Сии мемуары представляют собой всего лишь сугубо частные впечатления сугубо частного лица о том, как создавалась и функционировала одна небольшая софтверная компания, и о времени, в котором происходили данные события

Воспоминания эти ни в коем случае не претендуют на обобщение. Автор прекрасно понимает, что другие участники событий могут порой трактовать те же самые факты диаметрально противоположным образом.

Тем не менее данная книга, на взгляд автора, является тем самым малюсеньким фрагментом, из множества которых складывается панорамная мозаика, которую, используя пафосную лексику, можно назвать Историей. В данном случае – это история всего лишь отечественного ИТ-рынка. Впрочем, этот самый рынок является в свою очередь элементом следующего уровня, так сказать «макроэлементом». Из таких «макроэлементов» создается история страны, а из историй отдельных стран – история цивилизации.

Задачей ученого-историка на каждом уровне является обобщение элементов на основе объективного анализа всей их совокупности.

Таким образом получается, что взгляд автора на Историю как науку соответствует концепции иерархического построения программного обеспечения «снизу вверх», в то время как уже давно признано, что прогрессивной является методика построения программного продукта «сверху вниз». Но что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. Что хорошо для М&М, вовсе не обязательно хорошо и для Родины (см. Дж. Хеллер «Уловка 22»).

Ведь при построении приложения наша цель создать нечто такое, что будет делать то, что нам нужно, то, что заранее известно. А при рассмотрении совокупности исторических событий мы (вернее те из нас, кому не безразлична истина), напротив, хотим «познать неведомое».

В результате то, что годится в программировании, совершенно не подходит для исторической науки, в которой в наши дни доминирует совершенно негодная концепция построения Истории, исходя из политической целесообразности, то есть по тому самому принципу «сверху вниз» (во всех возможных смыслах). За последние годы мы наглядно убедились, что такая методика в применении к исторической науке вместо хотя бы самого грубого приближения к реальной действительности дает сплошную фальсификацию, в которой сторонники сего «господствующего подхода» склонны обвинять как раз его противников, валя, как водится, с больной головы на здоровую.

Из этих воспоминаний видно, что побуждающими мотивами действий участников рынка являлись чаще всего не какие-то умные соображения, а банальные бытовые причины. Опять-таки, автор говорит не обо всех субъектах ИТ-рынка (тем более, что ему в свое время задним числом стали известны и примеры людей, действовавших по высокоточному расчету), а только о себе. Хотя он уверен, что таких, как он, было много, если не большинство.

Кстати, зачастую эти банальные причины бывали обусловлены глобальными макроэкономическими соображениями. Однако, во-первых, это стало понятно автору не во время описываемых событий, а «задним умом». Во-вторых, выявление причинно-следственных связей, как уже говорилось выше, вне компетенции данного автора и тем более данной книги.

Впрочем, в процессе этих рассуждений мне пришло в голову, что не надо так уж ограничивать беднягу-автора. И если в описываемое время он видел (или считал, что видел) какие-то общие моменты, то почему бы ему и не обратить на них внимание Читателя (разумеется, с обязательной оговоркой на несовершенство своего зрения)?

Ну вот, пожалуй, и все, чем следовало предварить данные мемуары. Засим поехали!

Всем известно, что в СССР «белый» (то есть узаконенный) рынок присутствовал исключительно в той ипостаси, которая по-другому называлась «базар» или «колхозный рынок», и где, по замыслу Софьи Власьевны (отнюдь не ласковое прозвище Советской Власти), продавалась сельскохозяйственная продукция, выращенная в колхозах, в крайнем случае, в приусадебных хозяйствах.

Был еще вездесущий «черный» рынок, на котором торговали элитными продуктами, книгами, антиквариатом, бытовой техникой, заграничными шмотками, в общем, всем, что представляло хоть малейший дефицит. А дефицитом было почти все необходимое или желаемое в семейном быту. Субъекты черного рынка назывались спекулянтами и преследовались по закону с разной степенью активности, зависевшей в основном от настроений власти, которые, в свою очередь, были функцией времени.

Однако то, что не годилось для бытового употребления (а это в нацеленной на мировое господство советской империи была основная доля валового национального продукта), ни на одном из этих рынков приобрести было нельзя.

Программное обеспечение, о котором пойдет речь в этой книге, к предметам быта никак не относилось. Тем более что вследствие западного эмбарго на ввоз персональных компьютеров, с одной стороны, и отсутствие в свободной продаже даже слабеньких отечественных «персоналок», с другой, привело к тому, что счастливыми индивидуальными обладателями вычислительной техники были единицы «мажоров» – детей партийной элиты. В результате основная часть ПО (software) разрабатывалась для мейнфреймов: очень неплохая линейка отечественной разработки БЭСМ – Эльбрус, а также производимая по украденной в фирме IBM документации серия ЕС (Единая Серия, аналог IBM360). Задуманную как серия малых вычислительных машин, слизанную с PDP линейку СМ я бы тоже отнес к мейнфреймам, во всяком случае по режиму их эксплуатации. Да и занимали они пусть и не несколько залов, как БЭСМ или ЕС, но все же по довольно большой комнате.

Экономическая схема разработок software была следующей. Оно создавалось на основе единого плана и распространялась в соответствии с ним же: получит та организация, которая по замыслу вышестоящих начальников должна такое ПО иметь. Чаще всего это были так называемые отраслевые разработки. Например, серия САПР (систем автоматизации проектирования), которая называлась ПРАМ, и в работе над которой принимал участие лично я, производилась и распространялась на предприятиях министерств радиопромышленности и производства средств связи.

Однако в последний, пусть и очень краткий, период существования СССР ситуация начала меняться. Первый шаг был сделан, когда в 1987-м году при райкомах комсомола начали создаваться Центры НТТМ (научно-технического творчества молодежи). По замыслу советского правительства они должны были дать возможность молодежи зарабатывать деньги за счет развития производства и, в первую очередь, передовых высокотехнологичных разработок. Стимулировать и мотивировать молодых! На практике же эти Центры стали первым легальным каналом «отмывки» денег за счет уникального на тот момент права обналичивать «безнал». Говорят, что комсомольские лидеры использовали их для продажи сырья, а также, что ЦННТМ стали «локомотивами инфляции». Но это уже совсем не моя епархия.

Меня же волновало только то, что через ЦНТТМ я могу продать (а не отдать!!!) свои разработки другим предприятиям. Если говорить откровенно, то с точки зрения нормальных экономических отношений, с моей стороны это была не чистая игра: я разрабатывал свой софт, получая за это зарплату в своем ЛНИРТИ (Ленинградский Научно-Исследовательский Радиотехнический Институт, ныне Российский Институт Навигации и Времени), значит, по-хорошему, Институт и должен был заниматься продажей. Но, во-первых, Институт, будучи государственным учреждением, не имел такого права, а если бы и имел, то это был бы такой сложный процесс с копеечным, по меркам предприятия ВПК, результатом, что никто бы этим не стал заниматься. Во-вторых, если бы он все же стал этим заниматься, то непосредственные исполнители получили бы «шиш с маслом». В-третьих, в «кухонных» понятиях того времени, ЛНИРТИ, как и все вокруг, был государственным учреждением, ergo принадлежал народу, частью которого я являлся и просто получал таким образом свою долю. (Народная частушка того времени гласила: «Неси с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость»). Собственно говоря, для таких схем ЦННТМ и были задуманы, так и должно было осуществляться «стимулирование молодежного творчества». Ох уж эта смешная экономика переходного периода!