Спина Киры выгибается у стены.

Рыча, я свободной рукой сжимаю ее бедра, крепко удерживая на случай, если она решит сбежать.

— Отпусти меня, — шепчет она.

Это всего лишь моя рука на ее бедре — она может оттолкнуть меня, если действительно захочет. Освободиться одним легким движением, если действительно попытается. Но я знаю, что на самом деле скрывается под этим заявлением, о чем она просит меня.

Я вытаскиваю пальцы изо рта и сжимаю ее бедра обеими руками. Наклоняя голову, чтобы посмотреть на нее, я шепчу:

— Никогда. — Мои пальцы скользят по внутренней стороне ее бедра, ее жар манит.

В момент уязвимости на ее лице отражается мука, делая меня безвольным.

Придвинувшись ближе, я качаю головой, умоляя ее своим выражением отпустить боль. Впустить меня.

— Я люблю тебя, Кира. — Я стою на коленях, как образно, так и буквально — поклоняясь так, как только человек может поклоняться чему-либо — и три этих жалких слова — единственное, что я должен сказать, чтобы доказать ей, насколько она необходима мне.

Моя упрямая кошечка сжимает челюсть и качает головой.

Отрицание.

Ну и ладно.

Я трусь о ее киску, облизывая влажный материал ее трусиков, издавая низкий стон. Сжимая ее бедра, я притягиваю ее ближе, прижимаясь языком к источнику этого восхитительного аромата.

Она борется с этим, но ничто не может скрыть, движения ее тела напротив двери, то как ее напряженные ноги раздвигаются для меня. Я провожу языком вдоль ее трусиков, нежно посасывая ее киску.

Ее бедра резко дергаются, предоставляя мне еще больший доступ к ее сочной киске.

Я рычу и поворачиваю голову, чтобы сжать внутреннюю часть ее бедра. Укусить ее. Лизнуть.

Оставить на ней отметку.

Трахнуть то, что принадлежит мне.

Скользя большим пальцем по ее трусикам, я сдвигаю их в сторону, обнажая бархатную розовую набухшую плоть. Она уже влажная, ее клитор пульсирует.

— Я скучал по этой киске, детка. Ты даже не представляешь, как сильно. — Я чертовски задыхаюсь от желания.

Кира ничего не говорит. В ее глазах горит ярость и потребность, когда она смотрит на меня. Розовые щечки. Приоткрытые губы. Задыхающаяся также сильно, как и я.

Это наша правда. Единственная истина, которую я когда-либо знал, даже когда я делал все, что было в моих силах, чтобы отрицать это. Ни один из нас не может избежать электрического импульса, который связывает нас на самом первобытном уровне.

Я принадлежу ей, а она мне.

И наши тела знают это. Знали это задолго до того, как наш разум смог окончательно осознать это.

— Это киска создана, чтобы ее любили. Лизали. — Я слегка щелкаю языком по ее клитору. — Сосали, — стону, прикасаясь к ней губами.

Она выкрикивает мое имя, сжимая мои волосы, чтобы притянуть поближе, так как ей того хочется.

Мой член становится мокрым. Я стону прямо во влажную жемчужинку ее тела, теряя контроль. Мой язык медленно выводит круги на ее мокрой киске.

Она задыхается от громкого крика, сжимая мои волосы.

Я рычу и посасываю ее еще яростнее.

Я заставлю ее кричать, хочет она того или нет. Сведу ее с ума своим членом так, что крики с ее мольбой будут слышны внизу сквозь несносную музыку, из-за которой сейчас дрожат стены. Мне наплевать, если нас застукают. В данный момент моя единственная цель — заставить ее кончить от моего языка.

— Я столько лет думал об этой маленькой киске, — признаюсь я, поддразнивая ее вход кончиком пальца. Ее тело трепещет, давая мне понять обо всем, о чем она молчит. Ее киска сжимает мой палец.

Тугая.

Невероятно горячая.

Ее глаза закрыты, тело снова выгибается у двери. Помоги мне, Боже, она самая сексуальная девушка из всех, кого я видел. Чувственная. Я теряю контроль с каждым сладким вздохом и стоном, что исходит от нее, от этого мой член пульсирует все сильнее.

Она готова, чтобы ее трахнули. Требуется каждая частичка моей воли, чтобы игнорировать болезненные пульсации моего члена. Я прижимаю открытый рот между ее ног, медленно упиваясь ее клитором, одновременно вводя в нее еще один палец.

— О, Господи, Брайден.

Черт. Она тут же сжимается вокруг них, ее киска такая ненасытная. Я смотрю на нее, пока поглощаю ее. Она потеряна, взгляд расфокусирован, ее тело двигается, такое ищущее, нуждающееся. Я начинаю толкаться в нее пальцами, медленно и жестко. Именно так, как планировал трахнуть ее своим членом.

У нее вырывается еще один стон, когда она упирается головой в дверь. Эти сексуальные звуки становятся громче, интенсивней. Мышцы напрягаются, стеночки ее киски так сильно сжимаются, что я едва могу двигать пальцами. Ее ноги дрожат.

Так близко. Я так близко к тому, что ее соки окажутся на моей руке, языке, покроют мой член.

— Вот так, детка. Я хочу, чтобы ты кончила. — Я ускоряюсь, толкаясь сильнее.

Ее голова наклоняется вперед, и я поражаюсь этому красивому, блаженному выражению на ее лице. Ее взгляд задерживается на мне. Прерывистые стоны вырываются из ее полуоткрытых губ.

— Да, детка. Вот так. Смотри на меня, когда кончаешь. — Я снова втягиваю ее клитор ртом.

Она замирает, оргазм проносится сквозь нее так сильно, что она едва может двигаться. Мое имя срывается с ее губ, прерывисто, из-за чего мои бедра дрожат, едва не кончив прямо там.

Она все еще под действием оргазма, когда я поднимаюсь на ноги и обнимаю ее, пока ее продолжает сотрясать дрожь. Ее зубы впиваются в мою шею, прерывая ее беспомощные стоны, но они отдаются в моем теле.

Осознанно или нет, она кусает меня, оставляя отметины.

Мне нравится это.

Ее тело обмякло, она перестает бороться. Стеночки ее киски продолжают сжиматься вокруг моих пальцев.

Она скучала по этому — нуждалась в этом контакте — также как и я.

Ее голова покоится на моем плече. Я чувствую каждый прерывистый вздох, исходящий от нее.

За моей спиной кровать. Моя старая кровать. Та самая, где я провел бесчисленное количество ночей, мечтая о ней. Я обещал себе, что не трахну ее здесь, в этом доме, где нас могут услышать или прервать. Поэтому я снял комнату. Но я не могу выйти из этого дома вместе с ней. Мой член настолько возбужден, что готов взорваться.

На этот раз я испачкаю ее стеночки собой. Не ее платье, ее кожу. Она примет все до последней капли.

Я прижимаю Киру сильнее. В ответ ее стеночки лишь сильнее сжимаются вокруг моих пальцев, и из меня вырывается шипение. Я поворачиваю пальцы внутри нее, мне нравятся ее слабые пронзительные вздохи, и я могу слышать какая она влажная для меня. Она двигается напротив меня, ее тело разомлело в моих руках.

Вот это сейчас полная капитуляция ее тела, все годы этого дерьма стоили результата.

Я утыкаюсь носом в ее волосы, вдыхаю их аромат, мое лицо неотрывно следует к ее сладкой шее, и я начинаю ее лизать.

— Черт, детка, — мямлю я, посасывая мочку ее уха. — Хотел бы я увезти тебя отсюда в комнату, которую я снял для нас на этот вечер. — Она двигается. Я хватаю ее за руки, мои бедра толкаются в нее. — Но я не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя. Ты нужна мне. Сейчас.

Сначала я не понимаю, что это за звук, спутав его со стоном.

Еще одно движение моих губ, мое тело ищет хоть какое-нибудь трение для моего изнывающего члена.

И опять этот звук. Низкий.

Печальный.

Кира вновь шевелится.

Она хочет, чтобы я отпустил ее.

Этот звук...

Она, черт подери, рыдает.

Из-за шока мои руки ослабевают. Я отпускаю ее, не потому, что хочу, а потому что не могу вспомнить последний раз, когда я слышал, чтобы она издавала эти звуки.

Нет. Я раньше видел, как Кира плачет, но я никогда не слышал конкретно этот звук. Не для таких случаев.

Мои пальцы выскальзывают из нее. Теперь она прямо напротив меня, еще один звук вырывается из нее, из-за чего я сжимаю руки в кулаки, и они свисают по бокам, потому что это неправильно, так чертовски неправильно.