Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Кричит матушка Пфатт. У матушки Пфатт видение такое невыносимое, что ее крик не в силах унятъ боль, которую она чувствует. И она замолкает.

Как и Элрик.

Как и мир, который тоже погружается в тишину, нарушаемую лишь неторопливым поскрипыванием чудовищных колес и непрестанным отдаленным звуком идущих ног, никогда не прекращающих своего движения вокруг мира.

«ОСТАНОВИТЕСЬ!» – кричит принц-альбинос, но не знает, кому он это кричит. Перед ним мелькнули сцены видения, представшего матушке Пфатт…

Теперь за дверями слышны обычные звуки. Он слышит, как Фаллогард Пфатт зовет свою мать, слышит, как рыдает Чарион Пфатт, и понимает, что вот-вот грядут события страшные…

С лампой в руке, накинув на себя первое, что попалось под руку, Элрик выскакивает на лестницу. Через открытую дверь он видит матушку Пфатт – та сидит в кровати, на ее старых губах пена, глаза уставлены вперед – невидящие, испуганные.

– Они падают! – стонет она. – Ах, как они падают. Это не должно так кончиться. Бедные души! Бедные души!

Чарион Пфатт обнимает бабушку и чуть баюкает ее, словно пытается утешить ребенка, разбуженного ночным кошмаром.

– Нет, бабушка, нет! Нет, бабушка, нет!

Но по выражению ее лица ясно, что и она видела нечто ужасное. А ее дядюшка, потный, красный, в смятении, в страхе сжимает свою растрепанную голову руками, словно защищая ее от ударов, и кричит:

– Нет! Этого не может быть! Она украла ребенка!

– Нет-нет, – говорит Чарион, тряся головой. – Он сам пошел. Поэтому-то ты и не почувствовал никакой опасности. Он не поверил в опасность.

– Так вот что она задумала? – стонет выведенный из себя и недоумевающий Фаллогард Пфатт. – Такую смерть она задумала?

– Верните ее, – резко говорит матушка Пфатт, ее глаза все еще не видят окружающего мира. – Быстро верните ее назад. Найдите ее, и вы спасете его.

– Они отправились в Дунтроллин на поиски сестер, – говорит Чарион. – Они их нашли, но там был другой… Схватка? Я в такой сумятице ничего не могу разобрать. Ах, дядя Фаллогард, их нужно остановить. – Лицо ее перекошено мучительой гримасой боли, она хватается за голову. – Ах, дядя, тут такие экстрасенсорные искажения!

Фаллогарда Пфатта тоже трясет боль. Элрик вместе с Уэлдрейком пытаются выяснить, чего они так боятся.

– Это ветер, завывающий в мультивселенной, – говорит Пфатт. – Черный ветер, завывающий в множественной вселенной! Это работа Хаоса. Кто мог это предвидеть?

– Нет, – говорит матушка Пфатт, – она не служит Хаосу и не призывает его! И все же…

– Остановите их! – кричит Чарион.

Фаллогард Пфатт воздевает к небу руки в безысходном отчаянии.

– Слишком поздно. Мы теперь можем только присутствовать при гибели!

– Нет, не поздно, – говорит матушка Пфатт. – Еще не поздно. Еще есть время… Но оно так сильно…

Элрик больше не стал утруждать себя размышлениями. Розе угрожала опасность. Альбинос поспешно вернулся в свою комнату, оделся, пристегнул меч. Вместе с ним из дома вышел и Уэлдрейк, и вдвоем они побежали по деревянным улицам Троллона, путаясь в темноте. Наконец они нашли ведущую вниз лестницу, и Элрик, который так никогда и не научился осторожности, вытащил из ножен Буревестник, и черный клинок засверкал ужасающей чернотой, руны зашевелились по всей его длине, и он принялся убивать тех, кто вставал на его пути.

Уэлдрейк, видя лица поверженных, содрогался и не знал, держаться ли ему поближе к альбиносу или же отойти на безопасное расстояние. За ними пытались следовать Фаллогард Пфатт и то, что осталось от его семейства. Старушку они толкали в кресле-каталке.

Элрик знал только одно: Розе грозит опасность. Наконец терпение покинуло его, и он чуть ли не испытал облегчение от того, что его адский меч наконец получил свою долю крови и душ. В то же время огромная, всепроникающая энергия стала наполнять его, и он принялся выкрикивать невозможные имена невероятных богов. Он рассек упряжь, которой были привязаны лошади, рубанул по цепям, которыми были скованы те, кто приводил платформу в движение, а потом вскочил на огромного черного жеребца, который заржал от радости, почуяв свободу. Элрик, вцепившись в гриву, поднял его на дыбы. Конь ударил по воздуху своими массивными копытами и поскакал к выходу.

Откуда-то добавился новый звук – звук человеческих голосов, обуянных безотчетной паникой. Еще громче стали рыдания матушки Пфатт:

– Слишком поздно! Слишком поздно!

Уэлдрейк попытался было вскочить на одну из лошадей, но та вырвалась от него. Он оставил дальнейшие попытки найти себе скакуна и бросился за Элриком следом. Фаллогард Пфатт спустил наконец на землю коляску с матерью, которая продолжала кричать в ужасе. Его племянница, зажав уши руками, бежала рядом.

Они спешили в ночь, а Элрик тенью возмездия мчался впереди них мимо огромных колес никогда не останавливающихся деревень, неумолимо двигающихся вперед, в холодный ветер с дождем, в дикую ночь, освещенную лампадами и свечами пеших и еще огнями деревень первого ряда. Дорога под ними теперь приобрела некоторую упругость – видимо, они приближались к мосту, переброшенному через бухту.

Уэлдрейк услыхал обрывки песни. Он не замедлил бега, напротив, заставил себя ускорить его, дыша размеренно, как его когда-то учили. Он услышал смех, чьи-то разговоры и на мгновение даже подумал – уж не сон ли все это, ведь в происходящих событиях, как и во сне, не было никакой последовательности. Но впереди послышались другие голоса – крики и проклятия. Это Элрик гнал своего коня между идущими. Такая большая толпа затрудняла его продвижение, но он не хотел использовать меч против безоружных людей.

За ним все тише становились выкрики матушки Пфатт, зато все громче рыдания ее внучки.

Уэлдрейк и Пфатты каким-то образом умудрялись не отставать от Элрика, они даже сумели приблизиться к нему, когда он пробирался сквозь толпу. Матушка Пфатт кричала: «Стойте! Вы должны остановиться!» Но вся эта толпа свободного народа цыган, слыша еретические речи из уст старухи, брезгливо, с отвращением отшатывалась от нее.

Неразбериха возрастала. Уэлдрейк задавал себе вопрос: может быть, их действия были неразумны и не стоило слушать бред впавшей в слабоумие старухи? Все колеса продолжали крутиться, все ноги продолжали двигаться – все было так, как и должно быть на великой дороге, опоясывающей мир. Когда они миновали основную массу людей и смогли двигаться свободнее, Элрик замедлил коня, удивленный тем, что за ним не следует стража Троллона. Уэлдрейк проявил осторожность и, прежде чем присоединиться к альбиносу, дождался, когда тот уберет в ножны свой меч.

– Что ты видел, принц Элрик?

– Только то, что Роза в опасности. Может быть, что-то еще. Мы должны как можно скорее найти Дунтроллин. Она совершила глупость, пойдя на этот шаг. Я думал, она благоразумнее. Ведь она-то в первую очередь и призывала нас к осторожности.

Ветер стал дуть сильнее, и флаги народа цыган бились и трепетали под его напором.

– Скоро начнет светать, – сказал Уэлдрейк.

Он повернулся, чтобы посмотреть на Пфаттов – на трех лицах была все та же печать всепоглощающего ужаса, который не позволял им видеть, что происходит вокруг. Матушка Пфатт, плачущая, завывающая, выкрикивающая предупреждения, задавала тон этому невыразимому отчаянию, этой боли. Остальные пешие предусмотрительно держались подальше от этой троицы, время от времени бросая на них неодобрительные взгляды.

Неуклонно продолжается движение народа цыган, колеса вращаются с неумолимой медлительностью, приводимые в действие не смыкающими глаз миллионами, двигаются и двигаются вокруг мира…

Но что-то случилось… что-то не заладилось впереди, и матушка Пфатт уже видит это, Чарион слышит, а Фаллогард Пфатт стремится предотвратить всей своей душой.

И только когда на них опускается рассвет, озаряя небеса розовым, голубым и золотистым цветами и освещая дорогу впереди неярким водянистым светом, Элрик начинает понимать, почему кричит матушка Пфатт, почему Чарион зажимает руками уши, почему лицо Фаллогарда Пфатта превратилось в маску невыносимой муки.

24
{"b":"64012","o":1}