– Но я ведь…

– Что, госпожа Альма? Я ведь… Да знаешь, сколько у него таких 'я ведь'? – Свира перекривила манеру подруги. Широко распахнутые припухшие от слез глаза смотрели на мир вокруг так наивно, что ее непроизвольно хотелось встряхнуть, заставить забыть свои розовые сны и понять, что в реальности все совершенно по-другому. – Думаете, хоть один мужчина придаст значения подобному? Да к его ногам штабелями падают! Горожанки, дворянки! Знаете, сколько знатных дам не прочь заполучить внимание нашего лорда?

Альма мотнула головой. Как ни странно, но о подобном она никогда не думала. Ни разу со времен ее появления, в их доме не гостили посторонние. Ни разу Альма не видела рядом с лордом Тамерли женщин. Часто Ринар сам уезжал, но у девушки даже мысли не возникало спросить, куда, зачем, к кому… Откровение же Свиры заставило задумать о том, так ли все просто в их маленьком мирке, как всегда казалось ей. Никогда Альма не помышляла, что у ее влюбленности может появиться преграда в виде соперниц, а теперь…

– Ведь он вам сказал, что никогда не вспомнит о случившемся, значит, не вспомнит! А глупости свои оставьте. Уж поверьте, вряд ли он сейчас грустит по поводу вашего поцелуя! Наверняка уже уехал к любовнице…

– К… к любовнице? – Альма запнулась.

– А к кому же еще? Думаете, он монахом живет? Это не дом святых людей, госпожа. Здесь никто не чурается плотского…

Альма знала о том, что нравы Приграничья достаточно вольные. Впрочем, об остальной Азарии судить она не могла лишь потому, что не бывала нигде, кроме родных земель.

Конечно, здесь ценилась честь и девственность, но чаще всего это не мешало расставаться с ней без зазрения совести задолго до свадьбы. Лорды и рожденные от них полукровки хоть и были награждены жизнью куда более длинной, чем человеческая, но ценили каждую минуту намного больше. Они не привыкли сдерживаться и медлить. Все вопросы решались быстро, а отношения строились молниеносно. Здесь не порицали расставаний. Многоженство – привилегия лордов, в противовес же к этой привилегии, за людьми и полукровками оставалось право расторгать союзы, оказавшиеся неудачными. Проблемы возникали лишь там, где было что делить и за что бороться: титулы, богатство, статус.

– И что, он сейчас… – мысли о том, что для того, чтоб забыть ее жалкий поцелуй, Ринар умчал на встречу к куда более искусной в этих вопросах даме, заставили горло снова сжаться.

– Понятия не имею, госпожа, может, и нет. Может, нет у него сейчас никого, но это не значит, что не будет завтра, послезавтра. А уж это ваше недоразумение… Поверьте, он забудет куда быстрей вашего. Если вы дорожите своей гордостью, то тоже должны сделать вид, что забыли. Ясно?

– Я не смогу, – Альма покачала головой, вновь признавая бессилие. Девушке казалось, что пережить этот позор ей не удастся.

– Что значит, не сможете? Хотите вечно быть в его глазах глупой семнадцатилетней девицей? Закрывшись в комнате, только этого и добьетесь. Конечно, поначалу он будет сам приходить, убеждать, что все глупости, все пройдет, а потом махнет рукой. Потому что никому не нравится возиться с недорослю!

Иногда Свира позволяла себе с госпожой даже грубость, но и за это Альма была благодарна подруге. Та явно владела даром, позволяющим находить нужные ей слова в нужный момент.

– Не хочу.

– Ну тогда и ведите себя соответственно! Перестаньте рыдать и убиваться. Это не конец света. Это была глупость, уж не знаю, чья больше – ваша или хозяина. Докажите, что вы не мелкая глупышка.

– Но как? – слезы наконец-то высохли. Теперь, кажется, уже надолго. Лучшую мотивацию, чем необходимость доказать что-то Ринару, придумать было сложно.

– Как-как… – Свира уперла руки в боки, повернулась, сделала несколько шагов в одну сторону, а потом обратно, и все это под пристальным взглядом Альмы. – Покажите, что вы и сами прекрасно понимаете, какие это глупости.

– Не понимаю…

– Ну что же тут непонятного? Поцеловали хозяина? Так поцелуйте другого! При нем же. Да так, чтоб он не усомнился, все давно забыто. То была случайность.

– Я не могу, – предложение показалась Альме бредовым.

– Почему нет? Думаете, нет других достойных? – Свира на секунду скривила губы в грустной улыбке. Она часто завидовала не только богатству, в котором жила Альма. Она завидовала ее привлекательности. Сотни раз ловила восхищенные взгляды направленные вслед подруге и лишь качала головой, понимая, что все они без толку. Эта дурочка мечтала только об одном несносном лорде.

– Я не хочу!

– А что вы хотите? Сидеть в комнате и рыдать ночи напролет? Он ведь ясно дал понять, что ваша любовь ему не нужна. Так смиритесь. Или сделайте вид…

В голове Свиры мелькнула мысль, которая, как показалось девушке, принадлежит не совсем ей. Предложение сорвалось с губ само собой.

– Заставь его ревновать, Альма. Заставь почувствовать, что он далеко не единственный. Что ты не будешь убиваться из-за его отказа, что найдется сотня желающих получить то, от чего он когда-то отказался. Вот, что тебе нужно. Заставь его ревновать и увидишь, он тут же забудет о своей клятве…

Альма продолжала следить взглядом за тем, как Свира наматывает круги по комнате, уже не вслушиваясь в поток ее пламенной речи.

'Заставь его ревновать…'

Глупые семнадцатилетние девочки не занимаются подобным. Они льют слезы в подушку и холят ночь за ночью воспоминание о первом, пусть и жутко неудачном, поцелуе. А еще ждут, когда их любимый сам поймет всю степень своей неправоты. Но ведь она хочет доказать ему именно то, что она намного взрослей, умней и хитрей.

'Заставь его ревновать…'

Этого она тоже не умеет. Но ведь это пока. В памяти пронеслись слова Аргамона: 'ты способна добиться всего, что только пожелаешь… Никто никогда не откажет. А я всего лишь хочу, чтоб ты умела правильно определять, что тебе нужно по-настоящему… я хочу доказать тебе, что ты не имеешь права сдаваться там, где тебе кажется, сопротивление сильнее тебя. Нет в мире сопротивления, сильнее тебя, Альма…'

Нет в мире сопротивления, сильнее ее.

– Пришло время проверить ваши слова, Аргамон, – уголков девичьих губ коснулась улыбка, а в зеленых глазах загорелась искорка.

Ночь спускалась на поместье, а вместе с ней изменения, грозящие перевернуть жизнь обитателей вверх дном.

Прошел месяц.

– Что-то не так, мой лорд? – Аргамон практически лучился счастьем. В причины же своего веселья старый лис не посвящал никого, но ведь, по сути, никто и не спрашивал.

Вот и сейчас, сидя за столом рядом с Ринаром, он не мог сдержать улыбку. Не хватало только начать насвистывать песенку, так и рвущуюся с губ, и он вполне смог бы сойти за добродушного дедулю-бородача.

Это веселье особенно бросалось в глаза, стоило на секунду перевести взгляд на лицо Ринара. Обычно такой спокойный, меланхоличный, углубленный в себя и свои мысли, сейчас он походил на каменное изваяние. Очень злое каменное изваяние, сжимавшее нож слишком уж сильно, чтоб этот жест не ассоциировался с воинственными намерениями мужчины.

– Где она? – вопрос Ринар процедил сквозь зубы. Аргамон подумал, что, наверное, пора начинать опасаться за свое здоровье, слишком далекие от миролюбивых флюиды излучает подчас хозяин, но даже эта мысль моментально была забыта. А все силы пришлось приложить к тому, чтобы не рассмеяться в голос. Он бесился. Опять бесился.

– Альма, мой лорд? – Аргамон задал вопрос, удивляясь так искренне, будто на свете существовал еще хотя бы один человек, о котором мог говорить Ринар.

– Кто же еще? – лорд блеснул глазами, накалывая на вилку кусочек мяса. Мяса с кровью.

– Вы ведь сами позволили ей отправиться в город, милорд, неужели забыли? – каждый божий день Аргамон хвалил себя за собственную идею. Свира передала Альме его наставления слово в слово, даже не подозревая, что подобные мысли ей навеяли. А Альма… Аргамон гордился своей ученицей. Она была талантлива во всем, будь-то магия, науки или исполнения таких маленьких, но таких важных наставлений…