В ближайший гастроном за нехитрыми покупками мама отправляла меня уже тогда. Но в неполные шесть довелось впервые самостоятельно сходить за хлебом. А это уже, что называется, «совсем другой компот». Потому что хлебный магазин находился через дорогу.

Наша улица Кавалерийская (позже – Кнорина) была тихой и спокойной. Троллейбус по ней пошёл несколько позже. Тем не менее мама посчитала нужным строго меня проинструктировать. Было велено, подойдя к улице, посмотреть налево и непременно дождаться пока проедет машина. После чего уже можно переходить дорогу, не забыв на середине посмотреть направо. Получив напутствие, денежку и авоську я, окрыленный доверием, отправился в путь.

Как назло, машина не ехала очень долго. Ни в одном из направлений. Бедный ребёнок совсем извёлся в ожидании, но приказ нарушить не рискнул. В конце концов, из-за поворота со стороны Толбухина появился одинокий «Москвич». Я его пропустил и гордо пересёк улицу, не забыв посмотреть направо.

Для экстренных случаев в нашем доме была служба спасения. Звали Борисом. Рослый спортивный парень лет минимум на десять старше меня. Жил с мамой в однокомнатной квартире № 1. Если кому случалось захлопнуть дверь, то частенько шли прямо к нему. Борис умел перелезть с балкона верхнего этажа, через форточку проникнуть в квартиру и открыть дверь изнутри. На балконы пятого этажа он попадал с крыши. Был ловок, бесстрашен и никогда не отказывал в помощи. Хоть бывали и другие верхолазы, но Бориса женщины нашего дома любили больше.

Иногда приходил к нам в гости. Как ни странно, но именно ко мне. Дело в том, что я был единственным в доме обладателем немецкой детской железной дороги (отец привёз из Москвы) и впечатляющего набора доставшихся от брата оловянных солдатиков. Вот он и заходил поиграться. Сидел на полу комнаты, широко раскинув длинные ноги, и увлечённо крутил пульт управления. А вокруг (и по нему в том числе) ползали мы с друзьями, мелкая пацанва. Моих папу и маму, которым Борис тоже очень нравился, эта картина неизменно веселила.

Уж и не могу себе представить как, но почти целый год мы прожили не только без телевизора или телефона, но даже и без холодильника. Помню, ездили с мамой в ГУМ отмечаться в очереди на «ЗИЛ-Москва». Номер очереди мама писала на моей ладошке химическим карандашом. «ЗИЛ-Москва» тогда был самым лучшим в СССР холодильником. Огромный шкаф (примерно два меня тогдашнего) с округленными углами и дверцей, закрывавшейся на ключ. Ключом мы никогда не пользовались. Но знаю от брата, что мама его одноклассника, уходя на работу, свой закрывала. Поскольку сынок любил приводить домой друзей, растущие организмы которых запросто могли обнести холодильник подчистую.

Когда грузчики привезли холодильник, дома кроме меня никого не было. Пришлось самому принимать покупку. Как ни покажется странным, но этот мощный агрегат работал вплоть до недавнего времени. На даче у соседей. Вот же умели делать технику, когда хотели! А может даже работает и поныне. (Надо бы спросить при случае.)

Телефон нам поставили лишь три-четыре года спустя. Помню номер: 6-08-56. Телевизор же в доме появился и того позже. А до того момента, ежели по одному из двух имевшихся в наличии каналов показывали что-либо значимое (типа фигурного катания), смотреть ходили к соседям. У них был маленький чёрно-белый «Неман». Частенько зрителей набивалась полная комната. Взрослые приходили со своими табуретками, дети рассаживались на полу.

К нам в гости приехали из-под Харькова мамины родители. Их поселили в проходную комнату. Она гордо именовалась «Большая комната». На столе у окна стоял новенький телефон. Рано поутру, часов в шесть, раздался телефонный звонок. Дед, как был в кальсонах, поднялся ответить. Очень долго слушал абонента, затем, с радостным пониманием, сказал: «А! Так это вы в дверь звоните? А я с вами по телефону разговариваю. Подождите минуту. Сейчас пойду, открою». Положил трубку и пошёл открывать дверь.

Полагаю, телефонный терроризм существовал с самого момента изобретения телефона. Только никто не знал, что это так называется. Просто шутники – и всё тут.

В тот раз у нас гостила уже другая бабушка. Родители пришли с работы домой и увидели, что на телефоне лежит аккуратно сложенная тряпочка. Поинтересовались причиной. Бабушка сказала, что позвонили с телефонной станции и спросили, не греется ли у нас телефон. Потрогала. Решила, что вроде как слегка греется. Тогда ей велели быстренько положить на аппарат влажную тряпку, чтобы не взорвался.

Неверно думать, что детская жизнь состоит целиком из беззаботных развлечений. У нас был свой чётко очерченный круг обязанностей. Помимо хождения в магазин он включал в себя ежедневное выбрасывание мусора. Тогда ещё контейнеров не изобрели, а про мусоропровод мы в своих пятиэтажных домах и мечтать не могли. Хотя в девятиэтажках на Толбухина он был.

Мешки для мусора тоже не успели придумать. В каждой семье имелось мусорное ведро – как правило, обычное оцинкованное. Эмалированное было не практично: быстро выходило из строя. Далее станет понятно, почему. На дно ведра аккуратно укладывалась газета, чтобы мусор не прилипал к стенкам и не размазывался. Да, чуть не забыл! Обыкновенных полиэтиленовых мешков мы пока ещё не знали. А когда появились, дружно всей страной их берегли и стирали. Потом сушили и хранили на особо важный случай. Как можно в них мусор-то?

По вечерам приезжала мусорная машина. Обычный ГАЗ-51 с железной будкой, усиленной поперёк металлическим профилем. Сзади – скос с люком, прикрывавший бункер для мусора во всю ширину машины. Мусорка всегда ехала одним и тем же маршрутом, останавливалась в определенных местах и, отчаянно сигналя, оповещала всех о своем прибытии. А детский народ с полными ведрами уже поджидал. Из машины выходил хмурый дядя, открывал сзади люк и занимал обзорную позицию сбоку, внимательно наблюдая за происходящим. Очень ругался, если кто-нибудь небрежно просыпал свой мусор мимо. Тогда останавливал процесс, доставал закрепленную сбоку лопату-шуфель, и, не переставая ворчать, закидывал мусор в люк. После чего давал отмашку продолжать.

Грохот стоял неимоверный. Каждый старался тщательнейшим образом выбить свое ведро о край люка. Понятно, что эмалированные подобного обращения просто не пережили бы. Да и оцинкованные у всех были гнутыми-перегнутыми. А когда бункер под люком наполнялся почти доверху, начиналось главное действо. Маэстро отгонял всех в сторону и включал рычаг сбоку машины. И от задней стенки бункера с тяжелым гудением по толстой центральной направляющей начинал медленное движение огромный нож типа бульдозерного, который утрамбовывал мусор к середине. Потом так же медленно возвращался в исходное положение. А бункер уже был чист! Волшебное зрелище! Ради него, право же, стоило каждый вечер бегать выбрасывать мусор. Если на нашей остановке не возникала необходимость уплотнения мусора (случалось и такое) то с пустым ведром брели за машиной до следующей. Иначе день, считай, прожит зря.

А ныне что? В подъезде – мусоропровод, около домов – мусорные контейнеры. Когда хочешь – тогда и выбрасывай. Сам себе в одиночку. Скучно, блин!

Я так увлекся смакованием подробностей неромантического процесса выбрасывания мусора, что можно подумать: скупо на события протекало наше детство. А вот и нет! И в этом вы довольно скоро убедитесь. Тут дело в другом. Поискать ещё такого мальчишку, который не испытывал бы душевного трепета перед сложными механизмами. Я вот до сих пор обожаю самолеты, поезда и автомобили. Хотя к мусорным машинам, признаюсь, несколько охладел.

Наша соседка с пятилетним внуком отправились в магазин «Матрёшка» выбирать ему игрушку. По центру магазина располагался выложенный камнем бассейн, в котором плавала всякая игрушечная всячина. Соседка умилилась: «Димочка! Посмотри, какие уточки! А какой кораблик красивый!». Ребёнок внимательно осмотрел бассейн: «Баба. Я вот о чём думаю. Видишь посередине вентиль? Это для подачи воды. А другой вентиль сбоку – её сливать. Так вот я и думаю: чтобы открыть вентиль, это же надо залезть в бассейн?». Загадочная детская душа. Какие «уточки», «кораблики»?! Ну, о чём с такой дремучей бабушкой говорить?