– Дозволено встать, – объявил глашатай.

Тайком разминая холку, Гюнтер косился на чёрного человека. Кейрин-хан? Светоч вселенной? Судя по всему, тиран ещё тот, куда там нашему Тирану!

Не интересуясь мнением кавалера Сандерсона на свой счёт, Кейрин-хан обвёл взглядом настороженно притихший зал, повернулся к возвышению президиума. Тишину нарушало сопение, обещавшее перейти в натуральный храп. Натху, вздрогнул Гюнтер. Укладывание на пол мальчик воспринял как новую игру – и с энтузиазмом последовал примеру взрослых. Но юный антис так умаялся за день, что его мгновенно сморил сон.

Лицо Кейрин-хана напоминало маску, аллегорию Равнодушия. Казалось, он каждый день имеет удовольствие наблюдать сатиров и смуглых бродяг с кобрами вместо поясов. Взгляд его запнулся лишь о беспечно дрыхнувшего Натху.

Хан моргнул.

– Встань, джинн, – произнёс он.

Унилингвой, универсальным языком Ойкумены, он владел не хуже глашатая. Двадцать лет жизни в Саркофаге, бок о бок с ларгитасцами, превратили туземцев в записных полиглотов.

К ужасу Гюнтера, сын и ухом не повёл. Когда усталый мальчишка засыпает, его из пушки не добудишься. А когда усталый мальчишка – детина слоновьих габаритов, то и ядерный взрыв не поможет!

За правым плечом хана образовался глашатай.

– Величие хана, – обстановку красавец отслеживал чутко, – сразило могучего джинна наповал! Он не смеет подняться!

Хан едва заметно кивнул – не соглашаясь, а просто делая отметку: объяснение удовлетворительное, тема закрыта. Без суеты Кейрин прошёлся вдоль президиума. Пришельцы? Экспонаты на выставке, которую посещаешь по протоколу. Скука царила в глазах хана. Если Кейрин и притворялся, то делал это мастерски.

Едва заметное движение руки, и глашатай вновь набрал в грудь воздуха:

– Всем покинуть зал!

Ларгитасцы устремились к выходу. Никто не хотел задерживаться в обществе чёрного ни на секунду дольше необходимого. Продолжая изучать пришельцев, хан повторил вялый жест.

– Вам дозволено остаться! – растолковал глашатай.

Господин посол, чрезвычайный и полномочный, в число облагодетельствованных не попал. Зоммерфельд вышел последним, словно капитан, что покидает гибнущий корабль. За ним удалился глашатай, следом вышли охранники в золочёных доспехах – и плотно закрыли за собой двери. В том, что они сторожат снаружи и явятся по первому зову повелителя, можно было не сомневаться.

Кейрин-хан упёрся взглядом, словно ладонью, в грудь Гюнтера:

– Радуйся, колдун.

Он выждал с минуту, позволяя колдуну обрадоваться как следует.

– Тебе я окажу милость.

Колдун? Пускай, мысленно согласился Гюнтер. Рядом с волшебницей Ван Фрассен быть колдуном не зазорно. Он ждал продолжения. Кейрин-хан, похоже, тоже чего-то ждал.

– Молю о снисхождении, – нарушила затянувшуюся паузу доктор Ван Фрассен. – Простите нашего гостя. Он прибыл издалека и не знает этикета. От благодарности у него пропал дар речи.

Хан едва заметно кивнул. В точности как глашатаю: я услышал.

– Издалека? – узкая ладонь погладила рукоять кинжала. – Он твой земляк, чародейка?

– Да, о великий.

– Вы знакомы?

– Я знала его в детстве. Потом мы не виделись.

– Каким именем ты звала его?

– Гюнтер Сандерсон.

– Интересный облик, – ладонь убралась с кинжала, обвела в воздухе контур кавалера Сандерсона. – Почему ты никогда не являлась мне в таком, чародейка?

Доктор Ван Фрассен не нашлась, что ответить. Но хан уже утратил интерес и к ней, и к прочим обликам рогатого скота, крупного и мелкого.

– Милость, – напомнил он, возвращая Гюнтеру свое внимание. – Я одарю тебя покровительством. Тебе дозволено поступить ко мне на службу. Завтра ты передашь мне амулет, дающий власть над твоим джинном.

Хан снова замолчал. Он ждал ответа, поклонов, восхвалений. Но в голове Гюнтера царил полный сумбур. Амулет? Джинн? Власть? Что за вздор несёт чёрный?!

– Благодарю за высокое доверие, – запинаясь, вымучил молодой человек. Поверить в то, что Гюнтер своими губами произносит эти слова, было невозможно. – Прошу прощения, но у меня нет никакого амулета. Я бы с радостью…

– Хорошо, – с отменным равнодушием согласился Кейрин-хан. – Если амулета нет, ты его сделаешь. День в твоём распоряжении. Завтра в это же время ты отдашь амулет мне.

– Но позвольте…

Отвернувшись, словно Гюнтер превратился в бессмысленную струйку пара, Кейрин-хан направился к выходу. Доктор Ван Фрассен и Артур, как по команде, опустились на колени. Машинально Гюнтер сделал то же самое, что с его нынешними ногами оказалось непросто. Пасть ниц? Вон, брамайн так и сделал. К чёрту! Перебьётся. Хан даже не смотрит.

Натху шумно перевернулся набок и захрапел.

Двери открылись сами – глашатай не дремал – и закрылись за спиной чёрного.

– Что это было? – осведомился Гюнтер, вскакивая.

– Вы пойдёте со мной, – сказала Линда Рюйсдал.

Тиран не ответил.

Он глазел по сторонам, словно не понимал, куда попал. Это Линда уезжала, а Тиран оставался, так что глазеть ему было вроде бы не с руки. Линда на всякий случай тоже огляделась. Лагерь, разбитый по внешнему периметру бункера, атакованного брамайнами, напоминал разворошенный муравейник. Люди сновали туда-сюда, обмениваясь нервными репликами. Их стало больше, их стало существенно больше, чем помнила Линда, а забор, окружавший территорию, вырос вдвое. Строители укрепляли его термосиловыми плитами, а энергетики шустро сновали поверху, ставя эмиттеры силового поля. Складывалось впечатление, что лагерь готовится к обороне. Нет, к осаде, потому что за шатрами-времянками разгружались три фуры с продовольствием и аппаратурой неизвестного назначения.

– Идиоты, – буркнул Тиран. – Машут кулаками.

– В смысле? – не поняла Линда.

– После драки. Кешаба они не остановят, а в остальном… Кому мы сейчас нужны?!

– Вы пойдёте со мной, – с нажимом повторила Линда. – Немедленно.

– Куда? – без интереса спросил Тиран.

– Вас хочет видеть Фрейрен.

– Зигмунд?

Меньше всего комиссар Рюйсдал могла предположить, что Ян Бреслау и Зигмунд Фрейрен знакомы, да еще так, чтобы звать друг друга по именам.

– На кой я сдался вашей службе внутренних расследований? – Тиран был весь недоумение и сарказм. – Фрейрен подозревает, что я латентный телепат? У меня скоро инициация?!

– Не вы, – отрезала Линда. Сегодня у нее не ладилось с чувством юмора. – Не вы, а ваш подопечный. У нас есть подозрения, что вы знали о ментальных способностях Натху Сандерсона. Знали и скрыли это от Т-безопасности. Между прочим, это серьёзное преступление.

– Чепуха, – отрезал Тиран.

– Фрейрен мне тоже сперва не поверил. А потом согласился с моими доводами, – комиссар Рюйсдал не стала уточнять, что Фрейрена убедили не её доводы, а звонок осведомителя. – Вы представляете, что это такое: переспорить Фрейрена?

– О да! – Тиран рассмеялся. – Вы умеете убеждать, комиссар.

Линде не требовалось ослаблять защитные барьеры мозга, чтобы почувствовать эмоциональную ауру Бреслау. Спокойствие, хладнокровие, любопытство. Это была аура смертника, который взошёл на эшафот, встал у плахи – и вдруг осознал, что хуже уже не будет, и угрожать ему нечем. Это мне не нравится, отметила Линда. Это мне совсем не нравится.

– Вы возвращаете мне веру в людей, – Тиран по-мальчишески сунул руки в карманы. – В какой-то миг земля под моими ногами зашаталась. Мне показалось, что рухнули столпы, на которых стоит Ларгитас. Теперь я вижу, что Ларгитас незыблем. Мы возводим забор вокруг ограбленного места. Ловим ветер в поле. Ищем виноватых, перекладываем ответственность на соседа. Устраиваем, как видите, грызню научной разведки и Т-безопасности. Каким был решающий довод?

– Что?

– Какая последняя соломинка переломила спину недоверию Фрейрена?

Осведомитель, подумала Линда. Он не должен знать об осведомителе.

– Вы привлекали менталов, – она подошла к Тирану вплотную. Со стороны могло показаться, что комиссар Рюйсдал хочет снять пушинку с лацкана собеседника. – Вы наняли команду молодых менталов, когда ловили Отщепенца. Менталы не ловят антисов. Вы уже тогда знали об особенностях Натху Сандерсона. Знали и молчали.