Нехотя кивнув, Филипп направился к чаше с пуншем.

– Лорд Грейборн, вы должны сказать нам, что вы думаете о... – голос леди Эмили понизился до шепота, – сами знаете о чем.

Филипп решил, что он наверняка ослышался.

– Простите?

– Ах да, пожалуйста. – Леди Генриетта кокетливо засмеялась. – Никто не решается говорить вслух сами знаете о чем, но я уверена, что вас это не испугает.

Филипп в изумлении смотрел на двух невинных барышень и никак не мог поверить, что они хотят поговорить с ним о взаимоотношениях полов.

– Боюсь, это не совсем прилично. – Фраза прозвучала столь чопорно, что он с трудом подавил смешок и подумал, что Мередит может гордиться им.

– Мы никому не скажем, – поклялась леди Эмили.

– Ни слова, никогда, – вторила ей леди Генриетта. Внезапно Филиппа осенило:

– Вы хотите, чтобы я рассказал об этом как историк? Юные леди недоуменно переглянулись и хором ответили:

? Да.

Ну что ж, может, это и не совсем прилично, но по крайней мере барышни проявляют какой-то интерес к его занятиям и к древней культуре. Филипп откашлялся:

– В иероглифическом письме изображение фаллоса часто использовалось как символ мужской силы.

Глаза леди Эмили стали похожи на блюдца, а у леди Генриетты открылся рот. Филипп тем временем оживился, заговорив на интересную ему самому тему:

– Особенно часто в древности изображался эрегированный пенис. Однажды в Египте я обнаружил великолепный экземпляр...

– Все в порядке? – осведомилась Мередит, поспешно подходя к ним.

– Мне надо присесть на минутку, – сдавленно прошептала леди Эмили, не дав Филиппу ответить.

– Мне тоже, – откликнулась леди Генриетта. Схватившись за руки, юные леди торопливо удалились.

– Господи, что вы им наговорили? – в ужасе спросила Мередит.

– Ни черта не понимаю! Они поинтересовались моим мнением относительно сексуальной культуры древних...

– Относительно чего?

– Я удивился не меньше вас, поверьте, но они настаивали. Их интересовала точка зрения историка.

– Вы уверены, что они интересовались именно... – она осторожно оглянулась и понизила голос, – именно этим? Что конкретно они сказали?

– Они спросили, что я думаю «сами знаете о чем». Я едва начал излагать им свое мнение, кстати говоря, чисто научным языком, когда вы подошли.

Глаза Мередит расширились, а лицо побледнело.

– Боже милостивый! Они же говорили с вами о предстоящем бале в честь дня рождения лорда Пикерилла.

– Дня рождения? – автоматически повторил Филипп, глядя на Мередит в полном недоумении.

– Бал для лорда Пикерилла. Леди Пикерилл планирует его уже несколько месяцев, и это сейчас самая популярная тема – не считая сплетен о вас. Все приготовления держатся в строгом секрете от лорда Пикерилла, и, чтобы не проговориться, все упоминают о «сами знаете о чем».

Филипп почувствовал приступ сильнейшего раздражения:

– Ничего подобного! «Сами знаете что» означает совсем не это. «Сами знаете что» всегда употребляют, когда говорят о сексе. По крайней мере употребляли, когда я уезжал из Англии десять лет назад. Какой идиот ввел эти новые правила?

Мередит кипела от возмущения:

– Вы лучше спросите себя, как вам пришло в голову обсуждать подобную тему с приличными молодыми леди?

– Вы сказали мне, чтобы я общался с гостями. Я общаюсь. Вы опять недовольны. Вам когда-нибудь говорили, как вам трудно угодить?

– Я просто прошу вас держаться в границах дозволенного...

– Всего-то?

– ...что, оказывается, вам не по силам большую часть времени.

– Ну что ж, раз я, кажется, совершил непростительный промах, остается радоваться, что вы оказались поблизости. Иначе я, несомненно, показал бы им изображения иероглифов, о которых рассказывал.

– Да, остается только радоваться. – Мередит глубоко вздохнула. – Ну хорошо, сохраняйте спокойствие...

– Я совершенно спокоен. А вам, по-моему, не помешает порция успокоительных капель.

Мередит кинула на него взгляд, призванный уничтожить провинившегося на месте:

– Надеюсь, мне удастся как-нибудь загладить ваш поступок. В противном случае могу себе представить заголовок в «Тайме»: «Проклятый виконт-импотент демонстрирует непристойные картинки юным леди».

Филипп ответил ей столь же негодующим взглядом:

– В картинках с изображениями древних иероглифов нет ничего непристойного, и я не демонстрировал их юным леди. И последний, черт возьми, раз говорю вам, что я не импотент!

Мередит почувствовала его гнев, но не отступила:

– Ну и прекрасно. Но сейчас важно другое. Необходимо что-то предпринять до того, как леди Генриетта и леди Эмили раскроют рот и оповестят всех о вашем промахе. Лучший способ пресечь неприятные разговоры – это лесть. Много лести. Вам надо рассказать как можно большему числу гостей, как умны эти две молодые леди и какие они прекрасные собеседницы. Особенно хвалите их за любознательность. – Мередит недоверчиво подняла брови. – Вы справитесь с этим?

– Думаю, что да, хотя мне будет нелегко придумать много лестных эпитетов для этих двух дур.

– Лорд Грейборн! Вы не должны забывать, что мы организовали этот вечер для того, чтобы подыскать вам достойную невесту, а не для того, чтобы нагнать ужас на всех возможных претенденток. Немедленно идите и постарайтесь исправить положение. И, умоляю, ведите себя прилично!

Не дав ему ничего возразить, Мередит развернулась и с царственным видом удалилась из комнаты. Филипп внимательно наблюдал за тем, как изящно изгибается при ходьбе ее стан. Несносная, деспотичная и требовательная женщина! Его губы скривились в улыбке. Когда же наконец кончится этот чертов вечер и он сможет поведать ей обо всем, что о ней думает?

Когда ушел последний гость и многочисленные слуги, нанятые Кэтрин, начали приводить дом в порядок, Филипп вздохнул с огромным облегчением. По вымощенной дорожке он проводил сестру до экипажа; Бакари следовал в нескольких шагах за ними.

– По-моему, вечер удался, – сказала Кэтрин. – Любопытство достигло пика. Все говорят только о тебе.

– А ты уверена, что при этом они не повторяют нелестные слухи?

– Уверена, – рассмеялась Кэтрин. – Кстати, мисс Чилтон-Гриздейл рассказала мне о... – она деликатно кашлянула, – об истории с «сам знаешь чем» и леди Эмили и Генриеттой.

– Об этом можешь не беспокоиться. При помощи бесстыдной лести я предотвратил все неприятные последствия.

Глаза Кэтрин весело блеснули:

– По слухам, которые мне удалось перехватить, на нескольких юных леди ты «произвел определенное впечатление».

– Я страшно польщен.

Сухость его тона вызвала у нее еще одну улыбку.

– По сравнению с ужасной ситуацией, в которой мы находились всего два дня назад, положение заметно улучшилось. А какая-нибудь девушка заинтересовала тебя?

– Думаю, можно сказать, что одна из них «произвела на меня определенное впечатление».

– Правда? – Голос Кэтрин зазвенел от любопытства. – Которая?

Филипп легонько щелкнул ее по носу, как делал когда-то в детстве:

– Не скажу. А то завтра нам уже не о чем будет разговаривать.

Кэтрин, как в детстве, показала ему язык.

– Не вредничай, Филипп! До завтра я умру от любопытства.

– Ну, ты же помнишь, что я всегда был вредным.

– Вообще-то вредной всегда была я. Но все равно я рада, что тебе кто-то понравился. И папа обрадуется. Знаешь, за последние две недели, пока мы ожидали твоего возвращения и свадьбы, ему стало гораздо лучше.

– Приятно слышать.

– Вы не помирились?

– Нет еще.

– Не откладывай, Филипп. У него бывают хорошие дни, но в целом его здоровье постоянно ухудшается. Я не хочу, чтобы ты впоследствии жалел о том, что между вами осталось что-то недосказанное, когда будет уже слишком поздно.

Печаль и сожаление затуманили лицо Филиппа.

– Не волнуйся, сестренка. Я все сделаю. – Он положил руки ей на плечи: – Мне надо рассказать тебе кое о чем. Кто-то проник на склад сегодня вечером и перерыл несколько моих ящиков.