Я хотел было вырваться и подойти к отцу, но Кербалай-Исмаил не пустил. Оттащив меня на некоторое расстояние от толпы, Кербалай-Исмаил строго крикнул на меня, чтобы я шел за ним и не болтал много. Я ему ничего не ответил на это, потому что и сам был рад, что ушел из толпы, не попадусь на глаза русскому начальнику, и ничего он мне не сделает.
Мы пошли дальше и пришли к дому Кербалай-Исмаила. Ворота были на запоре. Кербалай-Исмаил постучал, и ворота тотчас отворились. Войдя во двор, я обомлел от удивления, по-тому что тут было целое сборище. Приглядевшись, я заметил, что большинство собравшихся здесь наши же люди. Например, находился тут и дядя мой Гаджи-Муртуза, был здесь и двою-родный брат мой Мешади-Фараджулла, был и внук моей тети Кербалай-Гасангулу. Увидел я тут даже моего отца. Каким-то образом и он оказался здесь. Остальные все были наши соседи и знакомые.
Все, что происходило вокруг, казалось мне сном.
При виде меня все собравшиеся окружили меня, а отец взял меня за руку и отвел в другой конец двора. Остальные шли за ним. Двор был окружен невысокой стеной. Отец мой вска-рабкался на стену и протянул мне обе руки. Кто-то из собрав-шихся подхватил меня сзади под мышки и, сказав: "не бойся!", призвал на помощь аллаха и поднял меня на стену. Отец мой тоже сказал: "не бойся!" и, взяв меня под мышки, осторожно спустил со стены на. другую сторону.
Это был двор дяди Мамедали. Никого здесь не было, но слышались какие-то голоса. Это были не мужские голоса, а скорее голоса женщин или детей. До этого момента я только удивлялся тому, что видел вокруг, а теперь, после того, как незнакомый мужчина, поднявший меня на стену, и мой собст-венный отец сказали мне "не бойся!", я начал уже бояться.
В дальнем углу двора дяди Мамедали стояла большая куча кизяка, сложенная в виде высокой башни. Отец взял меня за руку и потащил к этой башне. Входная дыра в этой башне, была обращена к стене. И когда мы приблизились к этой дыре, я окончательно уверился в том, что все виденное мною не явь, а сон.
Тут сидели четыре женщины. Вначале я не узнал их, пото-му что все они сидели, просунув головы в дыру. Когда мы по-дошли, отец сказал им, чтобы они отодвинулись, и все четверо подняли головы и повернулись к нам. Хотя они, увидев моего отца, тотчас же закрылись чадрой, но я узнал их всех. Одна из них была тетя Шараф, жена Кербалай-Исмаила; вторая сест-рица Сакина, невестка дяди Гаджи-Муртузы и жена двоюрод-ного моего брата Мешади-Фараджуллы; третья была тетя Са-кина, жена хозяина этого двора дяди Мамедали; наконец, чет-вертая была тетя Пери, жена нашего соседа дяди Гусейнали.
Все четверо женщин уважили моего отца, так что отошли в сторону, повернулись к нам задом и подняли свои чадры еще выше, от чего обнажились их ноги. В это время из отверстия в башне показалась голова мальчика, оказавшегося Джафаром, сыном хозяина этого двора дяди Мамедали. Увидев меня, Джафар воскликнул радостно:
- Ого, Гусейнгулу тоже приволокли!..
Когда он сказал это, из башни высунулась еще одна голова.. Это был Гасым, внук дяди Гаджи-Муртузы и сын моего двою-родного брата Мешади-Фараджуллы. При виде меня и он об-радовался и громко крикнул:
- Эге, братец, и ты пришел?
Не успел он сказать это, как из башни показалась еще голо-ва. А это был Керимгулу, сын Кербалай-Исмаила. Он тоже встре-тил меня с восторгом:
- Гусейнгулу, тебя тоже привели?
Повремени мы еще, наверно, из башни высунулось бы еще много голов, но отец мой торопился. Он прикрикнул на высу-нувшихся мальчиков и, когда они скрылись в башне, велел и мне лезть туда.
Откровенно говоря, я уже мечтал об этом и, как только отец сказал мне, чтобы я спрятался в башню, я нагнулся и ловко пролез в отверстие. Кроме троих мальчиков, которых мы уже видели, тут оказались еще трое. Вместе со мной нас стало семеро ребят.
Те трое тоже оказались нашими соседями. Один - Гасан, сын Ярмамеда, второй - Наджафали, сын дяди Кербалай-Курбана, третий Юсиф, сын нашего соседа дяди Гусейнали.
Как только я вступил внутрь башни, внук моего дяди Га-сым схватил меня за ворот и потянул к себе, чтобы я сел ря-дом с ним. Я исполнил желание Гасыма, то есть сел около него.
После того, как я скрылся в башне из кизяков, отец мой просунул голову внутрь и крепко-накрепко наказал нам ни в коем случае не выходить из башни и никуда не отлучаться и еще несколько раз повторил нам, чтобы мы сидели смирно, не болтали и не шумели. Ни я, ни мои товарищи ничего не отве-тили. Только Наджафали, сын дяди Кербалай-Курбана, вдруг прижал к глазам ладони тыльной стороной и начал плакать.
- Ну чего плачешь, дурачок ты этакий! - сказал ему мой отец.
Не переставая плакать и покачиваясь всем телом то вправо, то влево, кривляясь и ноя, Наджафали начал звать свою мать..
Отец мой отошел от нас, и мы его больше не видели. Тогда подошли опять те четыре женщины, просунули головы в от-верстие и принялись нас утешать. Вначале женщины заговори-ли каждая со своим сыном. Так, например, тетя Шараф обра-тилась к Керимгулу, тетя Сакина к Джафару, тетя Пери к Юсифу, сестрица Сакина к Гасыму.
Немного поговорив с нами, женщины замолчали и собрались
было уходить, когда Джафар, как давеча Наджафали, приставил обе ладони тыльной стороной к глазам и начал реветь. Его мать, тетя Сакина, повернулась к башне, чтобы успокоить мальчика, но в это время, вторя ему, захныкал и Юсиф. За ним начал реветь Керимгулу. Потом начал Гасым. Наконец за-ревел и Гасан. Поглядев на них, стал плакать и бедняга Наджафали.
Вначале я крепился, чтобы не расплакаться, и не распла-кался бы, но посмотрел на плачущих ребят, услышал, как жа-лобно говорят они своим матерям:
- Вай, мама, меня в солдаты возьмут!..
Послушал я такое, и тоже не удержался, заплакал.
За несколько месяцев до этих событий было получено рас-поряжение правительства о том, чтобы в Эриванской губернии были открыты три школы. Расходы по их содержанию прави-тельство брало на себя. Кроме того, было указано, что они были открыты не в городах, а в сельских местностях. Открывая такие школы, власти преследовали цель - распространить гра-мотность среди сельского населения и приобщить его к раз-личным наукам с тем, чтобы крестьяне, прозрев, стали на путь прогресса, устроили разумно свою земную жизнь, а также, пользуясь плодами усвоенных наук и знаний, радели в молит-вах и добивались близости к господу богу.
На содержание каждой из этих школ было предусмотрено отпускать две тысячи сто пятьдесят рублей в год. При таком значительном расходе высшими властями было предложено открыть эти школы в селах крупных, густонаселенных или име-ющих хорошее сообщение с окрестными селами, с тем, чтобы школу могло посещать большее количество учащихся и чтобы были оправданы столь крупные расходы, принятые на себя государством.
По этим соображениям одну из намеченных школ было ре-шено открыть в селении Чархлы, наверное потому, что это се-ление либо крупное, либо же имеет хорошее сообщение. Вторую школу решили открыть в селении Махмуд, очевидно, по той же причине большой населенности или удобного сообщения. Третью школу наметили открыть в селении Данабаш. Хотя это селение не имеет удобного сообщения с другими селами, но за-то очень большое село. Лет тринадцать тому назад во время переписи в селении Данабаш было зарегистрировано ровно шестьсот пятьдесят два дома, к тому же много домов было скрыто. И потом, за прошедшие тринадцать лет число домов должно было увеличиться по крайней мере на сотню.
Об этом решении писал губернатор уездному начальнику, а тот вызвал данабашского главу Пирверди-бека, чтобы сооб-щить ему и устно приказать безотлагательно подготовить подходящее под школу помещение. Далее начальник спросил главу о числе учащихся, которых пошлет в школу население Данабаша. На это Пирверди-бек ответил, что помещений для школы в селении Данабаш можно отвести сколько угодно. Насчет числа учащихся он также заверил начальника, что селение Данабаш может послать в школу по меньшей мере шестьсот детей.
