, конечно, были), то и батарейцам не удавалось поразить вражеские корабли. Через полчаса мониторы прекратили огонь, скрылись.
Выход румынских мониторов мог быть своего рода разведкой и почти наверняка должен был повториться, поскольку ушли они безнаказанно. Требовалось позаботиться, чтобы впредь наш огонь по ним был эффективнее.
Мониторы снова вошли в Килийское гирло на следующее же утро. Мы предусмотрели несколько возможных вариантов боя, развернули дополнительные корпосты. Но сложилось так, что самым нужным оказался запасной корректировщик, который вообще-то даже не был артиллеристом.
На посту Раздельный, расположенном почти напротив того места, где начинается Сулинский рукав, служил радистом-наблюдателем старший краснофлотец Яков Поляков. Это был превосходный специалист. Он обладал отличным глазомером, досконально знал местные ориентиры, на учениях неоднократно включался в состав корпоста. Старший лейтенант А. М. Молчанов, возглавлявший участок СНиС, и предложил подключить Полякова к корректировке артогня.
