Время обеда. Я забыла, что такое вкус еды. Есть для меня - большая проблема. В школе мне не давали спокойно обедать, то переворачивая мой поднос мне на голову, то насыпая в мою еду какую-нибудь дрянь, в виде опилок, червяков, волос - кто на что горазд, и у кого какая фантазия. А дома мне мешал проглотить вкусно приготовленную мамой пищу комок в горле размером с Юпитер.
И вот я сижу и жду, что будет в этот раз. Музыка привычно успокаивает. Я закрываю глаза. Limp Bizkit перекрывают галдеж в столовой, их голоса проникают в меня подобно горячему шоколаду. Я не сразу замечаю, что на стул, стоящий передо мной, кто-то сел. Открываю глаза и натыкаюсь на пристальный зеленоглазый взгляд - та самая иностранка.
Она махнула мне рукой. Наверно, поздоровалась или просто привлекает мое внимание. Я снимаю наушники.
- Ты же не будешь против, если я с тобой посижу? - Она опять улыбается. Должна признать, что улыбка у нее потрясающая.
Я еще в туалете заметила, что она очень необычно одета. У нас в школе такое не носят.
Вы что!
Только дизайнерская одежда!
Потрепанная футболка с рисунком Микки Мауса - смертельный приговор. Джинсовые шорты, тряпочные сапоги, достающие до середины икры - расстрелять без предупреждения, на шее кожаный чокер с шипами - неформалка.
Ее волосы свободной волной лежат на плечах. Она слегка растрепала их, откинув назад, помахала рукой, словно веером.
- Жарко у вас, - девушка обвела глазами зал, - а где твоя компания?
- Тебе лучше пересесть. - Мой голос слегка дрогнул.
- Почему? - Ее глаза округлились. - Здесь вроде бы не занято.
- Уходи! - Я попыталась быть грубой, но, наверно, у меня не очень получилось, так как на неё это не произвело никакого впечатления.
Я только заметила, что в зале стало тихо. На нас смотрело, по меньшей мере, пятьдесят пар глаз. Я зажмурила глаза, сделала глубокий вдох.
- Тебе лучше уйти. Они забудут, если ты прямо сейчас встанешь и сядешь куда-нибудь в другое место. Неважно куда. Ты новенькая, поэтому тебе ничего не сделают.
Я старалась говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать своего волнения. Я не хотела, чтобы еще кто-то пострадал, тем более из-за меня. Эта бредовая история должна закончиться на мне.
- Что происходит? - Она смотрела по сторонам в недоумении. - Почему они так пялятся?
- Печать позора, - выдохнула я.
Когда произношу это, то чувствую, что тону. И нет шансов выплыть. Слова делают происходящее еще более реальным.
Никакой реакции от нее не последовало, лишь одна её бровь взлетела вверх.
- Эм-м-м, окей... - Она явно не знала, что ответить.
В столовую вошла четвёрка Барби и толпа Кенов - только этого не хватало!
Последними вошли Николас и Маркус. Девушка, сидящая напротив меня, замерла. Она смотрела на них, не моргая. Затем шумно сглотнула, сильно сжав челюсть. Я видела, как побелели костяшки ее пальцев, когда она сжала кулаки. Две «звезды» не обратили на неё своего внимания - и слава Богу!
- Эй, - позвала я её, - лучше не смотри.
Она перевела взгляд на меня, выдохнула.
- Меня зовут Яна, - отозвалась девушка-мисс-сияющая-улыбка.
- Мне пофиг, - не совсем честно.
Я резко встала, пока внимание было переключено на входящих «звёзд», и быстрым шагом направилась к выходу.
Что, чёрт возьми, эта была за немая сцена?
Эта иностранка, кажется, запала на кого-то из них. Только вот на кого? Николас или Маркус? Хотя какая мне разница? Она девочка взрослая, сама разберется. И что это за имя такое?
Яна.
Я даже произнести его не могу. Получается что-то вроде «Ана», либо «Йена». Как-то так.
Вечер.
Отец все-таки приехал, как и обещал. Сейчас мы сидим за столом, едим (в моём случае ковыряем) запечённую курицу с картофелем и тщательно изображаем семейную идиллию.
Я уже упоминала, что у нас своя небольшая строительная компания. Правда находится она в Майями. От нас примерно в ста пятидесяти километрах. Раньше отец просто ездил туда раз в неделю, проверял отчетность. Но сейчас же он постоянно находится в городе, ссылаясь на некие проблемы в компании. Хотя никто не знает, в чём именно заключаются эти самые проблемы.
Я думаю, ему просто тяжело находится с нами - с уже года два депрессующим ребёнком и как будто не замечающей этого матерью.
- Как дела в школе? - Мама изо всех сил улыбается - выходит очень и очень наиграно.
- Как обычно, - буркнула я.
Не знаю, для чего она ежедневно задает этот вопрос. Всё и так понятно. Отец шумно выдыхает. Он, в отличие от матери, прекрасно понимает сложившуюся ситуацию. Я предполагаю, что папа знает, через что я прохожу ежедневно. Ведь он сам учился в этой школе. Возможно, у них тоже была наивная дура, которая впоследствии стала изгоем.
- Я сегодня видела Вики с родителями, - как ни в чём не бывало продолжает мама. - Она даже со мной не поздоровалась. Вы все еще в ссоре? Боже, да когда же вы уже помиритесь?
Мои глаза округлились, я взглянула на папу. Он тоже замер. Мы вместе уставились на маму.
Что, чёрт возьми, несёт эта женщина?
- Мама, - говорю, возможно, слишком резко, мне едва удается скрыть свой гнев, - это не просто ссора. Мы больше не подруги. И никогда не помиримся. Смирись уже с этим!
Я резко встаю и ухожу в свою комнату. Возможно, мистер психолог прав. Я всегда убегаю, прячусь от проблем вместо того, чтобы дать достойный отпор. Травля в школе превратила меня в замкнутого, запуганного недочеловека. Я перестала интересоваться всем, кроме музыки. Она моё спасение. Сегодня пятница, а, значит, моё время пришло.
Я быстро принимаю душ, смываю макияж. Он там не нужен. Надеваю юбку, простой белый топ, кеды. Волосы прячу под шапкой.
Мне удаётся незаметно покинуть дом. Сажусь в старенький дедушкин Шевроле Селебрити.
Он заводится не сразу, но с третьей попытки все же получается. Мою же любимицу Шевроле SSR, 2006 года выпуска, разбили в первый же день моего провозглашения позором всей школы. Отец отказался покупать мне новую машину. А смысл? Её все равно ждала бы та же учесть.
Я подъезжаю к бару, который гордо носит название - «Только пьяные». Я много раз говорила Джереми, хозяину бара, что это не название, а говно какое-то. Но Джер уверяет, что оно полностью соответствует концепции заведения и очень точно отражает суть.
Ну, с этим нельзя не согласиться.
Внутри бар выглядит вполне классически. В середине зала находится барная стойка, внутри которой орудуют бармены, по кругу располагаются стулья. У стены оборудована небольшая сцена, возле которой есть достаточно большая площадка для танцев.
Я работаю в этом баре уже года три. После свалившейся на меня «славы» два года назад, Джереми уволил меня - еще бы. Ему не нужен изгой в таком популярном месте. Но уже через пару недель попросил меня вернуться. Без меня бар потерял свою уникальность. Нет, я не хвастаюсь и не преувеличиваю, просто констатирую проверенный факт.
- Хвала небесам! - Джереми возвёл руки к небу, увидев меня. - Где ты была всё это время?
- Ты не поверишь, - хмыкнула я.
- Я думал, что сойду с ума. - Он положил руку мне на плечо, но потом отдёрнул её, будто обжёгся.
Несмотря на то, что Джереми позволял мне работать здесь, я все же оставалась для него опозоренным существом. Словно эта печать каждый раз вырисовывалась у меня на лбу.
- Я тоже думала, что сошла с ума...
Я выглянула из подсобки.
- Ого, - присвистнула я. - Сегодня прям аншлаг.
Зал действительно был забит до отказа пьяной частью населения нашего городка.
- Я шепнул, что ты вернулась. - Самодовольство - его второе я.
- Ну что ж, - я взяла в руки микрофон, - давай начнём.
Я вышла на сцену, но в темноте меня никто не увидел. Джереми включил прожектор позади меня. Он светил мне в спину, создавая мой силуэт. Люди, находящиеся в баре, могли видеть только его. Так и было задумано, и не только после публичного унижения. Я пела так уже три года. Первоначально из-за моего возраста, ведь я была слишком юна. А сейчас мы просто не могли показать моего лица.
