– А если бы доложили?

– Мы ведь ещё не поженились, – вымолвила она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. Увы, получалось с трудом. – И… он имел право на то, чтобы…

– Имел право удовлетворять свои мужские потребности с танцовщицей кабаре – это вы хотели сказать?

– Вовсе нет! – чувствуя, как лицо залилось краской, буркнула Летиция. – Всё не так! Мне… мне и знать-то про такое не положено!

– Полноте, вы ведь не избалованная домашняя девочка в рюшах, которая везде ходит исключительно в сопровождении компаньонки! Вы ведёте собственное дело, унаследованное от отца, и справляетесь с этим, насколько мне удалось выяснить, неплохо. Поставщики, наёмные работники, покупатели – никто не в обиде, все вами вполне довольны.

– Вы мне напомнили! – Летти бросила взгляд на старинные часы, которые несколько раз в день оглашали дом громким боем. – Сегодня должен прибыть новый поставщик, и мне необходимо встретиться с ним в «Чае и сладостях». Назначенное время уже подходит. Если вы не собираетесь прямо сейчас меня арестовывать, может быть, перенесём наш разговор на вечер?

– И вы даже не поинтересуетесь, как именно был убит ваш жених?

* Шатлен – это крепившийся на талию медальон с множеством изящных цепочек, на которых свисали крошечные записные книжки, часы, кошельки, флаконы для духов, ключи и множество других нужных вещей.

Летиция вздрогнула и едва не выронила запотевший стакан, приятно холодивший ладонь. Затем, собравшись с силами, взглянула в лицо собеседнику. Тот выглядел невозмутимым, словно они вели самую что ни на есть светскую беседу о всяческих пустяках.

– Уверяю вас, я – не поклонница грошовых ужасов*. Если вы собираетесь поведать мне какие-то кровавые подробности… – начала она, но осеклась, увидев, как поскучнел господин Альберран. Словного такого ответа и ожидал.

– Поверьте, альда Мортон, крови там нет. Совсем. Поскольку ваш жених не заколот кинжалом и не застрелен, а отравлен.

– Отравлен? – переспросила Летти и поставила стакан, лёд в котором почти растаял, на столик – от греха подальше.

– Именно, – подтвердил сотрудник Службы Правопорядка. – Однако… Что вы там говорили о встрече с поставщиком?

– Уже скоро. А мне ещё нужно переодеться и добраться до места. Если вы мне не верите, у меня есть доказательство, извольте.

Летиция, порадовавшись тому, что оставила распечатанное письмо здесь же, в гостиной, продемонстрировала его. От листка бумаги пахло чем-то сладковато-острым. Должно быть, восточными пряностями.

– Откуда поставщик? – поинтересовался мужчина, изучая написанные изящным почерком слова.

– Из Хинду. Похоже, он хорошо образован. Ни единой ошибки! – вслух подумала она.

– Вижу, что вы мне не солгали. Хорошо, я навещу вас вечером, – проговорил Стефан Альберран, ознакомившись с содержанием письма, и это его «навещу вас» прозвучало слишком уж интимно – как будто свидание назначал. – Но вы должны оставить мне обещание не покидать столицу и её пригород Грантэм, где вы живёте, до тех пор, пока не получите от Службы Правопорядка разрешение на то, – добавил он, снова переходя на скучный канцелярский язык государственного служащего.

– Разумеется, – согласилась Летти, стараясь не думать об их следующей скорой встрече.

– В письменной форме, – уточнил собеседник.

Когда обещание было написано и заверено свидетелями, одним из которых выступал сам господин Альберран, а вторым преисполненная важностью и переполненная любопытством, точно кастрюля кислым тестом, горничная, Летиция наконец-то проводила визитёра и осталась наедине с собой в уютной тишине своей спальни. Никуда идти не хотелось, но дела не терпели отлагательств. Будет крайне досадно, если поставщик переметнётся к конкурентам.

Собиралась Летти самостоятельно. В настоящее время, когда повседневные платья дозволялось носить без корсета (а кое-кто имел смелость поступать так же и с вечерними туалетами), процесс одевания значительно упростился. Подумалось, что теперь ей наверняка придётся обзавестись траурными костюмами, ведь из старых она успела вырасти. Наиболее приличным вариантом оказалось тёмно-фиолетовое платье с чёрными кружевными манжетами, такими же перчатками и унылой шляпой. Глухой воротник не оставлял и намёка на вновь вошедшее в моду декольте, а ведь не только девице с фотографии, но и ей самой есть что показать.

«Я похожа на мою тётушку Пруденс, которая всю жизнь носит траур по своей безвозвратно ушедшей юности, – мрачно констатировала Летиция, безжалостно убирая светлые локоны под шляпу. – А должна быть похожа на деловую женщину. Пожалуй, приобрету траурный гардероб в лавке готового платья, хуже, чем справляется с этим фиолетовый, меня всё равно испортить невозможно».

Вдруг вспомнился Финнеас, и Летти стало не по себе. Не слишком ли цинично размышлять о нарядах, когда его холодное тело, должно быть, лежит в столичном морге? Может, она действительно бесчувственная особа?

«Нет! – сказала себе Летиция. – Ничего подобного». Ведь по родителям-то она горевала. Плакала долго, бесконечно перебирая в памяти те фрагменты, из которых складывалась их прежняя жизнь. Сожалела о том, сколько всего она не успела и уже не успеет сделать с отцом и матушкой.

Но с ними её связывали совсем другие отношения…

Отгоняя тяжёлые мысли, Летти поспешила к уже ожидающему её экипажу, где наглухо задёрнула шторы и прикрыла глаза. После бессонной ночи приятно было бы урвать хоть несколько мгновений сладкой дремоты, но взбудораженное разговором со следователем и всем прочим сознание не позволило отдохнуть. Смирившись, девушка погрузилась в раздумья.

По всему выходило, что расследование затянется. Будь преступник очевидным, его бы уже схватили, и Стефан Альберран в своих блестящих штиблетах не явился бы к ней с заявлением, что она подозревается в убийстве. Интересно, рассчитывал ли он получить от неё признание?..

«Не дождётся! – фыркнула мысленно Летиция. – И пусть только попробует применить ко мне эти их психологические уловки! Не поможет!»

Экипаж остановился. Выйдя из кареты, Летти привычно глянула на вывеску «Чая и сладостей», буквы в которой своей округлостью напоминали о свежих бубликах. Её не так давно подновили, и теперь надпись выглядела особенно ярко.

Воспользовавшись служебным входом, Летиция проследовала к своему кабинету и с облегчением убедилась, что её там никто не ждёт. Значит, она не опоздала. Усевшись за массивный дубовый стол, когда-то заказанный лучшим городским мастерам, проглядела свежую газету. Известия о смерти Финнеаса Броктонвуда там пока не появилось, но Летти не сомневалась, что это лишь вопрос времени. Такие новости никогда не оставались без внимания, а уж когда при подозрительных обстоятельствах умирал единственный владелец значительного состояния, то и вовсе следовало ожидать большой шумихи.

В памяти ожил первый разговор с Финнеасом и слова, которыми он её поприветствовал: «Вот, значит, как выглядит охотница за моим наследством». В ответ, пылая негодованием, Летиция заявила ему, что не нуждается в его наследстве, у неё своё есть. Даже ногой топнула. Магия кипела в ней, как масло на сковородке, что порождало некоторые сложности с самоконтролем. А все окружающие посчитали, будто она попросту дурно воспитана, что очень огорчило матушку.

Их тогда заставили танцевать. Для Летти это был по-настоящему первый танец. Она ужасно боялась опозориться ещё больше, наступить на ногу этому красавцу-брюнету, перепутать фигуры танца, хотя ведь в академии их всему учили, но одно дело – вальсировать с приятельницей, то и дело весело пересмеиваясь, и совсем другое – с молодым человеком, который смотрел на неё насмешливо и свысока. Его положение превышало её собственное, и он мог не соглашаться взять её в жёны. Но отец пообещал щедрое приданое, да и магический дар невесты тоже имел значение, добавляя ей привлекательности в глазах столичной аристократии.