Эту позицию Чарторыского по его поручению представлял в Лондоне Немцевич, а вскоре и сам князь отправился туда через Францию, где встречался с Плятером и Князевичем. Еще в октябре 1831 г. он направил письмо Меттерниху, пытаясь добиться сохранения конституционного статуса Королевства Польского. Он вновь заверял, что польский вопрос «жив […] и будет жить, так как те же самые чувства, те же причины живут в сердцах несмотря на поражения […].

В каждом положении, – подчеркивал он, – мы достойны памяти и поддержки […], будущее нескончаемо, и никогда не исчезнет надежда для народа, пока он не перестанет быть народом». Находясь в Париже, князь уверял министра Себастиани, что если Запад «кинет» Польшу, то это «раньше или позже станет источником громаднейших несчастий для Европы». В Лондоне он также предупреждал правительственную верхушку, что «если позволить России разрастаться без меры, от этого пострадают все государства», и старался добиться принятия экономических санкций в отношении Российской империи. Чарторыский непосредственно пытался воздействовать на британское руководство, представив ему памятные записки «Цель и основания вмешательства в пользу Польши» и «О Венском конгрессе». Князь утверждал, что в Вене поляки не добились полной справедливости, так как конституцию и все провозглашенные там права они имели уже раньше в Речи Посполитой. Он подчеркивал, что Венский трактат нарушили все три разделившие Польшу державы, и резко критиковал Органический статут, которым Николай I заменил Конституцию Королевства Польского. Чарторыский добивался, чтобы западные державы, прежде всего Англия, потребовали от России восстановить статус Польского государства, провозглашенный на Венском конгрессе, и выступили его гарантами. «Не требуется ни войны, ни расходов, ни хлопот для министерства, – писал он, – а нужны только слова» в поддержку Польши. Попытки осуществить дипломатическую интервенцию он продолжил и после переезда в Париж в августе 1832 г. Министр иностранных дел Франции герцог де Брольи, которому Чарторыский подавал меморандумы, заверял его в симпатии к полякам, однако последствий эти заверения не имели, и сам князь Адам признавался в письме к В. Замойскому: «Мне уже очень тяжко быть всегдашним просителем и стучаться туда, откуда не отворяют». Тем не менее, он считал, что отступать нельзя, и постоянно старался реализовать все возможности, чтобы добиться помощи для дела Польши от правительств Франции и Англии. Так, когда в мае 1833 г. Россия поддержала Турцию в конфликте с Египтом, князь Адам, надеясь на реакцию европейских держав, обратился к Пальмерстону, но получил отказ. Князь стремился также привлечь к теме Польши внимание европейского общественного мнения, использовать голос западной прессы. Находясь в Англии, он установил связи с общественностью, с филантропическими организациями, способными оказать помощь бедствующим польским эмигрантам, наладил контакт с органами печати, публиковавшими материалы в поддержку Польши. После его отъезда из Лондона все связи перешли в руки В. Замойского, а затем Ю. У. Немцевича и И. Собаньского. Подобную работу соратники князя вели и во Франции. Впоследствии парижская резиденция Чарторыских Отель Ламбер, приобретенная в 1843 г., дала имя всему консервативному течению польской эмиграции и стала штабом аристократической партии, центром, который выступал посредником в отношениях поляков с правительственными организациями, занимался вопросами материальной помощи эмигрантам и облегчения доступа польской молодежи во французские учебные заведения. В Париже под председательством А. Чарторыского возникло Историческое общество, объединявшее от 180 до 260 членов. Позже при нем была создана библиотека в несколько тысяч томов. Наряду с Историческим обществом действовали и другие польские организации. В конце 1831–1832 гг. появились Общество Литвы и Руси (то есть украинских земель), Общество друзей прогресса, Научное общество польских эмигрантов и Общество научной помощи; в 1836 г. возникло Польское политехническое общество, а в 1841 – Промышленное общество. В 1834 г. княгиня Чарторыская основала Общество благотворительности польских дам, а десять лет спустя в Отеле Ламбер открылась школа для польских девиц, где дочерей эмигрантов обучали, готовя преимущественно к работе в качестве гувернанток. Тогда же был заложен Дом святого Казимежа для опеки над стариками и сиротами¹⁷.

Под эгидой Чарторыских действовало и находившееся в Лондоне Литературное общество друзей Польши, покровительствовал которому английский поэт Томас Кэмпбелл. Оно было создано в феврале 1832 г. стараниями Немцевича и немецкого адвоката А. Баха с целью сбора и распространения информации о Польше. Среди членов Общества (до 1848 г. их насчитывалось 100–200 чел.) были влиятельные англичане, а во главе стоял Т. Бомонт, обеспечивавший финансовую помощь. Подобные общества появились также в других центрах Англии – в Гулле, Глазго, Бирмингеме, Эдинбурге, Лидсе. Они имели свою прессу – «The Hull Polish Record» («Польские дела в Гулле»), «The Polish Exile» («Польский эмигрант»). В августе – декабре 1832 г. под редакцией Баха выходил и печатный орган Литературного общества друзей Польши – «Polonia or Monthly Reports of Polish affairs» («Полония или ежемесячные сообщения о польских делах»), где печатались материалы пропагандистского характера: статьи, написанные преимущественно сторонниками консервативного лагеря (Ю.У. Немцевичем, В. Замойским, В. Красиньским, Л. Воловским, Л. Плятером, М. Губе и др.), были направлены против нарушений Венского трактата, в защиту автономии Королевства Польского и статуса Кракова как «вольного города». Те же консервативные пропагандисты выступали на страницах неформального органа Литературного общества – организованного на средства Бомонта квартальника «The British and Foreign Review» («Обзор британских и заграничных дел»). Материалы печати, так же как и вся собранная информация, служили основой для выступлений и запросов депутатов британского парламента, для публичных дискуссий, которые организовывало Общество. И все это осуществлялось в тесном контакте с партией Чарторыского, которая делала ставку на поддержку европейских держав в отстаивании постановлений Венского конгресса, прежде всего учитывая обстановку революционного подъема в Европе в первой половине 1830-х годов и происходившие международные конфликты. В частности, внимание консерваторов привлек бельгийско-голландский конфликт, в котором польские эмигранты приняли активное участие: в 1832 г. в бельгийской армии служили 32 польских офицера, в том числе сторонники Чарторыского полковники Игнаций Крушевский и Феликс Прушиньский, подполковник Владислав Замойский, участвовавший в осаде Антверпена.

Князь Адам, считавший, что польский и бельгийский вопросы – «это одно и то же дело», в 1831–1834 гг. поддерживал постоянную связь с высшими чинами в бельгийском правительстве, в частности, с министром иностранных дел Бельгии графом Феликсом де Мероде¹⁸.

Что касается политики в отношении эмиграции, то аристократическая партия, опиравшаяся на латифундии Чарторыских в австрийской части Польши и их капиталы во Франции и Италии, стремилась осуществлять некий патронат над всеми эмигрантами, и, действительно, многие из них, пользуясь ее поддержкой, признавали верховенство Чарторыских и даже рассматривали князя Адама как вождя нации, а некоторые и как будущего короля независимой Польши. Хотя Чарторыские не выдвигали на первый план свои династические интересы, связанные с польским престолом, они не скрывали, что видят будущую Польшу в форме конституционной монархии, и не случайно в резиденции Чарторыских, по свидетельству современников, ощущалась атмосфера «почти монаршей важности»; ее салон производил впечатление «королевской резиденции», а высокое положение князя Адама подчеркивал факт брака его сына Владислава с дочерью испанской королевы Марии-Христины Марией Ампаро. Но в основе монархических взглядов Чарторыских лежало не столько личное стремление к королевской власти, сколько боязнь демократических тенденций в польском освободительном движении и в эмигрантской среде, а также уверенность в том, что форма конституционной монархии, опирающейся на имущественный ценз, является наилучшей гарантией сохранения привилегий господствующего класса от натиска «серой» массы. Консерваторы осознавали необходимость социальной реформы, но отодвигали решение этой проблемы до времени возрождения независимого Польского государства, провозглашая принцип: «сперва быть, а потом как быть». Вокруг такой программы, тесно связанной также с лозунгом католической Польши, они хотели объединить эмиграцию. Поскольку французские власти, опасаясь скопления революционно настроенных эмигрантов, старались разместить их в разных центрах Франции, деятели аристократической эмиграции занимались организацией там местных польских групп¹⁹.