«Германия XII–XV веков — 3 часа:
1. Немецкая агрессия на восток. Немецкие завоевания полабских и померанских земель, завоевание немцами Прибалтики. Тевтонский орден и захват новых земель. Борьба Литвы и Польши с Орденом. Грюнвальдская битва».[625]
Эта программа в некоторых школах просуществовала до 1943 года, пока уроки истории не были отменены.
В начальной школе рекомендовалось изучать следующие дисциплины: немецкий и русский языки, арифметику, краеведение, естествознание, гимнастику и пение. Основной упор делался на русский язык (по восемь часов в неделю в 1-х и 2-х классах, по семь — в 3-х и 4-х классах), арифметику (по шесть часов) и немецкий язык (по 3 часа в 3-х и 4-х классах). Вся учебная программа составляла 18 часов — в первом классе, 24 — во втором и 30 — в четвертом.[626]
Закон Божий первоначально в программах отсутствовал, хотя к преподаванию из-за дефицита учителей активно привлекались не только священнослужители, но и пожилые люди, изучавшие этот предмет до октябрьского переворота.
В планах воспитательной работы отмечалась необходимость «принимать навыки духовной культуры». От учителей требовалось следить за тем, чтобы дети вежливо и почтительно относились к учителям, родителям, ко всем старшим.
С немецкой педантичностью оккупанты выпускали различные приказы и распоряжения, регламентирующие работу русских школ. Согласно их требованиям, занятия в школе начинались в восемь часов. Перед началом занятий читалась молитва «Царю Небесный», а после занятий — «Достойно есть». Все дети должны были являться в класс за 15 минут до звонка чистыми, в опрятной одежде. Мальчики — с волосами, подстриженными под машинку, а девочки — с заплетенными косичками. В классе дети во время перемены не имели права создавать беспорядка: шуметь, толкаться, бегать по партам. Все перемены проводились на воздухе. За порчу школьного имущества, инвентаря нес ответственность испортивший его. Продолжительность урока — 45 минут. Перерыв между уроками составлял 10 минут. Работники школы, учителя являлись на работу за 20 минут до начала занятий.[627]
Деревенские школы, по замыслу их организаторов, должны были давать лишь азы грамотности. Определенным исключением являлись учебные заведения, находившиеся в Локотьском самоуправлении. Коллаборационистам во главе с Брониславом Каминским необходимо было показывать заботу об образовании подрастающего поколения. Причем это делалось командно-административными методами. В приказе № 155 по Локотьскому окружному самоуправлению от 3 декабря 1942 года Каминский извещал старост, старшин и бургомистров о том, что, несмотря на его приказ по округу № 108 от 25 октября 1942 года об обязательном семилетнем обучении, занятия в 5–7-х классах в целом ряде школ из-за низкой посещаемости учащихся срываются, а отдельные бургомистры районов, старшины волостей и старосты местных управлений самоустранились от необходимых мероприятий по поднятию посещаемости указанных классов.
В целях реального осуществления приказа № 108 «Об обязательном обучении детей в объеме 7 классов средней школы» он приказывал:
«1. Старостам местных управлений при неослабном контроле со стороны волостных старшин и бургомистров районов в недельный срок со дня опубликования данного приказа привлечь к ответственности в виде денежных штрафов до 500 рублей всех родителей, дети которых без уважительных причин не посещают школы, а также взыскать полностью все недоимки с тех граждан, которые были подвергнуты таким штрафам ранее, но не уплатили их.
2. Всех граждан, которые после уплаты денежного штрафа будут злостно удерживать детей от посещения школ, привлекать к уголовной ответственности.
3. Обязать инспектора государственного контроля усилить проверку на местах исполнения приказа № 108 и обо всех нарушениях докладывать мне для принятия срочных мер необходимого порядка.
4. Бургомистрам районов, старшинам волостей, директорам школ и старостам местных управлений учесть, что если и в дальнейшем приказ № 108 и данный приказ не получат своего полного претворения в жизнь, то к виновным лицам мною будут приняты строгие меры вплоть до снятия с работы и предания суду».[628]
Силы сопротивления с первых дней нацистской оккупации пытались противодействовать немецкой политике в сфере образования. Наиболее успешно это осуществлялось в районах, удаленных от крупных вражеских гарнизонов. В них влияние нацистской пропаганды на систему народного образования было сведено практически к нулю. Однако работа подпольщиков в крупных населенных пунктах и на железнодорожных станциях значительно осложнялась. Это объяснялось не только наличием здесь вражеских гарнизонов и представителей нацистских пропагандистских служб, но и более жестким контролем со стороны последних за работой школ. На посты директоров обычно назначались люди, пострадавшие от советской власти или из числа бывших белоэмигрантов. Ученики старших, 5–7-х классов, должны были составить в будущем руководящее звено «Новой свободной от большевиков России».[629]
Весной 1942 года стабилизация Ленинградского участка фронта и последовавшее за этим немецкое наступление на первый партизанский край значительно ослабили силы сопротивления и, как следствие этого, их влияние на школы. Со стороны же захватчиков эта работа значительно активизировалась. В Риге и Берлине разрабатывались программы, учитывающие изменившиеся реалии. К их подготовке активно привлекались русские эмигранты.[630]
Конец учебного года ознаменовался повышенным интересом немецкой администрации к школам. В большинстве районов Ленинградской области, находившихся под контролем оккупантов, прошли встречи учителей и отличившихся учеников с местными комендантами. Детям говорилось о том, что их главная задача состоит «в изучении опыта строительства Новой Германии. Этот опыт пригодится всем нам в строительстве Новой Европы, свободной от жидов и большевиков».
Первый учебный год был во многом импровизационным как для немецкой, так и для советской стороны. Отсутствие новых учебных программ коллаборационисты компенсировали многочисленными методическими указаниями в оккупационной печати. С ее страниц учителей призывали к «живой реакции на все происходящие события» как на занятой немцами территории, так и в советском тылу.[631] В феврале 1942 года, вскоре после опубликования в коллаборационистской «Правде», выходившей в Риге, статьи «Марина Цветаева не выдержала советской жизни», по школам Пскова, Порхова, Дна прошли «уроки памяти повесившейся в Москве великой русской поэтессы».[632]
Целенаправленная школьная политика оккупантов началась с весны 1942 года.
В сентябре 1942 года в Смоленске начали свою работу семилетние, так называемые «народные школы». Согласно немецким установкам, основная задача русской школы заключалась не в обучении школьников, не в овладении ими знаниями, а исключительно в воспитании дисциплины и послушания. Для достижения этого рекомендовалось использование телесных наказаний. Однако абсолютное большинство учителей всячески саботировало распоряжения немецкой администрации. Там, где это было возможно, сохранялась советская общеобразовательная программа (конечно, с некоторыми коррективами, например, введением Закона Божьего). Заместитель бургомистра Б. В. Базилевский после встречи учителей с представителем немецкой администрации доктором Цигастом, заявившим о допустимости и необходимости в школах телесных наказаний, предупредил педагогов о том, что при первой попытке ударить ученика они будут с позором уволены.[633]
