Несмотря на все трудности, стараниями Бузина и его подчиненных в короткий срок были сформированы радиопередающий и радиоприемный центры в Новой Ладоге, участки и узлы связи в Осиновце и Леднево, посты наблюдения и связи вдоль побережья. Большую помощь оказал нам отдел связи Краснознаменного Балтийского флота во главе с его начальником полковником М. А. Зерновым, прислав нам опытных специалистов и аппаратуру. Вскоре все наши корабли и многие суда пароходства и Балттехфлота получили рации. Это в значительной мере облегчило управление силами флотилии.

Как я уже отмечал, плавать по Ладоге даже в мирное бремя было нелегко. До войны движение судов в основном осуществлялось по Новоладожскому каналу. Сейчас была наспех проложена новая трасса через озеро. Она не была обеспечена средствами навигационного оборудования. Наши гидрографы и приладожские путейцы ввели в строй маяки Осиновецкий, Бугры, Кареджинский, Стороженский, Свирский и на острове Сухо, установили в Новой Ладоге, Осиновце и Черной Сатаме створные огни, развернули манипуляторные пункты, оградили вехами фарватеры. Делалось это, конечно, не сразу. Основное гидрографическое обеспечение на озере и на подходах к портам было завершено лишь весной 1942 года.

Каждое судно, подходившее после трудного пути к западному берегу, встречал своим призывным огнем Осиновецкий маяк. Его семидесятиметровая башня была самым приметным ориентиром на берегу, и фашистские летчики беспрерывно бомбили ее. Но прочные стены, сплошь избитые осколками, выстояли. Обслуживали маяк смотритель Иван Антонович Кузнецов и его жена Мария Григорьевна Зайцева. В любую бомбежку они не покидали своего поста. И не было случая, чтобы при подходе корабля или судна по первой же заявке не зажигался яркий огонь, вселявший в сердца моряков чувство уверенности и радости.

В середине октября флотилия получила приказ срочно перебросить с западного на восточный берег озера 44-ю, 191-ю стрелковые дивизии и 6-ю отдельную бригаду морской пехоты, направлявшиеся для усиления войск 4-й и 54-й армий Волховского фронта. Командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц переброску войск возложил лично на меня. С группой офицеров штаба флотилии я перебрался в Осиновец, где был развернут наш выносной командный пункт.

Приступаем к выполнению задачи. Войска уже прибывают, ждут посадки на корабли. Подтягиваем сюда канонерские лодки «Бурея», «Селемджа», «Нора», транспорты, озерные буксиры с баржами, тральщики. Погрузку приходится производить под бомбежкой. А тут еще резко похолодало, задул северный ветер. Штормовая погода дважды вынуждала нас прервать посадку войск: буксиры и шлюпки на рейде заливало водой. Они не могли подойти к кораблям, чтобы высадить людей. Штормом выбросило на берег шесть небольших барж; хорошо еще, что они были без груза, да и место оказалось без крупных камней. Баржи серьезно не пострадали, и их удалось стащить с мели. Чуть ветер стихал, мотоботы, буксиры, шлюпки вновь начинали сновать от берега к кораблям на рейде, доставляя людей и технику. У меня еще не было опыта столь больших перевозок. Прислушиваюсь к советам бывалых ладожцев, присматриваюсь к их работе, а заодно и ближе знакомлюсь со своими боевыми товарищами.

Отлично показал себя Н. Ю. Озаровский. Живой, подвижный, он всегда вовремя оказывался там, где намечалась заминка, распоряжался решительно и властно и моментально наводил порядок. Командир канонерской лодки «Нора» капитан 3 ранга П. И. Турыгин (самый пожилой из командиров), наоборот, неторопливый, почти не сходит с мостика, но все видит, и стоит ему поднести ко рту рупор, как матросы уже бегут и делают что надо. Так всегда бывает у строгих и требовательных командиров, которых подчиненные понимают с полуслова, с полужеста. А командир «Селемджи» капитан 3 ранга М. И. Антонов покоряет бодростью, какой-то заражающей жизнерадостностью. Поговорит с матросами, и измученные люди вдруг оживают, и задача, ранее казавшаяся им неразрешимой, оказывается не столь уж трудной.

— Ну, что приуныли? — говорил он морякам и пехотинцам, когда те не могли справиться с погрузкой. — Давайте-ка веселее — так всегда все легче получается. Быстро, быстро, только держитесь крепче, падать не советую — вода холодноватая.

Приняв людей и грузы, корабли уходили в бушующий простор озера. Пользовались мы тогда трассой, соединявшей Осиновец с Новой Ладогой. Это почти полтораста километров, путь длинный, но хорошо проверенный. Преодолев это расстояние, корабли снова из-за малых глубин не могли подойти к берегу, людей и технику перегружали на рейдовые буксиры, катера и мотоботы.

Все это отнимало много времени, а срок нам был установлен очень жесткий.

В это время наши гидрографы доложили мне, что в бухте Черная Сатама на восточном берегу Шлиссельбургской губы сохранился небольшой причал. Сажусь на уже загруженный транспорт «Чапаев». Командовал им старший лейтенант И. В. Дудников, в прошлом гражданский человек, как и вся его команда. Меня удивило, что он сам встал за штурвал, а рулевого послал на крыло мостика в помощь сигнальщику, наблюдавшему за водой и воздухом.

— Когда сам держу в руках штурвал, кажется, что лучше свой пароход чувствую, — пояснил он мне. — Никак не отвыкну от этого, хотя капитанствую уже полтора десятка лет.

Управлял Дудников кораблем превосходно. Экипаж действовал четко, чувствовалось, что люди давно сплавались. А вот с воинским порядком на транспорте было неважно. Команды подавались не по уставу, не соблюдалась форма одежды. Пришлось командиру указать на это. Такие, подчас не очень приятные, разговоры мы вели с Дудниковым и позже. Постепенно из него получился хороший боевой офицер, один из лучших наших командиров.

Показался берег. Я взглянул на часы. Весь путь занял девяносто минут. А по большой трассе мы шли бы часов восемь. Выигрыш значительный. Но дальше начались разочарования. Малые глубины не дали возможности подойти к берегу. Причал оказался полуразрушенным. В бухте гуляла волна. С трудом спускаем шлюпки — их на транспорте всего две, да и те небольшие: кроме гребцов вмещают десятка полтора человек. К тому же из-за сильного наката шлюпки не могут подойти вплотную к берегу. Пехотинцам приходится прыгать в воду, а на ней уже появились мелкие льдинки — шуга. И все же я по радио отдаю приказ — все корабли направить по малой трассе, сюда, в Черную Сатаму, и в район Леднево. Этим мы выиграли много времени.

Однако последние рейсы пришлось направлять снова по большой трассе, так как в Черной Сатаме быстро нарастал лед. Этим же путем мы перебросили всю технику, В Осиновце пушки, автомашины, лошадей, ящики с боеприпасами грузили с причала прямо на баржи. Чтобы уменьшить осадку, озерные баржи недогружали, и их удавалось в Новой Ладоге протаскивать через бар в реку Волхов; здесь выгрузка происходила опять-таки непосредственно на причал.

Сыграла свою роль хорошо организованная комендантская служба на берегу. Ее представители встречали войска, прибывавшие маршем или железнодорожными эшелонами, указывали, куда направляться, на какие корабли грузиться. В Новой Ладоге, Черной Сатаме и Леднево представители армии принимали войска, доставленные кораблями, и указывали им места сосредоточения и направление дальнейшего движения.

Отлично работала связь. Мы постоянно знали, где находится тот или иной корабль, не нуждается ли он в помощи. Наш походный штаб трудился рука об руку с диспетчерской службой пароходства, которая, надо отдать ей должное, действовала очень четко.

Я проникся еще большим уважением к своим сослуживцам. С такими людьми можно работать, все задачи окажутся по плечу.

Военные моряки и речники трудились самоотверженно, с глубоким чувством ответственности. Они не знали, куда, на какой участок фронта переправляются войска, но понимали, что зря не будут перебрасываться такие силы из осажденного Ленинграда, где и без того войск не так уж много. Догадывались: наверное, под Волховом и Тихвином что-то затевается. И ладожцы ничего не жалели, чтобы помочь пехотинцам выполнить задачу в кратчайшие сроки!