Да никуда оно не уходит. Остается там же, где и было: в нашем прекрасном далёко ©. Это мы от него неумолимо отдаляемся. Хотя с возрастом, говорят, кое-кому и удаётся туда вернуться. Или, по меньшей мере, слегка приблизиться. Вот и я пробую, в меру своих скромных сил. Годы-то уже позволяют!

Взрослым только кажется, что они одни занимаются важными и ответственными делами. Думаю, жизнь маленького человека наполнена куда большим смыслом и каждодневными свершениями. Он торопит время и очень занят: ОН ДЕЛАЕТ ОТКРЫТИЯ.

Что-то я заговорил почти словами Экзюпери. Настораживает это.

Семилетнюю девочку (мою будущую жену) бабушка привела в ГУМ. Случилось это под Новый год. Универмаг вовсю продавал ёлочные игрушки и всякие нарядные украшения. Бабушка присмотрела внучке маленькую игрушечную ёлочку с фонариками и шарами. Но ребёнок был не в настроении и даже позволил себе немного покапризничать. «Хочешь вот эту ёлочку? – Нет, не хочу. – А какую хочешь? – Никакую не хочу!». Едва не расплакалась. Но тут почувствовала, что кто-то очень осторожно трогает её за плечо. Поворотилась и увидела рядом такую же, как она, девчушку. Ну, может немного постарше. Та смотрела на нее полными слёз умоляющими глазами и тихонечко твердила: «Девочка, соглашайся! Соглашайся, девочка!».

Папа вспомнил из своего детства. Они всей семьей пошли в гости. По дороге мама (моя бабушка) его инструктировала, что если хозяева предложат что-нибудь вкусненькое, то мальчику из хорошей семьи не прилично набрасываться на это сразу. Для начала следует вежливо отказаться. Когда предложат второй раз, то уже можно и согласиться. Но как бы слегка неохотно. Он, вняв маминой рекомендации, так и поступил. А второго предложения не последовало! Так и остался без деликатеса. Вот горе-то было! На всю жизнь запомнил.

Я не стал повторять папину ошибку. В пятилетнем возрасте без приглашения заявился к соседям в гости. Вообще обожал ходить по гостям, беседовать с взрослыми за жизнь. Меня угостили конфетами из нарядной коробки. Я вежливо поблагодарил, деловито взял под мышку всю коробку, попрощался с хозяевами и отправился домой. Соседей развеселила моя находчивость, родителей – не очень…

Лето, теплынь. Из соседнего подъезда вышел семилетний Петя, белобрысый пацан на год старше меня. Одет в семейные трусы длиной почти до обцарапанных коленок. На тонкой дочерна загорелой шее болтается на веревке огромный ключ от квартиры. Более ничего: жарко. Притащил огромный эмалированный таз, который водрузил прямо в клумбу у подъезда. Принёс ведро воды, вылил в таз и устроился рядом на лавочке. Когда вода слегка нагрелась, по-турецки уселся в свою «купель». Вот как был, в трусах и в ключе.

С проходящими мимо соседями блаженствующий в тазу Петька громко здоровался, каждого называя непременно по имени: «Здравствуйте, тетя Наташа (дядя Коля и т. д.)!». Все с улыбкой ему отвечали. И никто не погнал парнишку из общественной клумбы!

Не знаю, кому как, а для меня эта пасторальная картинка из детства и по сей день – символ мира и покоя на всей Земле.

Наш дом – стандартная «хрущёвка» 1962-го года постройки и заселения. Подобного типа пятиэтажные бетонные коробки отечественный «строй» успешно тиражировал почти до середины 70-х. Но если в доме вместо четырёх было всего по три квартиры на этаже и раздельный санузел, то никакая это не «хрущёвка». И не надо примазываться к чужой славе. Хоть внешне дома похожи.

Инициатором программы расселения страны из повсеместных бараков и коммуналок в относительно благоустроенные отдельные квартиры был Никита Сергеевич Хрущёв, – отсюда и название домов. Возводились они со страшной скоростью. Монтировались сразу комнатами и блоками, которые привозили по 2–3 штуки на одном трейлере. Быстро, дешево и сердито. Зато городское население из деревянных бараков пересели ударными темпами. Буквально за несколько лет управились. Хотя коммуналки, насколько знаю, и до сих пор кое-где успешно существуют.

На смену «хрущёвкам» пришли многоэтажные, но также типовые «черёмушки». Откуда, собственно, и родился сюжет любимого в СССР фильма «Ирония судьбы, или С легким паром». Те три столбика-девятиэтажки, что стоят на бульваре Толбухина, стали чуть ли не первыми в Минске. Они были оборудованы настоящими лифтами! Мы ходили на лифтах кататься. Это было круто! Но в подъезды скоро посадили консьержек и наша «лафа» кончилась.

А пятиэтажные «шедевры архитектуры» начала 60-х стоят и поныне, никуда не делись. Сегодня уже трудно это представить, но люди всё ещё ухитряются как-то в них жить. А куда же им, горемыкам?

«Хрущёвка» – это совмещенный санузел, 5-метровая кухонька, обязательная проходная комната (если комнат вообще более одной), низкие потолки. Их высоты уж не помню, но ещё в 12-летнем возрасте мог допрыгнуть без особого труда. А ведь рослым и прыгучим никогда не был.

Но главная особенность таких домов – своеобразная звукоизоляция. Я бы даже сказал: абсолютная звукопроницаемость стен. Даже не представляю, за счет чего достигался такой уникальный акустический эффект. Когда наши соседи вполголоса ругались между собой (они частенько это делали), то отрешиться от их семейных проблем не удавалось. Понятное дело, что в доме ВСЕ И ПРО ВСЕХ знали. Можно сказать, что принцип коммунального общежития плавно перекочевал из недавнего тяжелого наследия в счастливое настоящее. Что имело как свои плюсы (нескучно жилось), так и минусы (никакой приватности).

Мой папа был ученым-химиком и много работал дома. По этому поводу семья выделила ему отдельный кабинет. Поскольку посторонние шумы отвлекали сильно, то он придумал способ борьбы с ними: негромко включал на проигрывателе пластинку с любимой классикой. Вот под этот умиротворяющий фон и трудился. Когда пластинка заканчивалась, переворачивал или ставил другую. Всю свою докторскую диссертацию так под музыку и написал.

Ещё о музыке. У нас были три пианино. В смысле, у соседей. Одно – сверху, одно – снизу, одно – сбоку. И там жили девочки, по стечению обстоятельств погодки, к тому же посещавшие одну музыкальную школу. Есть у Людвига Ваныча Бетховена нежная лирическая пьеса «К Элизе». Так вот, я за три года её наслушался столько, что ещё долго вздрагивал, заслышав первые аккорды. Теперь вот подлый домофон исполняет мне того самого Бетховена. Видать – судьба такая. Что называется, «с песней по жизни».

Мы жили в третьем подъезде на третьем этаже. Однажды соседи (волею звукоизоляции там все были соседями), проживавшие на первом этаже в четвертом подъезде, отмечали юбилей хозяйки квартиры. Праздник удался на славу: весь дом ходил ходуном. Уже ночью мама решила, что пора соседское веселье призвать к порядку. Надела шубу прямо поверх «ночнушки» и выдвинулась в путь, исполненная решимости и праведного гнева.

Примерно через час папа обнаружил, что жены дома нет. Оделся более представительным образом и отправился на поиски. Нужную квартиру легко установил по шуму. Хозяева ему очень обрадовались и тут же пригласили в гости. – «У нас, у нас! Весь город – у нас!». Отцу пришлось зайти. Гулянка шла полным ходом. А за праздничным столом на почётном месте восседала мама. Прямо в шубе! Снять-то её она не могла.

У Григория Белых, который с Леонидом Пантелеевым написал «Республику ШКИД», была ещё одна прекрасная книжка. Называлась «Дом веселых нищих». Такое чувство, что он срисовал её с нашей «хрущёвки». Есть и другая аналогия: фильм «Покровские ворота». Тоже очень похоже.

Когда дом заселялся, так получилось, что жильцы подобрались примерно одного возраста, хотя разного статуса (вот уж что не мешало общению) и рода занятий. Почти все были при детях тоже близкого возраста. Где-то плюс-минус пять лет. Представляете, какая собиралась ватага для дворовых развлечений! А если учесть, что соседние дома были точно такими же, как наш… Я, во всяком случае, дома проводил времени ровно столько, сколько требовалось, чтобы покушать и быстренько сделать уроки. И – бегом на улицу, к друзьям. А уж там было полно дел.