И альбинос вскрикнул от мучительной боли, когда дьявольская энергия после единственного удара устремилась в него от Владыки Хаоса. И нечистая демоническая душа Машабака хлынула черным сиянием, отчего Буревестник снова задрожал и застонал, а душа перетекла в ларец, который Роза держала открытым.

И только в этот момент понял Элрик, что он сделал под руководством Розы.

– Душа моего отца, – сказал он. – Ты соединила ее с душой этого демона! Ты уничтожила ее!

– Теперь мы его контролируем! – Розоватая кожа Розы сияла от радости. – Машабак в наших руках. Ни у одного смертною нет силы уничтожить его, но он наш пленник. И останется таким навсегда. Пока мы можем уничтожить его душу, он вынужден будет нам подчиняться. С его помощью мы возродим миры, которые он уничтожил. – Она захлопнула крышку.

– Каким образом ты сможешь контролировать его, если и Гейнору это было не по силам?

Элрик посмотрел туда, где до странности безразличный демон глазел на них из своей тюрьмы.

– Ведь мы владеем его душой, – сказала Роза. – Это моя месть и моя радость.

Из-за чешуйчатой спины соперника появился Уэлдрейк.

– Твоя месть не очень-то эффектна, моя госпожа.

– Мне нужно было облегчить мою скорбь, – сказала Роза. – А мы, мои сестры и я, поняли, что облегчение почти никогда не достигается путем уничтожения. И потом, этих двоих все равно никогда нельзя уничтожить. А пока они живы, мы можем использовать эту парочку для каких-нибудь благородных целей. Ничего другого мне и не нужно. Вершить добро в ответ на зло. Для таких, как я, это единственная форма мести.

А Элрик со все растущим ужасом смотрел на ларец и не мог ей ответить. Неужели он прошел через все это, чтобы в последний момент, когда успех, казалось, был так близок, все кончилось для него катастрофой?

Роза продолжала улыбаться, глядя на него. Ее теплые пальцы нежно прикоснулись к его лицу. Он посмотрел на нее, но не мог сказать ни слова.

Сестры опускали свои мечи. Вид у них был усталый, и сил едва хватило, чтобы вернуть оружие в ножны. Чарион Пфатт, оставив ящера и Уэлдрейка, отправилась помочь сестрам.

– Держи! – Роза подошла к столу, подняла живой бутон с розового ларца, в котором лежали три шиповниковых кольца силы, помогавшие обуздать душу демона. Она протянула ему цветок. Он увидел капли росы на листьях, словно цветок был только что сорван в саду.

– Благодарю тебя за подарок, госпожа, – тихо сказал он, но его душа была охвачена ужасом.

– Ты должен отдать это своему отцу, – сказала она. – Он будет ждать тебя на тех самых руинах, на которых твой народ заключил окончательное соглашение с Хаосом.

Элрику ее шутка вовсе не показалась смешной.

– Мне уже очень скоро предстоит разговор с отцом, госпожа – сказал он. Глубоко вздохнув, он вложил в ножны свой боевой меч. Будущее отнюдь не казалось ему приятным…

Она рассмеялась.

– Элрик! Душа твоего отца никогда не была в этом ларце! По крайней мере, ларец не был для нее узилищем, как для души этого демона. Шиповниковые кольца связывают демонские души. Этот ларец был сделан для того, чтобы хранить души демонов. Но Вечная Роза – вещь слишком деликатная, она не может вмещать в себя демонскую душу. Она может вмещать только душу смертного, который любил кого-то больше себя. Этот цветок хранит душу твоего отца и питается от нее. Поэтому-то цветок и жив до сих пор. Его сохраняет все то хорошее, что было в Садрике. Отнеси его твоему отцу. Получив этот цветок, он сможет воссоединиться с твоей матерью – он давно уже стремится к этому. Ариох отказался от своих прав на него, а Машабак не имеет над ним никакой власти, потому что теперь вся власть Машабака принадлежит нам. Мы заставим этого Графа Ада восстановить все, что мы любили. И, обратив это зло в добро, мы возродим прошлое! Это единственный способ, каким мы, смертные, можем возрождать наше прошлое. Это единственная достойная месть. Возьми этот цветок.

– Я отнесу его отцу, – сказал Элрик.

– А потом, – сказала она, – ты можешь взять меня с собой в Танелорн.

Вдруг раздается крик Уэлдрейка:

– Ящер! Ящер!

Это тварь на своих массивных лапах выползает из дверей и двигается дальше по галереям и разрушенным палубам, по которым бегут все несчастные, освобожденные из Гейнорова рабства. Они выбегают из огромного корпуса, как кролики разбегаются из садка, а Уэлдрейк бежит следом за ящером и кричит:

– Стой! Дорогой Хоргах, стой! Мой милый соперник! Остановись ради нашей общей любви, я умоляю тебя!

Но ящер уже у входа на Корабль, Который Был, он поворачивается, чтобы бросить взгляд на Уэлдрейка, на Чарион Пфатт, которая тоже следует за ним, и замирает, словно дожидаясь их. Но когда они приближаются, ящер вываливается из корпуса на свет дня, вокруг него, как вши, суетятся люди, разбегаются, возвращаются в землю, где больше не хозяйничает Хаос. А потом он приседает и дожидается их…

…Там, где матушку Пфатт в неустойчивом кресле несут вдоль берега ее сын и внук. Эти двое чуть не валятся с ног от усталости, а она покрикивает на них, поторапливает, потом видит внучку и Уэлдрейка и кричит своим носильщикам, чтобы они остановились.

– Мои голубчики, мои зайчики, моя радость, мой хороший мальчик! – Она бросает потрепанный зонтик, которым защищала от солнца свою умную старую голову, и облизывает губы, глядя на него влюбленными глазами. – Мой леденчик! Мой словопряд! Ах, как счастлива будет моя Чарион! Ах, как была бы счастлива я, знай я тогда, что ты в Патни! Поставьте меня. Поставьте меня, мальчики. Мы добрались. Я вам говорила, что они в безопасности! Я же вам говорила, что она знает кой-какие приемы, знает складку в космической ткани, маленькое ровное пространство на сморщенных рукавах. Ах ты, маленький фат! Собиратель рифм! А ну-ка, идем со мной, поищем Край Времени!

– Насколько мне помнится, это не очень приятное место, – говорит Уэлдрейк, но он наслаждается ее словами, ее похвалой, ее удовольствием видеть всю семью снова вместе.

– Я же тебе говорил, что не нужно уходить далеко, папа! – несколько самодовольно заявил Коропит Пфатт, отчего Фаллогард Пфатт смотрит на него укоризненным взглядом. – Хотя и ты тоже, конечно, был прав, когда узнал этот берег.

Навстречу друзьям вышли три сестры и Роза, несли они с собой ларец, внутри которого находился скованный колдовством граф Ада. У него теперь была возможность поразмыслить о своей судьбе, которая вынуждала его восстанавливать все, что было противно его существу. В левой руке Роза несла – вернее, волочила по гальке – серую волчью шкуру, которой завладел Гейнор, не понимая, что она является в известном смысле символом того, что Эсберн Снар сумел сбросить с себя тяжелое бремя, долгие годы давившее его.

– Что это? – немного удивленный, сказал Уэлдрейк. – Ты взяла это в качестве трофея, госпожа?

Но Роза в ответ покачала головой.

– Когда-то эта шкура принадлежала моей сестре, – сказала она. – Она была единственной, кроме меня, кто пережил предательство Гейнора…

И только теперь Элрик в полной мере оценил смысл того, что плела Роза, смысл ее удивительных манипуляций с тканью множественной вселенной.

Матушка Пфатт недоуменно смотрела на нее.

– Значит, ты добилась своего, моя дорогая?

– В полной мере, – согласилась Роза.

– Ты служишь чему-то очень сильному, – сказала старушка, выбираясь из своих шатких носилок и шлепая по гальке. Ее красное лицо лучилось гаммой самых разнообразных радостных чувств. – Ты случайно не называешь это что-то Равновесием?

Роза взяла матушку Пфатт под руку и помогла ей добраться до перевернутой бадейки, посадила на нее старушку и сказала:

– Давай просто сойдемся на том, что я противостою тирании в любой ее форме, будь то Закон, Хаос или любая другая сила…

– Тогда ты служишь самой судьбе, – твердо сказала старушка. – Ты сплела мощную ткань, дитя. Она создала новую реальность в мультивселенной. Она исправила нарушения, которые так сильно расстроили нас. А теперь мы можем продолжить наш путь.